Адмирал Колчак уходит в небо

Глава 1: Вагон Адмирала

Январь 1920 года хрустел под валенками конвоя стеклянной крошкой мороза. Станция Нижнеудинск, затерянная в бескрайней сибирской белизне, напоминала выбеленный временем скелет мамонта, обглоданный ветрами и людской суетой. Дым из печных труб стоял столбами, словно отлитый из свинца, и тут же крошился невидимыми иглами стужи. Паровоз штабного поезда Верховного Правителя России, адмирала Колчака, стыдливо пыхтел паром, похожий на загнанную лошадь, которой некуда больше бежать.

Вдоль перрона, утоптанного до состояния грязного льда, прохаживались чехословацкие легионеры. Их шинели цвета хаки, подбитые мехом, казались неуместно аккуратными на фоне общей разрухи и обмороженных лиц редких местных жителей, кутавшихся в рванину у станционного здания. На лицах чехов читалась смесь усталости, деловитости и плохо скрываемого превосходства – они были хозяевами этой железной дороги, этой артерии, по которой еще теплилась жизнь Белой Сибири. Винтовки Мосина с примкнутыми штыками они держали уверенно, но без показной агрессии. У одного легионера с рыжими усами из-под ушанки торчал клок сена – видимо, недавно проверял лошадей или спал в стогу. Другой, помоложе, сосредоточенно ковырял штыком мерзлую собачью какашку на перроне, словно искал в ней скрытый смысл или замерзшую вошь.

Рядом со станционным зданием, сложенным из почерневших от времени и копоти бревен, толпились мужики в тулупах и бабы в платках. Они негромко переговаривались, стреляя быстрыми, опасливыми взглядами в сторону эшелона и легионеров.
– Говорят, самого Колчака везут, – шептал один мужик, выдыхая облачко пара, пахнущее махоркой и луком.
– Да ну? А чего ж чехи его стерегут? Свои-то где? – недоверчиво отвечал другой, с обветренным лицом, похожим на печеное яблоко.
– Продали, говорят. Антанта слила. За золото наше же и продали. Тьфу!
– Тихо ты, дурень! Услышат – пристрелят, не спросят. Им что белые, что красные – один хрен, лишь бы домой уехать да карманы набить. Вон, глянь, морды сытые какие.

В салон-вагоне адмирала было натоплено. Пахло дорогим табаком, кожей кресел и чем-то неуловимо казенным, несмотря на остатки былой роскоши – потертый бархат на диванах, потускневшее красное дерево панелей, медные ручки дверей. Сам адмирал Колчак сидел за небольшим столиком у окна, заставленного двойными рамами, между которыми лежала вата для утепления. Его фигура, даже в статичном положении, сохраняла присущую ему военную выправку, хотя в резких линиях лица, в сеточке морщин у глаз сквозила глубокая усталость. Он был одет в простую полевую форму, без погон, но с Георгиевским крестом на груди. Его взгляд был устремлен сквозь замерзшее стекло на унылый пейзаж станции, но казалось, он смотрел гораздо дальше, сквозь пространство и время.

Напротив него, на обшарпанном диване, сидел Председатель Совета министров Виктор Пепеляев. Его лицо было бледным, осунувшимся, очки в тонкой металлической оправе съехали на кончик носа. Он нервно теребил в руках папку с бумагами, хотя было очевидно, что никакие бумаги уже не имели значения.
– Александр Васильевич, – начал Пепеляев дрогнувшим голосом, – генерал Сыровый… он подтвердил… Они передают нас Политцентру в Иркутске. Это конец.
Колчак медленно повернул голову. Его темные глаза смотрели на Пепеляева без упрека, но с какой-то холодной отрешенностью.
– Виктор Николаевич, конец бывает разный. Иногда он – только начало чего-то иного. Мы сделали все, что могли. Россия выбрала другой путь. Или ее заставили выбрать.
– Но… Иркутск! Это же эсеры, меньшевики… Они нас выдадут большевикам немедленно! Это расстрел! – Пепеляев почти срывался на крик, но тут же осекся под спокойным взглядом адмирала.
– Расстрел – самый вероятный исход, – ровно произнес Колчак, снова отворачиваясь к окну. – Но не самый худший. Хуже – забвение и предательство тех идеалов, за которые мы боролись.
Он достал из портсигара папиросу, щелкнул зажигалкой. Огонек на мгновение осветил его лицо, подчеркнув резкие скулы и волевой подбородок.
– Генерал Жанен заверил меня… французское правительство… гарантии безопасности… – пробормотал Пепеляев скорее для самоуспокоения.
– Гарантии Жанена стоят не дороже бумаги, на которой они не написаны, – отрезал Колчак, выпуская струйку дыма. – Французы озабочены только вывозом своих войск и чехов. Мы для них – отработанный материал. Как и Россия.

Дверь вагона приоткрылась, и в проеме показалась голова чешского офицера в ушанке. Его лицо было непроницаемым, глаза – холодными и внимательными.
– Пан адмирал, панове, через десять минут отправление. Приказано усилить охрану. Никому не выходить.
Он говорил по-русски с заметным акцентом, но четко и властно.
– Мы поняли, капитан, – спокойно ответил Колчак, не поворачиваясь.
Офицер кивнул и прикрыл дверь. Звякнул засов снаружи.
Пепеляев в отчаянии уронил голову на руки.
– Продали… Как скот на бойню…
Колчак докурил папиросу, тщательно затушил ее в массивной медной пепельнице.
– Не драматизируйте, Виктор Николаевич. Честь не продается. Ее можно только потерять самому. Мы свою не теряли.

Он снова посмотрел в окно. Морозный воздух за стеклом начал едва заметно вибрировать. Снежинки, лениво кружившиеся мгновение назад, вдруг словно взбесились, заплясали в каком-то неестественном вихре. Где-то вдалеке, за крышами станционных построек, небо неуловимо изменило цвет – из серо-белого оно стало приобретать больной, желтовато-зеленый оттенок.
– Странное небо сегодня, – задумчиво произнес адмирал, скорее для себя, чем для Пепеляева.
На перроне тоже заметили перемену. Голоса мужиков у станции стихли. Чешские легионеры перестали прохаживаться, задрали головы, всматриваясь в позеленевшее небо. Рыжеусый вытащил клок сена изо рта, молодой перестал ковырять мерзлую какашку. Собака, до этого спавшая у дровяного склада, заскулила и забилась под поленницу.
Воздух наполнился тихим, низким гулом, похожим на звук гигантского трансформатора или роение мириадов невидимых насекомых. Гудение шло отовсюду и ниоткуда, оно давило на барабанные перепонки, вызывая глухую тошноту.
Колчак поднялся, подошел ближе к окну, пытаясь разглядеть источник странного явления. Пепеляев тоже встал, забыв о своем страхе перед будущим, заинтригованный настоящим.
– Северное сияние? – предположил он неуверенно. – В январе? И так низко?
– Это не сияние, – отрезал Колчак. Его голос был напряженным. Инстинкт старого морского волка, привыкшего читать знаки стихии, подсказывал ему – происходит нечто из ряда вон выходящее.
Гудение резко усилилось. Стекла в вагоне задрожали. Медная пепельница на столе подпрыгнула и со звоном упала на пол. Снаружи послышались испуганные крики, затем резкий, сухой треск – винтовочный выстрел. За ним еще один, и еще. Беспорядочная пальба захлестнула станцию.
– Ложись! – крикнул Колчак, инстинктивно пригибаясь и толкая Пепеляева на пол.
В ту же секунду окно вагона разлетелось на тысячи осколков. Морозный воздух, смешанный с чем-то еще – чем-то влажным, органическим, пахнущим болотом и гниющими грибами, ворвался внутрь. Сквозь рваный проем окна было видно, как зеленоватое небо пронзают тонкие, черные нити, тянущиеся откуда-то сверху к земле. И по этим нитям, скользя с невероятной скоростью, вниз устремлялись… существа.

Глава 2: Нежданные Гости

Хаос обрушился на станцию Нижнеудинск с внезапностью и неотвратимостью снежной лавины. То, что несколько минут назад было напряженным, но предсказуемым ожиданием отправки арестованного адмирала, превратилось в кровавую баню, лишенную всякой логики и смысла.

Существа, скользившие по черным нитям из больного неба, напоминали гигантских, мокрых мокриц, переплетенных с кусками ржавого металла и пучками гниющего мха. Их сегментированные тела, длиной в два-три метра, лоснились от слизи, переливаясь всеми оттенками болотной зелени и трупной синевы. Множество тонких, суставчатых ног хаотично подергивались, цепляясь за невидимые опоры на черных нитях или уже за крыши вагонов и станционных построек. Вместо голов у них было нечто вроде мясистых наростов, усеянных десятками фасеточных глаз, бездумно вращающихся во все стороны. Из этих наростов торчали короткие, вибрирующие отростки, похожие на антенны насекомых, и тонкие, гибкие трубки, из которых с шипением вырывались струйки едкого зеленоватого газа.

Первыми под удар попали чешские легионеры на перроне. Существа спрыгивали с нитей с отвратительным влажным шлепком, приземляясь прямо на солдат или рядом с ними. Их движения были неловкими, дергаными, но невероятно быстрыми. Несколько легионеров успели вскинуть винтовки и выстрелить. Пули либо рикошетили от хитиноподобных панцирей тварей, высекая тусклые искры, либо входили в мясистые участки, оставляя рваные дыры, из которых сочилась не кровь, а густая, темная жижа, пахнущая плесенью и аммиаком. Ранения, казалось, не причиняли тварям особого вреда.

Рыжеусый легионер, выронив винтовку, отчаянно замахал руками, когда одна из тварей приземлилась прямо перед ним. Она выбросила вперед пару конечностей, похожих на ржавые серпы, и с хрустом разрубила солдата пополам. Кровь брызнула на снег, мгновенно застывая темными комками. Молодой легионер, ковырявший какашку, успел выстрелить дважды, прежде чем другая тварь оплела его своими трубками и втянула внутрь своего разверзшегося брюха, которое оказалось липкой, пульсирующей массой. Раздался короткий, булькающий крик, и солдат исчез.

Мужики и бабы у станционного здания завопили от ужаса. Кто-то бросился бежать врассыпную по глубокому снегу, увязая и падая. Кто-то застыл на месте, парализованный страхом. Твари, казалось, не обращали на них особого внимания, сосредоточившись на вооруженных людях. Несколько существ проворно вскарабкались на крышу станции, их когти скрежетали по мерзлому дереву. Они проломили крышу и спрыгнули внутрь. Из окон здания донеслись новые крики и звуки борьбы.

В вагоне адмирала Колчак, прижимавший к полу Пепеляева, выглянул из-за опрокинутого столика. Осколки стекла хрустели под его сапогами. Запах гнили и болота становился невыносимым. Через разбитое окно он видел, как одна из тварей пытается пролезть внутрь соседнего вагона, где размещалась охрана. Чехи отстреливались изнутри, но их выстрелы звучали все реже.

– Что… что это? Немцы? Большевики с аэропланов? – пролепетал Пепеляев, его лицо было белым как полотно.
– Ни то, ни другое, – глухо ответил Колчак, его взгляд был прикован к тварям. Он видел достаточно экзотических морских гадов за свою карьеру исследователя Арктики, но ничего подобного даже представить себе не мог. – Это… не с Земли.

Снаружи загремел засов – видимо, кто-то из охраны пытался открыть дверь вагона. Но тут же раздался влажный шлепок, короткий вскрик, и звук падающего тела. Дверь осталась запертой.
– Нам нужно выбраться отсюда! – Колчак поднялся на ноги, осматривая вагон. – Через другое окно!

Он подбежал к противоположному окну, выходившему на другую сторону путей, где не было перрона, а лишь заснеженное поле и редкий лесок вдалеке. С силой ударил прикладом отобранного у конвоира револьвера по стеклу. Стекло треснуло, но не вылетело – двойные рамы держали крепко.
– Помогите! – крикнул он Пепеляеву, который все еще лежал на полу, дрожа.
Пепеляев, с трудом поднявшись, подбежал к адмиралу. Вдвоем они принялись бить по стеклу и раме. Наконец, внутренняя рама поддалась, и они смогли выбить внешнее стекло. Морозный воздух ударил в лицо.
За окном, на снегу, лежало несколько тел чешских солдат, изуродованных до неузнаваемости. Чуть поодаль две твари копошились над чем-то, издавая чавкающие звуки. Небо все так же было затянуто больной зеленью, и черные нити продолжали доставлять новых «пассажиров». Гудение не прекращалось, оно въедалось в мозг.

– Сюда! Быстро! – Колчак перекинул ногу через подоконник.
Прямо под окном вагона лежал труп чеха с размозженной головой. Рядом валялась его винтовка. Колчак спрыгнул в снег, едва не поскользнувшись на замерзшей крови, схватил винтовку. Проверил затвор – патрон в патроннике, магазин полон.
– Виктор Николаевич, прыгайте! – крикнул он Пепеляеву, который замялся у окна.
Пепеляев, закрыв глаза, неуклюже перевалился через подоконник и шлепнулся в сугроб рядом с адмиралом. Он тут же вскочил, отряхиваясь и испуганно озираясь.
– Куда нам? Куда?!
– Туда! – Колчак махнул винтовкой в сторону леса. – Подальше от станции! Двигайтесь!

Он выстрелил в сторону двух тварей, копошившихся неподалеку. Пуля ударила одну из них в сегментированное брюхо. Тварь дернулась, зашипела, из раны полилась темная жижа, но она не упала, а лишь повернула в их сторону свои фасеточные глаза.
– Бежим! – скомандовал Колчак, хватая Пепеляева за руку и увлекая за собой.

Они побежали по глубокому снегу, проваливаясь почти по колено. За спиной раздавались выстрелы, крики, шипение и влажные шлепки приземляющихся тварей. Колчак оглянулся – та тварь, в которую он выстрелил, и ее товарка неловко, но быстро ковыляли за ними, оставляя на снегу мокрые, слизистые следы.
– Быстрее! – выдохнул адмирал.
Они достигли края леса – редких, обмороженных берез и сосен. Здесь снег был чуть менее глубоким. Они пробежали еще несколько десятков метров и упали за ствол толстой сосны, пытаясь отдышаться. Сердца колотились как сумасшедшие. Морозный воздух обжигал легкие.
Со стороны станции доносился непрекращающийся кошмар. Зеленое небо пульсировало. Низкое гудение сводило с ума.
Колчак осторожно выглянул из-за дерева. Твари, преследовавшие их, остановились на опушке, словно не решаясь войти в лес. Они топтались на месте, их антенны подрагивали, фасеточные глаза вращались. Затем одна из них подняла свой головной нарост к небу и издала странный, булькающий клекот. Ей ответил такой же звук откуда-то сверху. Твари развернулись и поковыляли обратно к станции, к основному средоточию бойни.
– Ушли? – прошептал Пепеляев, выглядывая из-за плеча адмирала.
– Похоже, лес их не интересует. Пока, – ответил Колчак, перезаряжая винтовку. Он подобрал с убитого чеха патронташ, теперь у него был запас патронов. – Нам нужно уходить глубже. И найти… найти других выживших. Если они есть.

Он посмотрел на свои руки – они были испачканы в чужой крови и какой-то липкой, темной слизи. На рукаве шинели зеленело пятно от газа, разъевшего ткань.
– Боже мой… Что это такое, Александр Васильевич? Что происходит? – Пепеляев смотрел на него с ужасом и надеждой, словно адмирал мог дать ответы на все вопросы.
Колчак медленно поднял взгляд на все еще пульсирующее зеленым светом небо. Черные нити исчезли, но гудение продолжалось.
– Я не знаю, Виктор Николаевич, – произнес он тихо, но твердо. – Но одно я знаю точно. Гражданская война в России только что закончилась. Или перешла на совершенно новый уровень.

Глава 3: Мокрицы Небесные

Тишина, наступившая после ухода преследовавших их тварей, была обманчивой. Она звенела в ушах после пережитого кошмара, давила своей неестественностью на фоне продолжавшейся на станции бойни. Крики и выстрелы оттуда доносились глуше, но не прекращались. Зеленоватый свет неба, пробиваясь сквозь голые ветви деревьев, придавал снегу и стволам мертвенный оттенок. Воздух все еще был пропитан тошнотворным запахом гнили и озона.

Колчак и Пепеляев еще несколько минут сидели за сосной, приходя в себя. Адмирал методично проверял винтовку, протирал затвор куском чистой ткани, найденным в кармане. Его движения были точными и экономными, выдавая многолетнюю привычку к оружию и дисциплине. Пепеляев же сидел, обхватив голову руками, его плечи мелко дрожали.
– Надо идти, Виктор Николаевич, – наконец сказал Колчак, поднимаясь. – Здесь оставаться нельзя. Они могут вернуться. Или могут появиться другие.

Пепеляев поднял на него затравленный взгляд.
– Куда идти? Александр Васильевич, мы в тайге, зимой… без еды, без теплой одежды… Нас либо эти твари добьют, либо мы замерзнем.
– Мы – офицеры. Вы – Председатель Совета министров, я – Верховный Правитель, хоть и бывший. Мы не можем просто сесть и ждать смерти, – жестко ответил Колчак. Он снял с себя видавшую виды адмиральскую шинель и протянул ее Пепеляеву. – Наденьте. У вас одежда легче. Мне хватит кителя и свитера. Движение согреет.
Пепеляев сперва замялся, но потом благодарно принял шинель и закутался в нее. Она была ему великовата, но явно теплее его легкого пальто.
– Спасибо, Александр Васильевич…
– Идем на восток. Подальше от железной дороги. Попытаемся найти какую-нибудь заимку, деревню. Людей. Нужно понять, что происходит. Это только здесь, на станции? Или везде?

Они двинулись вглубь леса, стараясь держаться редких прогалин, где снег был не так глубок. Колчак шел впереди, внимательно осматриваясь, прислушиваясь к каждому шороху. Винтовка была наготове. Пепеляев семенил сзади, постоянно спотыкаясь и оглядываясь.
Лес был тихим и мертвым. Ни птиц, ни зверей. Только скрип снега под ногами да собственное дыхание. Зеленый свет с неба постепенно тускнел, уступая место привычным серым сумеркам сибирского зимнего дня. Гудение тоже стало тише, превратившись в едва уловимую вибрацию, от которой ныли зубы.

Примерно через час ходьбы они вышли на небольшую поляну. В центре ее чернел остов сгоревшего охотничьего зимовья. От него еще тянуло дымом и гарью.
– Похоже, мы не первые, кто здесь проходил, – заметил Колчак, подходя ближе.
Снег вокруг зимовья был утоптан множеством следов – человеческих и… других. Колчак нагнулся, рассматривая отпечатки. Некоторые были похожи на следы гигантских когтей, другие – на мокрые, бесформенные пятна, словно здесь ползало что-то слизистое. Рядом со сгоревшим срубом валялись стреляные гильзы от винтовки Мосина и несколько странных предметов: оплавленные куски металла, переплетенные с чем-то органическим, похожим на окаменевший гриб, и длинная, гибкая трубка, идентичная тем, что торчали из «голов» тварей. Она была пуста и слегка подрагивала на ветру.
– Они были и здесь, – констатировал Колчак. – Похоже, охотник пытался отстреливаться. Неудачно.

Он поднял один из оплавленных кусков. Он был теплым на ощупь и слабо пульсировал. От него исходил тот же гнилостный запах.
– Что это? Оружие? – спросил Пепеляев, брезгливо морщась.
– Не знаю. Похоже на какую-то биомеханику. Смесь живого и неживого. Гадость, – Колчак бросил кусок обратно в снег. – Пойдемте отсюда.

Они двинулись дальше. Лес становился гуще. Начало смеркаться. Мороз крепчал. Усталость валила с ног. Пепеляев совсем скис, его дыхание стало хриплым.
– Александр Васильевич… я больше не могу… Давайте отдохнем…
Колчак остановился, огляделся. Они находились в небольшом овраге, защищенном от ветра густыми елями.
– Хорошо. Ненадолго. Нужно развести костер. И найти воду.

Пока Пепеляев пытался отдышаться, сидя на поваленном стволе, Колчак обследовал окрестности. Под корнями одной из елей он обнаружил следы недавнего кострища и несколько пустых консервных банок американского производства – видимо, из запасов чехов. Рядом валялся брошенный ранец легионера. Адмирал открыл его. Внутри оказались сухари, банка тушенки, полфляги воды, запасные портянки и коробка спичек.
– Нам повезло, – сказал он, возвращаясь к Пепеляеву с находкой. – У нас есть еда и спички.

Они быстро собрали сухих веток под нависшими еловыми лапами, где снега было меньше. Колчак умело развел небольшой, почти бездымный костер. Пламя заплясало, отбрасывая колеблющиеся тени на стволы деревьев и их усталые лица. Они вскрыли банку тушенки штыком от винтовки и разогрели ее на огне. Ели молча, жадно, деля скудный ужин на двоих. Холодная вода из фляги показалась нектаром.
– Как вы думаете… что им нужно? Этим… мокрицам небесным? – нарушил молчание Пепеляев, вытирая жирные губы рукавом шинели.
Колчак смотрел на огонь, его лицо было непроницаемым.
– Трудно сказать. Завоевание? Ресурсы? Может, они просто вредители космического масштаба. Как саранча. Или тараканы. Только спустившиеся с неба. Мокрицы… подходящее название.
– Но почему здесь? Почему Сибирь?
– Может, из-за холода? Или из-за войны? Хаос, разруха, ослабленная власть – идеальные условия для вторжения. Или… может, их привлекло что-то конкретное. Золотой запас, например? – Колчак усмехнулся безрадостно. – Хотя вряд ли этим тварям нужно наше золото.
Он помолчал, подбрасывая ветку в костер.
– Я видел, как они… поглощали людей. Буквально втягивали в себя. Зачем? Еда? Или что-то еще?
– Не знаю. Но зрелище отвратительное, – Пепеляев поежился, несмотря на близость огня. – Интересно, как там… на станции? Всех перебили?
– Скоро узнаем. Либо найдем других выживших, либо… они найдут нас.

Внезапно неподалеку раздался треск сучьев. Колчак мгновенно вскинул винтовку, вглядываясь в темноту за кругом света от костра. Пепеляев испуганно вжался в ствол ели.
– Кто там? – хрипло крикнул адмирал. – Выходи! Стрелять буду!
Из темноты донесся неуверенный голос:
– Свои… Не стреляйте, ваше высокопревосходительство! Мы не твари!
На свет костра вышли трое. Двое были одеты в форму солдат каппелевской армии – белые повязки на ушанках, потрепанные шинели. Третий был штатским, в дорогой шубе нараспашку, под которой виднелся костюм, и в пенсне на носу. Все трое были вооружены винтовками, но держали их стволами вниз. Лица их были бледными, измученными, но глаза горели лихорадочным блеском.
– Каппелевцы? – удивленно спросил Колчак, опуская винтовку, но не снимая пальца со спускового крючка. – Как вы здесь оказались?
– Отступали с боями… от красных… Потом началось ЭТО, – ответил один из солдат, коренастый, с обмороженным носом. – Мы были недалеко от станции, когда небо позеленело. Видели, как эти гады спускались. Нас атаковали. Мы отбились, ушли в лес. Шли на огонек. Услышали русскую речь… Уж не чаяли своих встретить. А тут сам Адмирал! Слава Богу!
– Я уже не адмирал и не правитель, – поправил Колчак. – Просто беглец. Как и вы. Это кто с вами?
– Аристарх Платонович Воскобойников, – представился штатский, протирая пенсне дрожащими пальцами. – Профессор минералогии из Томского университета. Ехал с вашим эшелоном… в качестве консультанта по золотому запасу. Оказался в последнем вагоне, когда все началось. Сумел выбраться с вот этими храбрыми солдатами.
– Золотой запас… – пробормотал Колчак. – Он цел?
– Понятия не имею, ваше высокопревосходительство, – развел руками профессор. – Там такой ад творился… Эти твари… они словно игнорировали вагоны с золотом. Они лезли туда, где люди. Особенно военные. Они… они будто собирали их.
– Собирали? – переспросил Колчак.
– Да. Не всех убивали на месте. Некоторых оплетали этими своими трубками, парализовали зеленым газом и… утаскивали. Вверх. Обратно по этим черным нитям. Как пауки мух.
– Утаскивали вверх? – Колчак и Пепеляев переглянулись. Эта деталь была новой и зловещей.
– Именно! – подтвердил второй солдат, молодой парень с безумными глазами. – Мы видели! Они их живьем забирали! Куда? Зачем? Что они с ними там делают?
– И еще, – добавил коренастый солдат. – Они не только людей берут. Они землю портят. Где они пройдут, там потом… грибы странные расти начинают. Красные такие, светятся в темноте. И земля под ними… как студень становится. Мы видели такое у ручья. Жутко.
Красные грибы. Колчак вспомнил слова охотника из записки. Значит, это не единичный случай. Твари меняют саму землю.
– Мокрицы небесные… – прошептал Пепеляев. – Они не просто хищники. Они… колонизаторы? Терраформеры?
Профессор Воскобойников поправил пенсне.
– С научной точки зрения, господа, мы наблюдаем классический сценарий биологического вторжения. Агрессивная форма жизни, вероятно, кремнийорганическая или на основе иных, не известных нам элементов, обладающая технологиями перемещения и терраформирования. Их мотивация неясна, но, судя по избирательности атак и похищениям, она может быть связана с изучением доминирующего вида планеты или сбором генетического материала. Или… что еще хуже… использованием нас в качестве сырья.
– Сырья? Для чего? – спросил Колчак.
Профессор пожал плечами.
– Для производства своих биомеханизмов? В качестве питательной среды для их… грибов? Или для чего-то, что наш разум пока не способен постичь. Одно ясно – человечество столкнулось с угрозой, по сравнению с которой наши внутренние распри – детские игры в песочнице.

Костер догорал. Тишина леса снова стала напряженной. Теперь в ней слышались не только отголоски бойни на станции, но и отзвуки чего-то большего, непонятного и ужасного. Колчак посмотрел на своих спутников – измученных, напуганных, но не сломленных. Представитель павшей власти, министр без портфеля, два солдата проигранной войны и ученый, растерявший весь свой академический лоск. Странная компания для встречи конца света. Или для начала новой битвы.
– Нужно отдохнуть, – сказал адмирал. – Дежурим по очереди. Завтра решим, что делать дальше. Но сидеть здесь мы не будем. Мы должны двигаться. И сражаться. Не за белую или красную идею. А за право просто жить на этой земле.

Глава 4: Сибирский Ковчег

Ночь прошла беспокойно. Короткий сон урывками, под треск догорающих веток и завывание ветра в вершинах елей. Каждый шорох за пределами слабого круга света от костра заставлял вздрагивать и хвататься за оружие. Дежурили по двое, всматриваясь в темноту, где могли скрываться не только порождения зеленого неба, но и обычные волки, или, что не менее опасно, дезертиры или бандиты, коих немало развелось в охваченной войной Сибири. Но ночь была пуста и холодна, лишь мороз становился все злее, сковывая землю и души.

С рассветом, едва забрезжил серый, безрадостный свет, Колчак поднял всех на ноги. Съели остатки сухарей, запили талой водой, которую натопили в котелке, найденном в ранце легионера.
– Итак, господа, наши варианты, – Колчак окинул взглядом свою маленькую группу. Пепеляев кутался в адмиральскую шинель, солдаты хмуро проверяли винтовки, профессор Воскобойников пытался согреть замерзшие пальцы дыханием. – Возвращаться к железной дороге – самоубийство. Идти на запад, к Иркутску – значит, идти навстречу и красным, и, вероятно, новым атакам этих тварей. Остается идти на восток или на север, в глубь тайги.
– На север – верная смерть от голода и холода, – заметил коренастый солдат, которого звали Семён. – Там глушь непролазная. На восток – там вроде как деревни есть, заимки. Может, дойдем.
– Согласен, – кивнул Колчак. – Идем на восток. Держимся леса, но стараемся не углубляться слишком далеко от возможных поселений. Наша задача – выжить, собрать информацию и, если возможно, найти других выживших, способных сопротивляться.

Их маленький отряд двинулся в путь. Шли медленно, снег был глубоким, силы – на исходе. Колчак, несмотря на возраст и отсутствие теплой шинели, шел уверенно, своим примером подбадривая остальных. Он вспоминал свои полярные экспедиции – там бывало и холоднее, и голоднее. Но там врагом была лишь природа, понятная и предсказуемая в своей суровости. Здесь же к стихии добавился враг иррациональный, чуждый самой логике земного бытия.

Через несколько часов пути они вышли к замерзшей речке. Лед был крепким, запорошенным снегом. На противоположном берегу виднелась небольшая деревенька – десяток почерневших изб, церковка с покосившимся крестом. Дыма над трубами не было.
– Похоже, пустая, – предположил молодой солдат, Петр.
– Или все замерзли, – мрачно добавил Семён.
– Нужно проверить, – решил Колчак. – Осторожно. Я пойду первым. Вы прикрывайте.

Они пересекли реку по льду. Колчак шел впереди, держа винтовку наизготовку. Деревня встретила их мертвой тишиной. Двери изб были либо заколочены, либо распахнуты настежь, хлопая на ветру. Снег на единственной улице был покрыт странными следами – теми же когтистыми отпечатками и слизистыми пятнами, что они видели у сгоревшего зимовья. Кое-где валялись брошенные вещи – детские санки, перевернутое корыто, замерзший валенок. Людей не было видно.
– Что здесь произошло? – прошептал Пепеляев, испуганно озираясь.
– То же, что и на станции, полагаю, – ответил Колчак. – Только, возможно, раньше.

Они заглянули в одну из изб. Внутри царил разгром – опрокинутая мебель, разбитая посуда, разбросанные тряпки. На столе стояла недоеденная миска с замерзшей кашей. Признаков борьбы не было, крови тоже. Словно люди просто исчезли.
– Их забрали? – предположил Петр, его голос дрогнул.
– Возможно, – Колчак нахмурился. – Или они успели убежать.

В центре деревни, у колодца с обледеневшим воротом, они увидели нечто странное. Земля вокруг колодца была покрыта наледью какого-то буро-зеленого цвета, скользкой и пузырящейся. А из самого сруба колодца, пробив доски крышки, росли те самые красные грибы, о которых говорил Семён. Они были размером с человеческую голову, мясистые, с волнистыми краями шляпок, и испускали слабое, пульсирующее багровое свечение, видимое даже при дневном свете. От них исходил слабый, но ощутимый жар и уже знакомый запах гнили.
– Вот они… – прошептал Семён, отступая на шаг. – Не подходите близко, ваше высокопревосходительство! Говорят, от них порча идет!
Профессор Воскобойников, наоборот, приблизился, с любопытством разглядывая грибы сквозь пенсне.
– Поразительно… Ксенобиологический организм, активно изменяющий среду обитания. Вероятно, выделяет ферменты, разлагающие органику и минералы, и использует воду как катализатор… Или как транспортную среду для своих спор. Нужно взять образец для изучения!
Он потянулся было к грибу, но Колчак остановил его.
– Не сейчас, профессор. Мы не знаем, насколько это безопасно. И у нас нет ни оборудования, ни времени. Уходим отсюда. Эта деревня мертва.

Они покинули проклятое место, снова углубляясь в лес. Настроение было подавленным. Встреча с пустой деревней и зловещими грибами лишила последней надежды на то, что вторжение было локальным инцидентом на станции. Казалось, вся Сибирь превращается в смертельную ловушку, в чужеродный инкубатор. Их маленький отряд казался утлым суденышком в бушующем океане кошмара – Сибирским Ковчегом, на борту которого собрались последние представители старого мира.

К вечеру они набрели на заброшенную геологическую партию – несколько полуразвалившихся брезентовых палаток, вмерзшие в лед буровые инструменты, ржавая полевая кухня. Здесь тоже побывали «мокрицы» – об этом свидетельствовали характерные следы и несколько оплавленных биомеханических обломков. Но, в отличие от деревни, здесь были следы борьбы – множество гильз, сломанный приклад ружья, пятна замерзшей крови на снегу. И – трупы. Несколько тел геологов, разорванных на части или полусъеденных. Но среди них были и трупы самих тварей – две «мокрицы», неподвижные, покрытые инеем, с рваными ранами от пуль и, похоже, от ударов киркой или ломом.
– Значит, их можно убить! – с мрачным удовлетворением констатировал Колчак, осматривая одну из мертвых тварей. Ее фасеточные глаза были тусклыми, слизь на панцире замерзла коркой, гнилостный запах почти не ощущался. – Нужно много свинца или удачное попадание в уязвимое место.
– Или холод? – предположил Пепеляев. – Может, они не переносят сильных морозов?
– Возможно, – кивнул Колчак. – Но пока не похоже, что мороз им сильно мешает. Скорее, их добили люди. Отчаянно сражались.
Профессор Воскобойников, преодолевая брезгливость, ковырял штыком панцирь мертвой твари.
– Структура неоднородная… Местами хитин, местами металл, местами что-то вроде плотного мицелия… И внутри… смотрите!
Он расковырял одну из ран. Внутри виднелась сложная система трубок, переплетений чего-то похожего на кабели и пульсирующих органов неопределенного цвета.
– Био-киборги? Или симбиотические организмы? – пробормотал профессор. – Удивительно… и отвратительно.

Семён и Петр тем временем осматривали палатки. В одной из них они нашли то, что заставило их позвать адмирала.
– Ваше высокопревосходительство, идите сюда!
В палатке, на полу, лежал человек. Он был жив, но без сознания. Одет он был в форму красноармейца, сильно потрепанную. На голове – рана, на руке – самодельная повязка, пропитанная кровью. Рядом валялась винтовка и сумка полевого санитара.
– Красный? – удивился Семён. – Откуда он здесь?
– Похоже, он тоже сражался с тварями, – сказал Колчак, склоняясь над раненым. Пульс был слабым, но ровным. Дыхание – поверхностным. – Помог геологам? Или случайно здесь оказался?
– Пристрелить гада, – прошипел Петр, поднимая винтовку. – Они наших сколько поубивали…
– Отставить! – резко приказал Колчак. – Сейчас он не красный и не белый. Он – человек. И он, возможно, единственный, кто выжил в этой стычке. Мы не можем его бросить. Семен, помоги мне перенести его к костру. Пепеляев, поищите в палатках что-нибудь полезное – еду, медикаменты, топливо для костра. Профессор, осмотрите раненого, вы в медицине разбираетесь?
– Основы полевой хирургии проходил на военной кафедре, – кивнул Воскобойников, снимая пенсне и подходя к раненому. – Посмотрим, что тут у нас…

Они перенесли красноармейца к наспех разведенному костру у остатков полевой кухни. Профессор промыл ему рану на голове какой-то жидкостью из найденной аптечки и наложил свежую повязку. Пепеляев нашел в одной из палаток несколько банок консервов, мешок мерзлой картошки и немного керосина.
Раненый застонал и открыл глаза. Взгляд был мутным, но осмысленным. Он обвел взглядом собравшихся у костра – адмирала в кителе, министра в адмиральской шинели, двух белогвардейцев, профессора в пенсне. На его лице отразилось крайнее изумление, смешанное со страхом.
– Белые? – прохрипел он, пытаясь приподняться. – Где я? Что…
– Тихо, лежи, – мягко сказал Колчак. – Ты в безопасности. Пока. Мы нашли тебя здесь после боя. Ты дрался с… тварями?
Красноармеец снова обвел всех взглядом, потом посмотрел на небо, где уже занималась вечерняя заря, все еще отдававшая слабым зеленоватым оттенком.
– Твари… Да… дрался… Они на нас напали… на разъезд… Мы шли на станцию… думали, Колчака брать будем… а тут ЭТИ… с неба… Всех наших побили… меня ранили… я уполз… наткнулся на этих… геологов… они отбивались… я им помог чем мог… потом… удар по голове… и темнота…
Он говорил с трудом, прерываясь.
– Как тебя зовут, боец? – спросил Колчак.
– Степан… Степан Гвоздев… Рядовой… 27-й стрелковый полк… Пятая армия…
– Я – адмирал Колчак, – представился адмирал. – Это мои спутники. Сейчас нет ни белых, ни красных. Есть только люди и… они.
Степан Гвоздев смотрел на адмирала с недоверием, но и с проблеском понимания. Ужас пережитого оказался сильнее идеологической вражды.
– Адмирал Колчак? Сам? А говорили… вас чехи арестовали…
– Арестовали. Но потом пришли другие гости. Незваные, – Колчак кивнул в сторону мертвой «мокрицы», темневшей неподалеку. – Так что считай, рядовой Гвоздев, что ты теперь в самом странном отряде Сибири. В ковчеге, который пытается уплыть от потопа. Только потоп этот не из воды, а из слизи и страха. И плыть нам, похоже, придется вместе.

Глава 5: Подземелья Иркутска

Решение двигаться к Иркутску пришло не сразу. Оно зрело в неспешных разговорах у костра, в переглядываниях над картой, найденной в сумке одного из убитых геологов, в осознании того, что бесцельное блуждание по тайге – это лишь отсрочка неминуемого конца. Красноармеец Степан Гвоздев, немного оправившись от ранения и контузии, подтвердил: слухи о странных тварях и зеленом небе ходили среди красных еще до событий на станции Нижнеудинск. Были сообщения о пропавших разъездах, о странных грибах, вырастающих на местах боев, о необъяснимых помехах в радиосвязи. Но командование списывало это на диверсии белых, плохую погоду или солдатские суеверия.
– Они шли к Иркутску, – рассказывал Степан, морщась от боли в голове. – Наши главные силы там. Хотели Политцентр этот… эсеровский… разогнать и свою власть поставить. А тут… эти… Я думаю, и в Иркутске они уже есть. Или скоро будут.
– Иркутск – крупный город, – задумчиво произнес Колчак, разглядывая карту. – Там есть арсеналы, склады, возможно, какая-то организованная оборона. И там… Политцентр. Который должен был меня судить. Ирония судьбы.
– Но идти в город – это ловушка! – возразил Пепеляев. – Если твари там, то в каменных джунглях нам не выжить! Нас зажмут!
– Возможно, – согласился Колчак. – Но в городе есть и другие возможности. Подвалы, коммуникации, канализация… Места, где можно укрыться, переждать. Кроме того, нам нужна информация. Что происходит в мире? Это только в Сибири? Или везде? В Иркутске наверняка есть телеграф, радиостанция… если они еще работают.
– И люди, – добавил профессор Воскобойников. – В городе больше шансов найти других выживших, специалистов, возможно, даже военных, готовых организовать сопротивление. Наш маленький отряд долго не продержится. Нам нужно объединяться.
– Красные тоже там, – напомнил Семён. – Начнут стрелять, не разбирая, кто перед ними.
– Значит, будем действовать осторожно, – решил Колчак. – Попробуем проникнуть в город незаметно. Степан, ты знаешь Иркутск?
– Немного, – кивнул красноармеец. – Я до войны тут на заводе работал. Знаю кое-какие ходы-выходы. Особенно в рабочих кварталах. Есть там… старые штольни, еще с демидовских времен. Говорят, они под всем городом идут. Может, через них?

План был рискованным, но он был лучше, чем ничего. Они собрали все, что могло пригодиться, из лагеря геологов: немного еды, керосин, веревки, несколько кирок и лопат, аптечку. Мертвых – и геологов, и «мокриц» – оставили на месте. Не было ни сил, ни времени их хоронить.
Путь к Иркутску занял несколько дней. Шли осторожно, избегая открытых пространств, питаясь консервами и мерзлой картошкой. Несколько раз видели в небе странные объекты – не то дирижабли, не то гигантских насекомых, медленно плывущие в зеленоватой дымке, которая теперь почти постоянно висела над горизонтом. Однажды ночью вдалеке слышали сильную перестрелку и видели багровое зарево – похоже, шел бой. Но кто с кем сражался – люди с людьми или люди с тварями – было непонятно.

Наконец, они подошли к окраинам Иркутска. Город встретил их зловещей тишиной, нарушаемой лишь редкими выстрелами и далеким, неразборчивым гулом. Над крышами домов висело все то же зеленоватое марево. На улицах было пустынно. Кое-где виднелись брошенные повозки, перевернутые трамваи, баррикады из мешков с песком и мебели. Следы «мокриц» были повсюду – на стенах домов, на мостовой, застывшие лужи слизи и пятна красных грибов, прораставших прямо сквозь брусчатку.
– Похоже, бои здесь были сильные, – прошептал Колчак, выглядывая из-за угла какого-то склада. – Но кто победил?
– Никто, – ответил Степан. – Похоже, все просто… разбежались. Или спрятались. Идемте, я знаю тут один вход в штольни. Недалеко.

Под предводительством Степана они пробирались по задворкам, переулкам, заброшенным дворам. Один раз им пришлось прятаться в полуразрушенном сарае, когда мимо по улице медленно проползла «мокрица». Она двигалась бесцельно, волоча за собой какую-то металлическую конструкцию, похожую на ржавый плуг. Ее фасеточные глаза безразлично вращались. Казалось, она никого не искала, просто патрулировала территорию или занималась своими непонятными делами. Запах от нее был таким сильным, что у Пепеляева заслезились глаза.

Наконец, Степан привел их к старому, полуобвалившемуся кирпичному зданию на берегу Ангары, когда-то бывшему то ли складом, то ли частью какого-то завода. В подвале, за кучей мусора и гнилых досок, обнаружился узкий, темный лаз, уходящий вниз.
– Это оно, – сказал Степан. – Старые штольни. Говорят, тут когда-то серебро искали. Ходы идут под всем городом. Но там легко заблудиться. И кто знает, что там сейчас…
– Другого пути у нас нет, – решил Колчак. – Зажигайте фонари. У кого есть керосин?

У них было два керосиновых фонаря «летучая мышь», найденных у геологов. Зажгли оба. Тусклый свет выхватил из темноты низкий, сводчатый потолок, покрытый плесенью, и узкий коридор, уходящий вглубь. Воздух был спертым, пахло сыростью, землей и чем-то еще… знакомым гнилостным запахом, но слабее, чем наверху.
– Они и здесь были? – спросил Петр, нервно сжимая винтовку.
– Возможно, – ответил профессор Воскобойников, принюхиваясь. – Или запах проникает сверху. В любом случае, нужно быть предельно осторожными.

Они полезли в лаз один за другим. Колчак шел первым с фонарем и винтовкой, за ним Пепеляев, потом профессор, затем солдаты Семён и Петр, замыкал шествие Степан со вторым фонарем и киркой. Лаз скоро перешел в более просторный тоннель, выложенный старым кирпичом и камнем. Под ногами хлюпала вода, капало с потолка. Тоннель ветвился, уходил то вверх, то вниз. Степан пытался ориентироваться по каким-то ему одному известным приметам – царапинам на стенах, направлению воздушной тяги, цвету плесени.
– Вроде идем правильно… к центру города, – неуверенно говорил он. – Но я тут сто лет не был…

Шли молча, прислушиваясь к каждому звуку. Эхо шагов и дыхания гулко разносилось по подземелью, создавая жуткую атмосферу. Несколько раз им попадались обвалы, которые приходилось разбирать кирками и лопатами. В одном из боковых ответвлений они наткнулись на человеческий скелет в истлевшей одежде – видимо, какого-то бедолагу, заблудившегося здесь много лет назад.

Внезапно профессор Воскобойников остановился.
– Подождите! Слышите?
Все замерли. Сначала была тишина, потом они услышали – тихий, ритмичный стук. Он шел откуда-то спереди, из глубины тоннеля. Тук… тук… тук… Словно кто-то методично стучал молотком по камню.
– Что это? – прошептал Пепеляев.
– Не знаю, – Колчак поднял винтовку. – Идем медленно. Без шума.

Они осторожно двинулись вперед, стараясь ступать как можно тише. Стук становился громче. Он был размеренным, механическим. За очередным поворотом тоннеля они увидели источник звука.
В расширении штольни, похожем на небольшой грот, стоял странный механизм. Он напоминал гибрид старинного ткацкого станка и какого-то бурового агрегата. Множество шестеренок, рычагов и валиков, покрытых ржавчиной и слизью, двигались сами по себе, издавая ритмичный стук. К механизму тянулись толстые, полупрозрачные кабели, уходящие вверх, сквозь трещины в потолке. А рядом с механизмом, на полу, копошились несколько мелких, размером с крысу, существ, похожих на уменьшенные копии «мокриц». Они суетились вокруг агрегата, что-то подправляя своими тонкими манипуляторами и издавая тихое стрекотание.
– Матерь Божья… – выдохнул Семён. – Что это за хреновина?
– Похоже на какую-то их… установку, – прошептал профессор. – Может, насос? Или генератор? Или… ретранслятор? Эти кабели… они явно куда-то ведут.
– И эти мелкие… детеныши? – спросил Петр.
– Скорее, рабочие дроны или обслуживающий персонал, – предположил Воскобойников. – У общественных насекомых такое часто встречается.

Колчак поднял винтовку, целясь в механизм.
– Надо это уничтожить. Кто знает, что оно делает.
– Подождите, ваше высокопревосходительство! – остановил его профессор. – Не торопитесь! Мы не знаем последствий. Вдруг это система жизнеобеспечения для чего-то большего? Или оно связано с теми, кто наверху? Уничтожим его – привлечем внимание.
– А если оно качает яд в городскую воду? Или передает сигналы их флоту? – возразил Колчак. – Мы не можем рисковать. Семён, Петр, Степан – огонь по тварям! Профессор, Пепеляев – за мной! Попробуем разломать эту машину!

Солдаты открыли огонь по мелким «мокрицам». Пули разрывали их на части, забрызгивая стены темной жижей. Мелкие твари запищали и бросились врассыпную, пытаясь спрятаться за механизмом. Колчак, Пепеляев и профессор подбежали к стучащему агрегату. Адмирал ударил прикладом по одной из шестеренок – она со скрежетом остановилась. Пепеляев, преодолев страх, принялся бить лопатой по кабелям. Профессор пытался киркой отломать какой-то важный, по его мнению, рычаг.
Механизм задергался, заскрежетал, стук стал хаотичным, прерывистым. Из него повалил едкий зеленый дым.
– Уходим! Быстро! – крикнул Колчак. – Оно сейчас рванет!

Они бросились обратно по тоннелю. За спиной раздался сильный хлопок, потом серия более мелких взрывов. С потолка посыпались камни. Когда они отбежали на безопасное расстояние и обернулись, грот, где стоял механизм, был заполнен дымом и пылью. Стук прекратился.
– Кажется, получилось, – выдохнул Пепеляев, опираясь на стену.
– Да, но что мы наделали? – озабоченно спросил профессор, поправляя пенсне на перепачканном сажей носу.

В этот момент откуда-то сверху, из темноты тоннеля, донесся новый звук. Низкий, протяжный вой, полный ярости и боли. Он был не похож ни на человеческий крик, ни на звуки, издаваемые «мокрицами». Он был глубже, древнее и ужаснее.
– Что это было? – прошептал Степан, его лицо побелело.
Колчак сжал винтовку.
– Похоже, мы разбудили что-то еще. Что-то, что живет здесь, в подземельях Иркутска. И ему очень не понравилось, что мы сломали его игрушку.

Глава 6: Красный Гриб

Вой стих так же внезапно, как и начался, оставив после себя звенящую тишину и липкий страх. Несколько минут группа Колчака стояла не двигаясь, прислушиваясь к темноте подземелья. Но ничего не происходило. Только капала вода с потолка да потрескивали догорающие остатки инопланетного механизма в соседнем гроте, источая едкий дымок.
– Что будем делать, ваше высокопревосходительство? – нарушил тишину Семён. Его голос звучал хрипло. – Возвращаемся? Или дальше идем?
Колчак обвел взглядом своих спутников. Лица были напряжены, в глазах читался страх, но и решимость. Возвращаться назад, к выходу из штолен, означало снова оказаться на улицах, кишащих «мокрицами». Идти вперед – неизвестность, возможно, еще более страшная, чем то, с чем они уже столкнулись.
– Мы не знаем, что это был за вой, – сказал адмирал. – Может, просто звук разрушаемого механизма. Или реакция тварей наверху. Отступать сейчас – значит признать поражение. Мы должны найти выход в город, желательно в безопасном месте. Степан, ты уверен, что мы идем правильно?
Степан Гвоздев потер лоб.
– Вроде да… Судя по наклону тоннеля и тяге воздуха, мы поднимаемся к району Знаменского монастыря. Там рядом казармы были… и госпиталь. Может, там люди остались? Военные?
– Госпиталь… казармы… – повторил Колчак. – Это может быть как безопасным местом, так и ловушкой. Но это лучше, чем ничего. Идем дальше. Осторожно.

Они снова двинулись по темному, сырому тоннелю. Теперь к страху перед «мокрицами» добавился страх перед неведомым источником воя. Каждый шорох, каждый скрип камня под ногой заставлял вздрагивать. Тусклый свет фонарей выхватывал из мрака уродливые тени, пляшущие на стенах, покрытых скользкой плесенью.
Через некоторое время тоннель стал заметно шире и выше, кладка стен – более аккуратной. Похоже, они вошли в систему старых монастырских подземелий или городских коммуникаций. Воздух стал немного чище, хотя гнилостный привкус все равно ощущался.
Внезапно Петр, шедший впереди с Колчаком, остановился и поднял руку.
– Свет… Впереди свет! И голоса!

Все замерли, прислушиваясь. Действительно, из-за поворота тоннеля доносился неяркий красноватый свет и негромкие мужские голоса. Говорили по-русски.
– Свои? – прошептал Пепеляев с надеждой.
– Или красные, – мрачно поправил Семён.
– Или еще кто похуже, – добавил профессор. – Будьте готовы ко всему.

Колчак жестом приказал всем пригнуться и медленно двинулся вперед, к повороту. Осторожно выглянул из-за угла.
То, что он увидел, было странным и тревожным. Тоннель здесь расширялся, образуя просторный зал с высоким сводчатым потолком. В центре зала рос огромный красный гриб, похожий на те, что они видели в деревне и у колодца, но гораздо больше – метра три в высоту. Он испускал яркое, пульсирующее багровое сияние, освещавшее все вокруг нереальным светом. От гриба исходил ощутимый жар и сильный запах, похожий на запах перепревших осенних листьев, смешанный с чем-то сладковатым и тошнотворным.
Вокруг гриба сидели и стояли несколько человек – около десятка. Большинство были одеты в форму красноармейцев, но были и штатские, и даже один человек в рясе священника, правда, рваной и грязной. Все они были вооружены – винтовками, револьверами, у одного был даже пулемет «Максим», установленный на треноге и направленный в сторону тоннеля, откуда пришли Колчак и его группа.
Но странным было не это. Странным было выражение лиц этих людей. Они смотрели на гигантский гриб с каким-то благоговением, почти экстазом. Некоторые что-то бормотали себе под нос, другие просто сидели неподвижно, уставившись на пульсирующий свет. Их глаза горели нездоровым блеском, на губах играли странные, отстраненные улыбки.
– Что с ними? – прошептал Колчак, отступая за угол. – Они… под действием чего-то?
– Похоже на то, – кивнул профессор Воскобойников, тоже заглянувший за угол. – Этот гриб… он явно воздействует на психику. Возможно, выделяет какие-то галлюциногенные споры или испускает психотропное излучение. Посмотрите на их кожу – она бледная, с каким-то зеленоватым оттенком. И они… они не враждебны. Они просто… там.
– Красные… под грибом… – пробормотал Степан. – Это… это неправильно.

В этот момент один из красноармейцев у гриба заметил движение в темном тоннеле. Он медленно повернул голову, его пустые, улыбающиеся глаза уставились прямо на них.
– Эй… гости… – протянул он странным, певучим голосом. – Подходите… Не бойтесь… Он… Он ждет… Он всех примет…
Он поднял руку и поманил их к себе. Остальные тоже повернули головы, их улыбки стали шире, обнажая нездоровые десны.
– Он даст тепло… и свет… и покой… – забормотал другой красноармеец. – Конец войне… конец страданиям… Все будут вместе… под Ним…
Священник в рясе медленно поднялся, перекрестился дрожащей рукой и произнес дребезжащим тенорком:
– Придите, чада… придите к Свету Истинному… Он – спасение наше от тварей небесных и земных… Он – Новый Ковчег… Гриб Господень…
– Они сошли с ума, – констатировал Семён. – Или эта дрянь им мозги промыла.
– Похоже на то, – согласился Колчак. – Что будем делать? Прорываться с боем?
– Их больше, и у них пулемет, – заметил Петр. – Положат нас всех.
– Может, попробовать поговорить? – предложил Пепеляев. – Вдруг они не агрессивны?
– Я бы не рисковал, – покачал головой профессор. – Их состояние нестабильно. Любой резкий звук, любое неверное слово может спровоцировать агрессию. И посмотрите…
Он указал на стены зала за спинами людей у гриба. Там виднелись темные пятна и разводы, похожие на засохшую кровь. И валялось несколько костей, обглоданных дочиста.
– Похоже, «покой» под этим грибом находят не все, – мрачно заключил профессор. – Или он требует… жертв.

Колчак нахмурился. Ситуация была патовой. Назад дороги нет, вперед – безумцы под влиянием инопланетного гриба.
– Степан, есть другой путь отсюда? Обходной? – спросил он.
Степан задумался, вглядываясь в темноту боковых ответвлений тоннеля.
– Кажется… да… Вот этот ход… он вроде как должен огибать этот зал и выводить дальше, к монастырю. Но он узкий и может быть завален.
– Проверим, – решил Колчак. – Отходим тихо. Не привлекаем внимания.

Они медленно, стараясь не шуметь, отступили от поворота и скользнули в узкий боковой лаз, на который указал Степан. Люди у гриба, казалось, не заметили их ухода, погруженные в свой странный транс.
Лаз действительно был узким и низким, приходилось идти согнувшись. Пахло затхлостью и мышами. Через несколько десятков метров он уперся в завал из камней и земли.
– Вот черт! – выругался Семён. – Придется разбирать.
– Тихо! – шикнул на него Колчак. – Работаем быстро и как можно тише. Кирки, лопаты!

Они принялись разбирать завал. Работа была тяжелой и нервной. Каждый удар кирки о камень отдавался гулким эхом, и они боялись, что их услышат сектанты у гриба. Но звуков погони не было слышно. Видимо, тем было не до них.
Через полчаса напряженной работы им удалось расчистить небольшой проход. За завалом тоннель продолжался. Они протиснулись сквозь дыру и оказались в полной темноте – фонари остались с другой стороны завала.
– Фонарь! – скомандовал Колчак.
Петр передал ему «летучую мышь» через проход. Колчак зажег ее. Свет выхватил из мрака продолжение тоннеля, но здесь он выглядел иначе. Стены были покрыты не плесенью, а какой-то бугристой, слизистой массой зеленоватого цвета, которая слабо фосфоресцировала. Под ногами хлюпала не вода, а вязкая, липкая жижа. И запах… знакомый запах «мокриц» здесь был очень сильным.
– Мы… мы попали в их… логово? – прошептал Пепеляев, отступая назад к дыре в завале.
– Похоже, мы обошли грибных сектантов, но попали из огня да в полымя, – констатировал Колчак, поднимая винтовку. – Это место… оно заражено. Оно принадлежит им.

Впереди, в глубине тоннеля, послышалось знакомое стрекотание и шарканье множества ножек. Из мрака показались несколько мелких «мокриц»-дронов, похожих на тех, что они уничтожили у механизма. Они двигались прямо на них.
– Огонь! – скомандовал Колчак.
Залп из нескольких винтовок разметал передовой отряд дронов. Но за ними из темноты появлялись все новые и новые. Они лезли из щелей в стенах, с потолка, покрытого слизью.
– Назад! К завалу! – крикнул Колчак. – Отступаем!
Но отступать было поздно. Из тоннеля, откуда они пришли, тоже послышалось стрекотание. Их окружали.
– Мы в ловушке! – крикнул Петр, отстреливаясь от наступающих сзади дронов.
Ситуация казалась безвыходной. С одной стороны – безумцы под грибом, с другой – кишащий тварями тоннель.
– Может, попробовать прорваться через тех… у гриба? – предложил Семён, перезаряжая винтовку. – Их хоть понять можно… вроде как люди… были…
– Нет! – вдруг решительно сказал Степан Гвоздев. Он стоял у стены, покрытой слизью, и что-то разглядывал при свете второго фонаря. – Сюда! Тут… тут что-то есть!

Он ударил киркой по слизистой стене. Кирка пробила корку и ушла в пустоту. Степан расширил пролом. За ним обнаружился еще один ход, скрытый под слоем инопланетной биомассы.
– Старый ход! Я его помню! Он должен вывести наверх, к монастырской стене! – крикнул Степан. – Быстрее! За мной!
Он первым полез в темный проем. Колчак, отстреливаясь от наступающих дронов, скомандовал:
– Пепеляев, профессор – за ним! Семён, Петр – прикрывайте! Я последний!

Под градом пуль мелкие твари на мгновение отступили. Пепеляев и профессор протиснулись в скрытый лаз. Затем Семён и Петр, отстреливаясь, последовали за ними. Последним, пятясь и стреляя в темноту, в лаз втиснулся Колчак. Он успел заметить, как из глубины зараженного тоннеля выползает что-то большое, темное, с множеством глаз…
Степан уже тащил его за руку вглубь узкого хода. За спиной слышался скрежет и стрекотание тварей, пытавшихся протиснуться в лаз.
– Быстрее! Они лезут! – кричал Степан.
Они бежали по узкому, пыльному ходу, который резко пошел вверх. Вскоре впереди забрезжил слабый дневной свет. Ход заканчивался решеткой, вделанной в каменную стену. За решеткой виднелся заснеженный двор и полуразрушенное здание.
– Монастырь! Мы выбрались! – выдохнул Степан, налегая на решетку. Она была старой, ржавой и поддалась довольно легко.
Они выбрались из подземелья на свежий, морозный воздух, жадно глотая его после спертой атмосферы штолен. Они были во внутреннем дворе Знаменского монастыря. Вокруг царила тишина и разруха. Здание собора было повреждено, купол пробит, стены почернели от копоти. Всюду валялись обломки, стреляные гильзы, брошенное оружие.
– Похоже, и здесь был бой, – сказал Колчак, осматриваясь. – И давно.
– Люди? Или… твари? – спросил Пепеляев.
Ответа не было. Они стояли посреди разрушенного монастыря, выбравшись из одного кошмара лишь для того, чтобы оказаться посреди другого. Но они были живы. И свободны. Пока.

Глава 7: Голос из Эфира

Знаменский монастырь, некогда оплот веры и спокойствия на берегу Ангары, теперь представлял собой печальное зрелище. Следы боев были повсюду: выбитые окна, проломленные стены, воронки от снарядов во дворе, засыпанные снегом. Но самое жуткое – полное отсутствие людей, живых или мертвых. Как и в покинутой деревне, казалось, обитатели монастыря просто испарились, оставив после себя лишь следы панического бегства и борьбы. И, конечно, следы «мокриц» – застывшую слизь на камнях, оплавленные куски биомеханики и несколько островков проклятых красных грибов, тускло светившихся в углах двора.

– Ни души, – констатировал Колчак, обойдя территорию монастыря. – Куда все подевались? Не могли же они все уйти через тот подземный ход?
– Может, их забрали? – предположил Петр, поеживаясь. – Как на станции? Утащили наверх?
– Или они забаррикадировались где-то внутри? В кельях? В соборе? – высказал мысль Семён.
– Нужно проверить, – решил адмирал. – Но осторожно. Разделимся на две группы. Я, Степан и профессор пойдем в главный собор. Пепеляев, Семён, Петр – осмотрите жилые корпуса и трапезную. Если найдете что-то подозрительное или опасное – три быстрых выстрела в воздух. Встречаемся здесь же через час.

Группы разошлись. Колчак, Степан и Воскобойников вошли под полуразрушенные своды Знаменского собора. Внутри было темно, холодно и гулко. Сквозь дыру в куполе падал столб серого света, освещая заваленный обломками алтарь и разбитые иконостасы. Пахло пылью, гарью и все тем же слабым гнилостным запахом.
Они медленно продвигались вглубь собора, освещая путь фонарем. В боковых приделах нашли несколько брошенных винтовок, пустые ящики из-под патронов, бинты, пропитанные застывшей кровью. Похоже, здесь был госпиталь или перевязочный пункт.
– Люди здесь были. И раненые, – заметил Степан.
– Но куда они делись? – пробормотал профессор, осматривая стены. – Никаких следов насильственного проникновения тварей внутрь собора нет. Окна целы, кроме тех, что выбиты взрывами. Двери тоже вроде держались…

В дальнем углу собора, за алтарем, они обнаружили нечто неожиданное. В небольшой каморке, видимо, ризнице, стоял радиопередатчик. Старый, армейского образца, с большой катушкой индуктивности и множеством ламп. Рядом валялся аккумулятор, похоже, разряженный, и моток медного провода – видимо, антенна. На столе лежали наушники и телеграфный ключ.
– Радиостанция! – воскликнул Колчак. – Вот это находка! Если ее починить… можно попытаться связаться с кем-нибудь! Узнать, что происходит!
Профессор Воскобойников, явно разбирающийся не только в минералогии, но и в технике, тут же склонился над аппаратом.
– Аппарат старый, но надежный. Маркони… или что-то вроде того. Лампы целы… проводка вроде тоже… Главная проблема – питание. Аккумулятор сел. Нужен источник энергии.
– Может, где-то есть генератор? – предположил Степан. – В монастыре должно было быть электричество.
– Поищем, – сказал Колчак. – Это наш шанс. Шанс пробиться сквозь эту… информационную блокаду. Узнать, одиноки ли мы в этой борьбе.

Они оставили профессора колдовать над радиостанцией и отправились на поиски источника питания. Обыскали подсобные помещения собора, но ничего не нашли. Затем вышли во двор, где их уже ждала вторая группа.
– Ну что? – спросил Колчак.
Пепеляев покачал головой.
– Пусто. Везде пусто. Только следы тварей и… вот это.
Он протянул Колчаку листок бумаги, вырванный из какой-то книги. На листке неровным, торопливым почерком было написано: «Они слышат нас. Говорят с нами. Зовут. Уходим к Нему. Он спасет. Не ищите. Прощайте». Подписи не было.
– Что это значит? – нахмурился Колчак. – Кто «Он»? Гриб из подземелья? Или что-то еще?
– Похоже на записку сектанта, – предположил Пепеляев. – Видимо, часть людей из монастыря поддалась тому же безумию, что и красноармейцы в подземелье. Ушли добровольно.
– Или не добровольно, – возразил профессор, подошедший к ним. – Психотропное воздействие может быть очень сильным. Они могли считать, что идут к спасению, а на самом деле…
– Неважно, – прервал его Колчак. – Главное – мы нашли радиостанцию. Нужен источник питания. Генератор, аккумуляторы – что угодно. Обыскать все!

Поиски продолжились с удвоенной энергией. Наконец, в одном из подсобных сараев за жилым корпусом Степан наткнулся на небольшой бензиновый электрогенератор, видимо, использовавшийся для освещения монастыря. Бензина в баке почти не было, но в углу сарая нашлась канистра с остатками топлива – литров пять, не больше.
– Хватит ненадолго, но попробовать можно! – обрадовался профессор.
Они перетащили генератор поближе к собору, завели его – он заработал с оглушительным треском и чадом, нарушив мертвую тишину монастыря. Профессор быстро подключил провода к аккумулятору радиостанции, чтобы подзарядить его, а затем напрямую к передатчику.
– Антенну надо поднять повыше, – скомандовал он. – Семён, Петр, помогите! На колокольню!

Солдаты, прихватив моток провода, полезли на полуразрушенную колокольню. Колчак, Пепеляев и Степан остались с профессором у радиостанции. Воскобойников надел наушники, щелкнул тумблером. Лампы передатчика загорелись тусклым светом. В наушниках зашипело.
– Есть контакт! – возбужденно сказал профессор. – Эфир живой! Помехи жуткие, но… что-то есть!

Он начал медленно вращать ручку настройки, вслушиваясь в треск и шипение. Колчак и остальные затаили дыхание. Вот она – надежда. Голос из внешнего мира. Подтверждение, что они не одни.
– Похоже на морзянку… очень слабую… – бормотал профессор. – Неразборчиво…
Он крутил ручку дальше. Треск, вой, снова треск. И вдруг… сквозь помехи пробился голос. Искаженный, прерывистый, но человеческий. Говорили по-русски.
«…повторяю… база «Север»… вызывает… кто-нибудь слышит?… атака… твари повсюду… держимся… координаты… шестьдесят восемь… северной… сто пять… восточной… запрашиваю… поддержку…»
Голос прервался, потонув в треске.
– База «Север»? – переспросил Колчак. – Это где-то в Арктике? Похоже, наши полярные станции? Они тоже атакованы?
– Видимо, да, – кивнул профессор. – Сигнал очень слабый, дальний. И помехи… эти помехи странные. Не похожи на обычные атмосферные.
Он снова начал вращать ручку. И поймал другой сигнал. На этот раз – музыка. Странная, тягучая мелодия, исполняемая на незнакомых инструментах, похожих на волынку и гусли одновременно. Мелодия была зацикленной, повторялась снова и снова, временами прерываясь всплесками статических разрядов.
– Что это? – удивился Пепеляев. – Какая-то радиостанция вещает?
– Не похоже на радиостанцию, – покачал головой профессор. – Слишком… странная музыка. И сигнал идет отовсюду. Словно фон.
Он покрутил настройку еще. И наткнулся на нечто совсем иное.
Это был не голос и не музыка. Это был ритмичный, пульсирующий сигнал, похожий на биение гигантского сердца. Тум… тум… тум… Он был мощным, почти заглушал все остальные звуки в эфире. И он вызывал странное, тревожное чувство, от него начинала болеть голова.
– Вот он… источник помех, – прошептал профессор, бледнея. – Этот сигнал… он не земного происхождения. Он идет… сверху.
– От них? – спросил Колчак. – Это их… связь? Или что-то еще?
– Не знаю. Но он… он действует на мозг. Как тот гриб, только… сильнее. И он несет информацию… какую-то…
Профессор снял наушники, его руки дрожали.
– Что? Какую информацию? – потребовал Колчак.
– Не слова… образы… чувства… Словно… словно кто-то пытается говорить с нами напрямую, через эфир, через наши головы… Рассказывает… о себе… о своем мире… о… пустоте… холоде… и… голоде… Вечном голоде…
– Бред какой-то, – нахмурился Пепеляев. – Профессор, вы переутомились.
– Нет! – Воскобойников схватил его за руку. – Это не бред! Оно говорит! Оно… оно предлагает… сделку… Спасение от… «мокриц»… в обмен на… на…
Он не договорил. Его глаза закатились, и он начал оседать на пол. Колчак и Степан подхватили его. Профессор был без сознания, но дышал.
– Что с ним? – испуганно спросил Пепеляев.
– Похоже, этот сигнал… он опасен, – сказал Колчак. – Нельзя его слушать долго. Но… что он успел услышать? Спасение от «мокриц»? В обмен на что? И кто предлагает? Неужели… есть кто-то еще? Третья сила?

Он посмотрел на радиостанцию, на мерцающие лампы, на наушники, из которых все еще доносился ритмичный, сводящий с ума стук. Голос из эфира принес не ответы, а новые, еще более страшные вопросы. Мир оказался сложнее и опаснее, чем они могли себе представить. Гражданская война, вторжение «мокриц»… возможно, это были лишь прелюдией к чему-то гораздо большему. К войне миров. Или к чему-то, для чего у людей еще не было названия.

В этот момент с колокольни раздались три быстрых выстрела. Сигнал опасности.
Колчак схватил винтовку.
– Похоже, гости! Степан, остаешься с профессором! Пепеляев – за мной! Посмотрим, кто пожаловал!

Глава 8: Ледяной Поход 2.0

Выскочив из собора во двор монастыря, Колчак и Пепеляев увидели Семёна и Петра, отстреливающихся с колокольни. Они вели огонь не вниз, во двор, а куда-то вдаль, за монастырскую стену, в сторону города.
– Что там? – крикнул Колчак, подбегая к основанию колокольни.
– Красные! Целая толпа! – крикнул сверху Семён. – Идут сюда! С оружием! Но… они странные какие-то!
– Странные? В каком смысле?
– Как те… под грибом! – ответил Петр. – Глаза пустые, улыбаются… Идут цепью, не прячутся! И… и грибы на них растут! Прямо на одежде, на касках! Мелкие такие, красные!

Колчак выругался. Похоже, секта грибопоклонников разрасталась или привлекала новых адептов. И они шли к монастырю. Зачем? Чтобы присоединить их к своей «пастве»? Или просто уничтожить тех, кто не с ними?
– Сколько их? – крикнул адмирал.
– Человек пятьдесят… может, больше! – донеслось с колокольни. – Идут медленно, но неотвратимо! Как зомби!
– Зомби… подходящее слово, – пробормотал Колчак. Он быстро оценил ситуацию. Защищать монастырь с горсткой людей против толпы безумцев, не чувствующих страха и боли, – безнадежно. Нужно было уходить. Снова. – Семён, Петр, спускайтесь! Быстро! Отходим!
– Куда отходить, ваше высокопревосходительство? – спросил Пепеляев, растерянно оглядываясь. – Нас окружат!
– Через подземный ход мы уже не уйдем, – сказал Колчак. – Остается только один путь – на север. Через Ангару. По льду.
– По льду? Но он может не выдержать! И там… там же открытое пространство! Нас перестреляют!
– Это наш единственный шанс! Генератор и радиостанцию бросаем! Берем только самое необходимое – оружие, патроны, остатки еды. Профессора понесем по очереди. Степан! Ты как? Идти сможешь?
Степан Гвоздев, поддерживая все еще не пришедшего в себя Воскобойникова, кивнул.
– Смогу, товарищ… э-э… ваше высокопревосходительство. Куда прикажете. Лишь бы подальше от этих… грибников.

Семён и Петр спустились с колокольни.
– Они уже близко! Метров триста осталось! – доложил Семён.
– Выдвигаемся! К северной стене! Там вроде пролом есть! – скомандовал Колчак.

Их маленький отряд бросился бежать через заснеженный монастырский двор к северной стене, огибая главный собор. За спиной уже слышались голоса наступающих – странное, нестройное пение или бормотание, перемежающееся с редкими выстрелами в их сторону. Пули свистели над головами, выбивая куски камня из стен.
Они нашли пролом в стене – узкую брешь, заваленную обломками кирпича. Быстро расчистили проход и выбрались наружу, на берег Ангары.
Река была скована льдом, покрытым толстым слоем снега. На противоположном берегу чернел лес. До него было не меньше километра – километр открытого, простреливаемого пространства.
– Бегом! – крикнул Колчак. – Не останавливаться! Степан, Семён – несите профессора! Петр, Пепеляев – прикрывайте отход! Я замыкаю!

Они ступили на лед. Снег под ногами был глубоким, идти было тяжело. Сзади, из пролома в стене, показались первые фигуры «грибников». Они остановились на берегу, глядя им вслед своими пустыми глазами. Потом один из них, одетый в командирскую форму с красными грибами на петлицах, вскинул руку и что-то крикнул. Толпа безумцев хлынула на лед, открывая беспорядочную стрельбу.
– Отстреливайтесь! Не давайте им прицелиться! – командовал Колчак, ведя огонь из винтовки по наступающим.
Петр и Пепеляев, упав на колено, тоже открыли огонь. Несколько «грибников» упали на лед, но остальные продолжали идти вперед, не обращая внимания на потери. Их улыбки казались еще шире и безумнее.
– Они… они не боятся! – крикнул Пепеляев, его голос дрожал. – Что с ними сделал этот гриб?!
– Неважно! Стреляйте! – рявкнул Колчак.

Они отступали по льду, отстреливаясь. Снег и лед вокруг них вспахивали пули. Одна пуля ударила Петра в плечо, он вскрикнул и выронил винтовку. Семён, передав профессора Степану, подхватил раненого товарища.
– Быстрее! Еще немного! – подбадривал Колчак, видя, что противоположный берег уже близко.
Но тут произошло нечто непредвиденное. Лед под ногами наступающих «грибников» затрещал. Сначала едва слышно, потом все громче и громче. В нескольких местах появились трещины.
– Лед! Лед не держит! – закричал Семён.
И действительно, под тяжестью толпы лед начал проламываться. Несколько «грибников» с удивленными улыбками на лицах ушли под воду. Остальные остановились в замешательстве. Командир в форме с грибами на петлицах что-то яростно кричал, пытаясь заставить их идти дальше, но инстинкт самосохранения, видимо, еще не полностью покинул этих людей. Они топтались на месте, боясь ступить на трескающийся лед.
– Уходим! Сейчас! – крикнул Колчак, воспользовавшись заминкой врага.

Они рванули к берегу последним усилием. Вот уже спасительные деревья, кустарники. Они выбрались на твердую землю, проваливаясь в сугробы, и упали, тяжело дыша. Погони не было. «Грибники» остались на том берегу, не решаясь пересечь предательскую реку.
– Ушли… – выдохнул Семён, перевязывая раненого Петра найденным в кармане бинтом. – Чудом ушли…
– Чудом ли? – пробормотал Колчак, глядя на темную воду в проломах льда. – Может, река сама решила нам помочь? Или… кто-то еще?
Он вспомнил слова профессора о «третьей силе», о голосе из эфира, предлагавшем сделку. Было ли это просто совпадением? Или нечто вмешалось, спасая их от грибного безумия?

Они немного отдохнули, привели себя в порядок. Рана Петра была неопасной, пуля прошла навылет, не задев кость. Профессор Воскобойников начал приходить в себя, но был еще очень слаб и дезориентирован.
– Куда теперь, Александр Васильевич? – спросил Пепеляев, глядя на бескрайний заснеженный лес перед ними. – Мы снова в тайге. Без еды, без связи…
Колчак посмотрел на север. Туда, где по расчетам должны были находиться полярные станции, откуда шел слабый сигнал SOS. Туда, где небо казалось еще более зеленым и тревожным.
– Теперь – на север, – твердо сказал он. – Если база «Север» еще держится, там могут быть ответы. Там могут быть люди, которые знают больше нас. И там… возможно, меньше этих тварей и грибов. Арктика – суровое место, может, оно им не по зубам.
– Но это сотни, тысячи верст по тайге и тундре! Зимой! – воскликнул Пепеляев. – Это же новый Ледяной поход! Только еще хуже!
– Да, – кивнул Колчак. Его лицо было суровым, но в глазах горел огонь. – Это Ледяной поход 2.0. Поход против врага, которого мы не знаем. Поход в неизвестность. Но мы пойдем. Потому что отступать нам больше некуда. За нами – только смерть и безумие. А впереди… впереди, может быть, надежда.

Он поднялся, опираясь на винтовку.
– Соберитесь с силами, господа. Нам предстоит долгий путь. Очень долгий.

Их маленький отряд, Сибирский Ковчег, снова двинулся в путь. Теперь их было шестеро – адмирал без флота, министр без правительства, профессор без кафедры, два солдата Белой армии и один – Красной. Шесть человек против целого мира, сошедшего с ума. Они шли на север, в ледяное сердце Сибири, навстречу неизвестности, под враждебным зеленым небом, по земле, которую топтали когтистые лапы небесных мокриц и оскверняли красные грибы безумия. Их Ледяной поход только начинался.

Глава 9: Шамбала Постмодерна

Путь на север оказался тяжелее, чем можно было себе представить. Бескрайняя тайга, сменившаяся лесотундрой, а затем и голой, продуваемой всеми ветрами тундрой, испытывала их на прочность каждый день, каждый час. Морозы стояли лютые, порой опускаясь до минус сорока. Снежные бураны заметали следы, заставляя часами отсиживаться в наспех вырытых снежных норах или под прикрытием редких скал. Еда быстро закончилась. Приходилось охотиться на немногочисленную дичь – куропаток, зайцев, изредка удавалось подстрелить оленя. Но животные тоже были напуганы, вели себя странно, словно чувствуя общую тревогу, разлитую в воздухе.

«Мокриц» они встречали редко. Похоже, адмирал был прав – суровый климат Арктики был не слишком благоприятен для этих тварей. Но их следы попадались и здесь – странные оплавленные участки земли, редкие островки красных грибов, упорно прораставших даже сквозь вечную мерзлоту, и иногда – огромные, замерзшие силуэты их летающих конструкций, вмерзшие в лед озер или полузанесенные снегом на вершинах сопок. Казалось, север был не основной зоной их интересов, а скорее периферией, куда они залетали по каким-то своим делам, но не задерживались надолго.

Гораздо большую опасность представляли другие порождения этого нового, искаженного мира. Однажды они наткнулись на стадо оленей, чьи шкуры были покрыты светящимися красными наростами, а глаза горели безумным огнем. Олени не убежали, а бросились на людей, пытаясь забодать и затоптать. Пришлось отстреливаться, теряя драгоценные патроны. После этого случая они стали с опаской относиться к любой встреченной живности.

В другой раз, пересекая замерзшую реку, они увидели в воде подо льдом гигантские, медленно шевелящиеся тени. Это были не рыбы. Что-то огромное, червеобразное, с множеством присосок, двигалось в глубине, игнорируя их присутствие. Профессор Воскобойников, уже полностью пришедший в себя и даже проявлявший научный интерес к окружающему кошмару, предположил, что это могли быть личинки «мокриц» или какая-то связанная с ними водная форма жизни.

Людей они не встречали вовсе. Редкие стойбища коренных народов Севера – эвенков, якутов, нганасан – были либо пусты, либо уничтожены. Иногда находили брошенные нарты, замерзших собак, следы борьбы. Казалось, апокалипсис прокатился и по этим диким, малонаселенным землям.

Шли недели. Они потеряли счет дням. Ориентировались по солнцу, когда оно показывалось из-за низкой облачности, по звездам и по компасу, который Колчак берег как зеницу ока. Профессор пытался вести расчеты, сверяясь с обрывками карты и данными о координатах базы «Север», полученными по радио. По его прикидкам, они приближались к цели, хотя погрешность могла быть очень большой.

И вот однажды, после очередного долгого перехода по заснеженной равнине, они увидели впереди нечто странное. На горизонте, там, где тундра сходилась с низким серо-зеленым небом, возвышалось сооружение. Оно не было похоже ни на человеческую постройку, ни на известные им конструкции «мокриц».

Это была гигантская, асимметричная структура, напоминающая то ли кристалл кварца, выросший до невероятных размеров, то ли застывший всплеск расплавленного металла. Грани ее переливались всеми оттенками фиолетового, синего и серебристого, отражая скудный свет полярного дня. Структура словно вырастала из земли, не имея четкого основания. От нее исходило слабое гудение, похожее на звук ветра в проводах, и едва уловимое тепло. Вокруг сооружения снег растаял, обнажив черную, словно обугленную землю. Никаких следов «мокриц» или красных грибов поблизости не было.
– Что это? – прошептал Пепеляев, останавливаясь. – Боже мой… красиво… и страшно.
– Не похоже на творение «мокриц», – заметил профессор, разглядывая структуру сквозь пенсне. – Архитектура… или, скорее, морфология совершенно иная. Кристаллическая основа, возможно, кремниевая. И цвета… спектр излучения не характерен для известных нам инопланетных артефактов.
– Это… база «Север»? – с надеждой спросил Степан.
– Не думаю, – покачал головой Колчак. – Не похоже на полярную станцию. Это что-то другое. Может быть… то самое, что говорило с профессором по радио? Та самая «третья сила»?
– Шамбала… – вдруг пробормотал Петр, глядя на переливающееся сооружение расширенными глазами. – Говорили старики… про страну такую на Севере… где мудрость и спасение… Шамбала…
– Шамбала постмодерна, – усмехнулся профессор безрадостно. – Или ловушка. Нужно быть осторожнее.

Они медленно приблизились к сооружению. Гудение стало громче, но не вызывало тошноты или головной боли, как гул «мокриц» или сигнал из эфира. Тепло, исходящее от структуры, было приятным на морозе. Обошли ее вокруг. Никаких входов, окон или дверей не было видно. Гладкие, переливающиеся грани уходили в небо и в землю.
– Как туда попасть? И нужно ли? – спросил Семён.
– Может, оно реагирует на приближение? – предположил Колчак. Он сделал шаг вперед, к одной из граней.

Как только он приблизился на расстояние вытянутой руки, грань перед ним словно подернулась рябью, стала полупрозрачной. За ней открылся проход – коридор, уходящий вглубь сооружения. Стены коридора тоже переливались перламутровым светом, а пол был идеально гладким и теплым.
– Оно… приглашает? – удивился Пепеляев.
– Или заманивает, – возразил Семён.
Колчак посмотрел на своих спутников. На их лицах читались страх, любопытство и усталость. Они прошли тысячи верст через ад, чтобы добраться сюда. Поворачивать назад было бессмысленно.
– Я иду, – сказал он. – Кто со мной?
– Мы с вами, ваше высокопревосходительство, – твердо ответил Семён. Остальные молча кивнули. Даже Пепеляев, самый пугливый из них, набрался решимости.
Они вошли внутрь. Как только последний человек переступил порог, проход за ними снова стал непроницаемой, переливающейся гранью. Они оказались внутри кристальной структуры.

Коридор плавно изгибался, ведя их все глубже. Стены тихо гудели и светились ровным, мягким светом. Воздух был теплым и чистым, без каких-либо запахов. Шли молча, пораженные странной красотой и чужеродностью этого места.
Наконец, коридор вывел их в огромный зал. Он был настолько велик, что его своды терялись где-то вверху, в сияющей дымке. Зал был пуст, если не считать странных кристаллических образований разной формы и размера, разбросанных по полу, словно мебель в футуристическом доме. В центре зала парила в воздухе большая, идеально круглая сфера из того же переливающегося материала, что и стены. От нее исходило основное гудение и свет.
– Где мы? – прошептал Степан. – Что это за место?
– Похоже на… центр управления? Или сердце этого… сооружения, – предположил профессор.

Внезапно сфера в центре зала вспыхнула ярче. Гудение усилилось. И прямо перед ними, из воздуха, соткался образ. Объемное, светящееся изображение существа.
Оно было высоким, стройным, гуманоидного типа, но с явными отличиями. Кожа его была серебристо-белой, глаза – большими, миндалевидными, без зрачков, светящимися фиолетовым светом. На голове не было волос, а вместо ушей – небольшие гребни. Одето существо было в облегающий, переливающийся комбинезон, похожий на материал стен. Оно смотрело на них спокойно, без враждебности, но с явным любопытством.
– Кто… кто вы? – выдавил из себя Колчак, инстинктивно сжимая винтовку, хотя и понимал всю ее бесполезность здесь.
Существо не ответило голосом. Но в их головах раздался звук – не слова, а скорее чистая мысль, مفهوم, переведенный их мозгом на русский язык.
«Приветствуем вас, заблудшие дети Земли. Мы – Странники. Хранители Равновесия».
Голос в голове был мелодичным, бесполым и абсолютно спокойным.
– Странники? – переспросил профессор. – Вы… не с этой планеты?
«Мы – не с этой галактики. Мы наблюдаем. Иногда – вмешиваемся, когда Равновесие нарушается слишком сильно».
– Равновесие? – Колчак шагнул вперед. – Это вы называете равновесием?! То, что творится там, снаружи?! Вторжение этих… мокриц?! Гибель миллионов?!
«То, что вы называете «мокрицами», – ответил Голос в голове, – или Гниль, как зовем их мы, – это тоже часть Вселенной. Агрессивная, паразитическая форма жизни. Их цикл – экспансия, поглощение, угасание. Они нарушают Равновесие, но лишь локально. Обычно мы не вмешиваемся в такие… незначительные конфликты».
– Незначительные?! – взорвался Пепеляев. – Да они уничтожают нашу цивилизацию! Нашу планету!
«Ваша планета – одна из миллиардов. Ваша цивилизация – одна из многих, приходивших и уходивших. Гниль опасна, но предсказуема. Однако… здесь, на вашей планете, произошло нечто иное. Что-то… пробудилось. То, что дремало миллиарды лет. То, что привлекло Гниль сюда, как падальщиков на труп».
– Пробудилось? Что пробудилось? – спросил Колчак.
Сфера в центре зала снова вспыхнула. Изображение Странника исчезло. Вместо него появилось другое изображение – темное, бесформенное, пульсирующее нечто, скрытое глубоко под землей. От него исходили волны чистой ненависти и безумия.
«Мы зовем его Спящий. Древняя сущность, порождение Хаоса. Он был заточен здесь эоны назад теми, кто был до нас. Ваша… война, ваши страдания, ваша кровь… они разбудили Его. Гниль почувствовала Его зов, Его энергию, и пришла сюда, чтобы поглотить ее. Но они лишь пешки. Истинная угроза – это Спящий. Если Он проснется окончательно, Он поглотит не только вашу планету, но и вашу звезду, вашу систему… и Равновесие будет нарушено в масштабах, которые мы не можем допустить».
Колчак и его спутники стояли ошеломленные. Гражданская война, вторжение «мокриц»… все это оказалось лишь рябью на поверхности океана настоящего, древнего Ужаса.
– Но… что же делать? – спросил профессор. – Вы… вы можете Его остановить?
«Мы – наблюдатели. Наше прямое вмешательство нарушит иные законы Равновесия. Но мы можем помочь тем, кто готов действовать. Тем, кто является… аномалией. Катализатором перемен».
Изображение Спящего исчезло. Снова появилось изображение Странника. Он смотрел прямо на Колчака.
«Ты, Александр Колчак. Адмирал без флота. Правитель без страны. Твоя судьба была предрешена – смерть и забвение. Но вторжение Гнили изменило твой путь. Ты стал точкой бифуркации. Фокусом… возможностей».
– Что вы хотите сказать? – Колчак встретил спокойный взгляд фиолетовых глаз.
«Мы предлагаем тебе шанс. Шанс не просто выжить, но изменить ход событий. Стать оружием против Спящего. И против Гнили».
– Каким образом?
«Мы можем… модифицировать тебя. Усилить твои возможности. Дать тебе знание и силу, чтобы противостоять им. Но это изменит тебя навсегда. Ты перестанешь быть просто человеком».
– Вы хотите сделать меня… одним из вас? – спросил Колчак.
«Нет. Ты останешься собой. Но… иным. Более… приспособленным к новой реальности. Готов ли ты заплатить эту цену? Стать чем-то большим, чем человек, чтобы спасти человечество? Или то, что от него останется?»
Колчак посмотрел на своих спутников. На их измученные, но полные надежды лица. Вспомнил весь ужас, который они пережили. Вспомнил пустую деревню, грибных сектантов, мертвый монастырь. Вспомнил зеленые небеса и скользких тварей. Он проиграл одну войну – войну за Россию. Но, может быть, ему суждено было начать другую? Войну за саму Землю?
Он снова посмотрел на Странника.
– Что я должен сделать?
Голос в голове ответил:
«Просто… шагни в свет».
Сфера в центре зала разгорелась ослепительным белым светом, поглощая все вокруг. Колчак на мгновение зажмурился, а потом, расправив плечи, сделал шаг вперед, в сияющую пустоту.

Глава 10: Генерал Каппель и Склизкие Твари

Пребывание в сияющем свете сферы показалось Колчаку одновременно и вечностью, и одним мгновением. Не было боли, не было страха – только ощущение стремительного потока информации, образов, знаний, вливающихся прямо в его сознание. Он видел историю Странников, их бесконечные путешествия по Вселенной, их попытки сохранить хрупкое Равновесие между Порядком и Хаосом. Он видел Гниль в ее истинном, космическом масштабе – не просто отвратительных тварей, а целую биоцивилизацию, основанную на паразитизме и поглощении, вечно голодную, вечно распространяющуюся. И он видел Спящего – не как бесформенную тень, а как средоточие древней, злобной воли, медленно пробуждающейся в недрах Земли, и чувствовал его влияние – волны безумия и отчаяния, искажающие реальность вокруг.

Ему открылись знания о технологиях Странников – принципы управления энергией, манипуляции пространством, ментальной коммуникации. Он узнал об уязвимостях Гнили – их зависимости от определенных энергетических частот, их неспособности противостоять концентрированному пси-воздействию, их страхе перед… определенными символами и звуками, связанными со Странниками. И он получил… силу. Не грубую физическую мощь, а способность фокусировать свою волю, проецировать ее вовне, взаимодействовать с энергиями, которые раньше были ему недоступны. Он чувствовал, как его тело меняется на каком-то глубинном уровне, адаптируется, становится… иным.

Когда свет погас, он снова стоял посреди зала, рядом со своими спутниками. Они смотрели на него с изумлением и тревогой.
– Александр Васильевич? Вы… в порядке? – осторожно спросил Пепеляев.
Колчак посмотрел на свои руки. Они выглядели как прежде, но ощущались иначе. Он чувствовал потоки энергии в кристаллических стенах зала, слышал мысли своих спутников – не слова, а их страх, надежду, растерянность. Он чувствовал присутствие Странника, который все еще был здесь, невидимый, наблюдающий.
– Я в порядке, Виктор Николаевич, – ответил он. Его голос звучал как обычно, но в нем появились новые, глубокие обертоны. – Более чем в порядке. Теперь я знаю, что нужно делать.
В его голове снова прозвучал голос Странника:
«Знание и сила даны тебе. Как ты их используешь – твой выбор. Мы указали путь, но идти по нему предстоит тебе. И помни – Спящий чувствует тех, кто несет в себе наш свет. Он будет пытаться сломить тебя. Использовать твои слабости, твои страхи, твое прошлое».
– Я готов, – мысленно ответил Колчак.
«Хорошо. Теперь идите. Ваше время пришло. Мы открыли для вас проход. Он выведет вас туда, где вы нужны».
Одна из стен зала стала прозрачной, открывая вид на заснеженную равнину. Но это была не та равнина, через которую они пришли. Пейзаж был другим – холмистым, с редкими перелесками. И вдалеке виднелся дым – дым от костров, от печных труб. Там были люди.
– Куда это? – спросил Колчак.
«Место, где остатки вашей армии пытаются выжить. Где ваш соратник, генерал Каппель, ведет свой последний бой. Не только против красных. Но и против Гнили».
– Каппель? Он жив? – Колчак почувствовал укол старой боли и уважения к этому отчаянно храброму генералу. – Но… исторически… он должен был умереть от обморожения и тифа во время Ледяного похода…
«История изменилась, адмирал. Вмешательство Гнили спутало все карты. Каппель жив. Пока. И ему нужна твоя помощь. Твоя новая сила».
– Мы идем, – твердо сказал Колчак. Он повернулся к своим спутникам. – Господа, наш путь лежит туда. К генералу Каппелю. Возможно, там мы найдем не только старых соратников, но и новых союзников в нашей войне.

Они вышли из кристального сооружения Странников, которое тут же снова стало непроницаемым и безмолвным, переливаясь на фоне серого неба. Погода здесь была мягче, мороз – не таким злым. Они двинулись в сторону видневшегося вдалеке дыма.
Шли несколько часов. Постепенно начали попадаться следы недавнего боя – воронки от снарядов, стреляные гильзы, брошенное снаряжение. Но теперь к привычным признакам человеческой войны добавились и другие – застывшая слизь «мокриц», оплавленные фрагменты их биомеханики, разорванные трупы тварей рядом с телами солдат в белогвардейской форме. Было очевидно, что здесь сражались не только с красными.
Навстречу им выехал конный разъезд – трое всадников в потрепанных белых папахах и шинелях. Увидев группу Колчака, они остановились, вскинув винтовки.
– Стой! Кто идет? Пароль! – крикнул старший, бородатый вахмистр с суровым лицом.
– Свои! Ведем адмирала Колчака! – крикнул в ответ Семён.
Всадники переглянулись с недоверием. Адмирал Колчак? Тот самый? Разве его не арестовали и не расстреляли в Иркутске?
– Адмирала? – переспросил вахмистр, подъезжая ближе и всматриваясь в лицо Колчака. – Батюшки… Похож… Как есть похож… Ваше высокопревосходительство? Живой?
– Живой, вахмистр, – спокойно ответил Колчак. – Где генерал Каппель? Мы должны его видеть.
Вахмистр спешился, снял папаху.
– Генерал здесь, ваше высокопревосходительство! В деревне Малышевка! Только… плох он. Очень плох. Ранение и… эта… зараза небесная… доконала его. Но держится! Ждет вас! Все говорил – Адмирал придет, Адмирал нас не оставит… Словно чуял! Пойдемте, я вас провожу!

Они вошли в деревню Малышевка. Это было небольшое сибирское село, превращенное в укрепленный лагерь. Наскоро возведенные брустверы из снега и бревен, пулеметные гнезда на крышах изб, часовые на постах. Но атмосфера была гнетущей. Солдаты – остатки легендарной каппелевской армии – выглядели изможденными, обмороженными, их форма была рваной, оружие – разномастным. Многие были ранены. В центре деревни дымил походный лазарет, откуда доносились стоны.
Но главной бедой были не раны и не красные, которые, по словам вахмистра, отошли на время, столкнувшись с «небесной заразой». Главной бедой были «мокрицы». Они постоянно атаковали деревню, налетая небольшими группами, пытаясь прорвать оборону, утащить раненых, испортить воду в колодцах своими грибами. Каппелевцы отчаянно отбивались, неся потери, но силы были на исходе.

Колчака провели в избу, где размещался штаб. Внутри, на простой деревянной лавке, укрытый тулупом, лежал генерал Владимир Каппель. Его лицо, знакомое Колчаку по редким встречам во время триумфального, казалось бы, наступления на Волгу, было бледным, исхудавшим, покрытым бисеринками пота. Но глаза… глаза горели прежним огнем, фанатичной преданностью идее и несгибаемой волей. Увидев Колчака, он попытался приподняться, но адмирал жестом остановил его.
– Александр Васильевич… Вы… – прошептал Каппель пересохшими губами. – Не сон ли это? Вы живы…
– Жив, Владимир Оскарович, – Колчак опустился на колени рядом с лавкой. – Жив. И я здесь, чтобы помочь.
– Помочь? – Каппель горько усмехнулся. – Кто теперь может помочь, адмирал? Красные давят с запада… А с неба… с неба лезет эта мерзость… Мы зажаты. Мои орлы… гибнут каждый день… от пуль, от мороза, от этой… слизи… Это конец, Александр Васильевич. Славный был поход… но бесславный конец…
– Нет, Владимир Оскарович, это не конец, – твердо сказал Колчак. Он положил руку на плечо генерала. Каппель вздрогнул, почувствовав странное тепло и силу, исходящие от адмирала. – Это начало новой войны. Войны, в которой нет белых и красных. Есть только люди и… они. И мы будем сражаться. Я принес… новые возможности.

В этот момент снаружи послышались крики, выстрелы, знакомое шипение и стрекотание.
– Опять! – простонал Каппель. – Опять лезут, твари!
– Ваше высокопревосходительство! «Мокрицы» атакуют! С севера! Прорываются! – в избу вбежал запыхавшийся офицер.
Колчак поднялся. Его глаза сверкнули недобрым огнем.
– Владимир Оскарович, отдыхайте. Я займусь этим. Господа! – обратился он к своим спутникам. – За мной! Покажем этим тварям, что люди так просто не сдаются!

Он вышел из избы. На северной окраине деревни шел бой. Несколько «мокриц» прорвались через бруствер и теперь сеяли хаос среди обороняющихся солдат. Они двигались быстро, размахивая своими ржавыми серповидными конечностями, поливая все вокруг едким зеленым газом из своих трубок. Солдаты отстреливались, но явно паниковали, их ряды смешались.
Колчак спокойно пошел навстречу тварям. Он не бежал, не прятался. Он просто шел, и в его руке не было винтовки. Его спутники и каппелевские солдаты смотрели на него с недоумением и страхом.
Одна из «мокриц», самая крупная, заметив одинокую фигуру, развернулась и с шипением бросилась на адмирала.
Колчак остановился, поднял руку. И сконцентрировался. Он вспомнил знания, полученные от Странников, почувствовал энергию внутри себя и вокруг. Он сфокусировал свою волю на приближающейся твари.
«Мокрица» внезапно замерла в нескольких шагах от него, словно наткнувшись на невидимую стену. Ее фасеточные глаза бешено завращались, конечности задергались. Она издала странный, булькающий звук, похожий на стон боли. Ее панцирь начал трескаться, из щелей повалил дым. Затем она вспыхнула ярким фиолетовым пламенем и за несколько секунд рассыпалась в прах, оставив после себя лишь горстку дымящейся золы.
Солдаты и спутники Колчака замерли в изумлении. Тишина повисла над полем боя.
Остальные «мокрицы», увидев гибель своей товарки, тоже остановились. Они явно почувствовали чуждую, враждебную силу. Их антенны нервно подрагивали, они пятились назад.
Колчак медленно повернул голову к ним. И снова поднял руку. Фиолетовое сияние окутало его ладонь.
Твари не стали ждать. С паническим стрекотанием они развернулись и бросились наутек, перелезая через бруствер и исчезая в снежной мгле.
Бой был окончен.
Колчак опустил руку. Он чувствовал легкую усталость, но и удовлетворение. Сила работала. Знания Странников были верны.
Он обернулся к солдатам. Они смотрели на него со смесью ужаса, благоговения и надежды. Их адмирал вернулся. Но он вернулся… другим. Не просто человеком. Чем-то большим. Спасителем? Или предвестником еще больших перемен?
– Что… что это было, ваше высокопревосходительство? – прошептал подбежавший офицер.
Колчак посмотрел на него спокойным, ясным взглядом.
– Это была демонстрация. Демонстрация того, что у нас есть шанс. Шанс победить. Но для этого нам нужно объединиться. Забыть о прошлом. И принять… новое будущее. Будущее, в котором адмиралы сражаются без оружия, а враг приходит с небес. Готовьте людей, капитан. Война только начинается. Настоящая война.

Глава 11: Чешский Гамбит

Пока Колчак и остатки каппелевской армии пытались выжить в Малышевке, отбиваясь от атак «мокриц» и призраков прошлого, в другой части истерзанной Сибири разворачивалась своя драма. Чехословацкий корпус, те самые легионеры, что арестовали Колчака и фактически спровоцировали финальный коллапс Белого движения на востоке, теперь сами оказались в отчаянном положении.

Их эшелоны, растянувшиеся на тысячи километров вдоль Транссибирской магистрали, стали легкой мишенью для нового, непонятного врага. «Мокрицы», казалось, испытывали особый интерес к поездам, к металлу, к скоплениям вооруженных людей. Станции, где останавливались чехи, подвергались внезапным и яростным атакам. Мосты взрывались не тротилом партизан, а какими-то био-кислотными зарядами тварей. Семафоры сходили с ума, показывая зеленый свет прямо перед идущим навстречу поезду с «небесными гостями».

Генералы Сыровый и Гайда, командовавшие корпусом, были в растерянности. Их солдаты, закаленные в боях Первой Мировой и Гражданской войны в России, умели сражаться с людьми, но оказались совершенно не готовы к встрече с многоногими, слизистыми чудовищами, падающими с неба. Дисциплина падала. Усталость, копившаяся годами скитаний по чужой стране, перерастала в глухое отчаяние. Желание вернуться домой, в недавно обретшую независимость Чехословакию, становилось почти невыносимым.

Но путь домой был отрезан. На западе – большевики, которые вряд ли простили чехам их роль в свержении советской власти в Поволжье и Сибири. На востоке – Тихий океан, до которого нужно было еще добраться, и порты, которые, по слухам, тоже подвергались атакам непонятных тварей из моря. Они оказались заперты в самом сердце хаоса.

Генерал Радола Гайда, амбициозный и авантюрный по натуре, решил действовать. Он собрал в своем штабном вагоне, застрявшем где-то между Красноярском и Иркутском, своих ближайших офицеров. Вагон был тускло освещен керосиновой лампой, за окном выла вьюга, перемежаемая странными, не то воющими, не то скрипящими звуками, доносившимися с неба.
– Панове, ситуация критическая, – Гайда обвел взглядом усталые лица подчиненных. – Мы теряем людей, технику, связь. Большевики активизировались, пользуясь моментом. А эти… небесные дьяволы… они становятся все наглее. Мы не можем просто сидеть и ждать, пока нас сожрут поодиночке.
– Но что мы можем сделать, пане генерал? – спросил один из полковников. – У нас нет средств для борьбы с этими тварями. Наши пули их почти не берут, а их газ и… слизь… выводят из строя целые роты.
– Мы должны найти их слабое место, – решительно сказал Гайда. – Или… найти способ договориться.
– Договориться? С этими чудовищами? – недоверчиво переспросил другой офицер. – О чем? Они же просто убивают и жрут!
– Не все так просто, – Гайда достал из полевой сумки странный предмет. Это был оплавленный кусок металла, переплетенный с органикой, похожий на те, что находили Колчак и его спутники. Но этот кусок слабо светился изнутри и издавал тихое, ритмичное пощелкивание. – Наши разведчики нашли это на месте одной из стычек. Похоже на… какой-то прибор. Возможно, коммуникатор. Мы пытались его активировать, подавали разные сигналы… и получили ответ.
Офицеры напряженно подались вперед.
– Ответ? Какой?
– Не слова. Образы. Картинки в голове. Очень… неприятные. Но среди них были и понятные концепции. Обмен. Торговля. Они… чего-то хотят. Что-то, что есть у нас.
– Что же это? Оружие? Еда?
Гайда помолчал, потом сказал тихо:
– Золото. То самое золото Колчака, которое мы везем с собой. Которое должны были передать Политцентру, а потом… ну, вы знаете. Они показали образы золотых слитков. Много слитков. И показали… путь. Коридор. Безопасный проход на восток, к океану. В обмен на золото.
В вагоне повисла тишина. Предложение было чудовищным и… соблазнительным. Золотой запас Российской Империи в обмен на спасение десяти тысяч чешских жизней.
– Но… это же предательство! – воскликнул молодой поручик. – Мы обещали союзникам… Мы должны были передать золото…
– Союзники бросили нас, поручик! – резко оборвал его Гайда. – Антанта палец о палец не ударит, чтобы нас спасти! А Политцентр этот… он уже не существует, скорее всего! Мы одни! И наш долг – спасти наших солдат! Вернуть их домой, к семьям! Любой ценой! Золото – это просто металл. Жизни наших парней – бесценны!
– Но можем ли мы им верить? Этим… тварям? – спросил старый полковник. – Вдруг это ловушка? Они заберут золото и уничтожат нас.
– Риск есть, – признал Гайда. – Но какой у нас выбор? Сидеть здесь и ждать смерти? Или попытаться? Я считаю, мы должны рискнуть. Мы назначим им встречу. В условленном месте. Передадим часть золота в качестве аванса. Посмотрим, откроют ли они коридор. Если да – передадим остальное и уйдем. Если нет… что ж, тогда мы будем знать, что сражаться придется до конца. Это наш гамбит. Чешский гамбит.

План был дерзким и опасным, но он давал надежду. Большинство офицеров, пусть и скрепя сердце, согласились с генералом. Они были солдатами, привыкшими рисковать. И жажда вернуться домой перевешивала все остальные соображения.
Место для встречи было выбрано – небольшая безлюдная станция Тайга, к западу от Красноярска. Время – через трое суток, в полночь. Гайда отправил шифрованное сообщение «мокрицам» с помощью захваченного коммуникатора, повторив сигнал, который ассоциировался с золотом и согласием. Ответ пришел быстро – серия резких, утверждающих щелчков.

Три дня эшелоны с чехословацкими легионерами и драгоценным грузом медленно двигались к станции Тайга. Напряжение росло. Солдаты чистили оружие, писали прощальные письма, молились. Многие не верили в успех авантюры, но подчинялись приказу.
В назначенную ночь эшелон с Гайдой и частью золотого запаса прибыл на станцию Тайга. Станция была пуста и темна, занесена снегом. Лишь несколько тусклых фонарей освещали перрон. Вьюга стихла, небо было ясным, усыпанным холодными зимними звездами. Но знакомое зеленоватое свечение на северном горизонте никуда не делось.
Чешские солдаты заняли оборону вокруг станции, установили пулеметы, приготовились к бою. Гайда с несколькими офицерами и ящиками с золотыми слитками вышел на перрон.
– Ну, где же они? – нервно спросил один из офицеров, ежась от холода и страха.
– Ждем, – ответил Гайда, стараясь сохранять спокойствие.

Прошло полчаса. Ничего не происходило. Тишина давила на нервы.
– Может, они не придут? – с надеждой предположил поручик.
– Или готовят засаду, – мрачно отозвался полковник.
И тут они увидели их. С неба, беззвучно планируя на кожистых перепонках, напоминающих крылья нетопырей, спустились три фигуры. Они были не похожи на обычных «мокриц». Более крупные, темные, с длинными, извивающимися хвостами. Вместо множества фасеточных глаз у них было по одному большому, красному глазу, горящему во лбу. Они приземлились на перрон в нескольких десятках метров от чехов.
– Это… парламентеры? – прошептал Гайда.
Одна из фигур сделала шаг вперед. Ее красный глаз уставился на ящики с золотом. В голове Гайды и его офицеров раздался резкий, скрипучий ментальный голос, совсем не похожий на спокойный голос Странников:
«Золото. Отдать. Сейчас».
Гайда глубоко вздохнул. Момент настал.
– Половину – сейчас, – мысленно передал он, стараясь подавить страх. – Вторую половину – когда увидим открытый путь на восток.
Тварь с красным глазом издала низкий, клокочущий звук. Ее глаз сверкнул.
«Условие. Принято. Золото».
Гайда кивнул своим солдатам. Те подтащили несколько ящиков вперед и оставили их на полпути между собой и тварями.
Одна из красноглазых тварей медленно подошла к ящикам. Своими когтистыми лапами она вскрыла один из них. Золотые слитки тускло блеснули в свете фонарей. Тварь взяла один слиток, поднесла к своему красному глазу, словно изучая. Затем издала удовлетворенное клокотание. Она махнула лапой, и две другие твари подошли и быстро унесли ящики с золотом, взмыв в темное небо и исчезнув.
Первая тварь осталась на перроне. Она повернула свой глаз на восток.
«Путь. Открыт. Идите».
В этот момент далеко на востоке, там, где железнодорожные пути уходили в темноту, вспыхнул яркий зеленый свет. Он образовал над рельсами нечто вроде арки или туннеля, уходящего за горизонт.
– Что это? – выдохнул Гайда.
«Коридор. Безопасный. Гниль не войдет. Идите. Быстро».
Гайда посмотрел на своих офицеров. На их лицах была смесь страха и облегчения. Это сработало. Пока сработало.
– Передайте по цепи! Полный вперед! – скомандовал он. – Двигаемся на восток! В коридор!

Паровоз дал гудок. Эшелон медленно тронулся с места, набирая ход. Солдаты запрыгивали в вагоны. Поезд въехал под зеленую арку. Внутри коридора было странно тихо, звуки снаружи не проникали. Стены коридора были полупрозрачными, и сквозь них было видно, как по обе стороны от путей кишат «мокрицы», но они не могли войти внутрь, словно натыкаясь на невидимый барьер.
Эшелон Гайды мчался на восток, к спасению. Чешский гамбит, казалось, удался. Но генерал смотрел на зеленые стены коридора, на кишащих снаружи тварей, и его не покидало дурное предчувствие. Какую цену им придется заплатить за это золото? И что ждет их там, в конце этого странного, светящегося туннеля?

Глава 12: Проповедник Нового Мира

В то время как Колчак обретал новые силы и союзников в лице остатков каппелевской армии, а чехи пытались купить себе путь к спасению у самих захватчиков, в других уголках охваченной хаосом Сибири возникали иные формы реакции на вторжение. Человеческая психика, столкнувшись с непостижимым и ужасным, искала объяснения и опору в самых неожиданных местах.

Недалеко от Томска, в глухой таежной деревне Клюквинка, куда еще не добрались ни красные, ни белые, ни даже «мокрицы» (хотя зеленое небо и странные звуки видели и слышали и здесь), появился новый духовный лидер. Звали его отец Серафим, хотя еще полгода назад он был Иннокентием Петровичем Задунайским, приват-доцентом кафедры философии Томского университета, известным своими эксцентричными взглядами и увлечением мистицизмом.

Революция и Гражданская война выбили Иннокентия Петровича из привычной колеи. Университет закрыли, жалованья не платили, привычный мир рушился на глазах. Он бежал из города, спасаясь от мобилизации то красными, то белыми, и осел в Клюквинке, где перебивался случайными заработками и долгими философскими беседами с местным батюшкой отцом Василием.

А потом началось ЭТО. Зеленое небо, слухи о чудовищах с небес, паника, охватившая окрестные деревни. Отец Василий, пытавшийся успокоить паству молитвами и увещеваниями, скоропостижно скончался от сердечного приступа. И тогда Иннокентий Петрович Задунайский пережил нечто вроде озарения. Или нервного срыва.

Он облачился в старую рясу покойного отца Василия, отрастил бороду, взял себе имя Серафим и начал проповедовать. Но его проповеди сильно отличались от традиционных. Он объявил, что нашествие «мокриц» (которых он называл «Слизневыми Ангелами Гнева») и появление красных грибов («Плодов Нового Эдема») – это не кара Господня, а великое Преображение. Конец старого, греховного мира Кали-юги и начало новой эры – эры очищения и слияния с Космосом.
– Возрадуйтесь, братья и сестры! – вещал отец Серафим с крыльца сельской церкви, размахивая руками. Его глаза горели фанатичным огнем, голос срывался от волнения. – Не бойтесь Слизневых Ангелов! Они – лишь хирурги Вселенной, удаляющие гнойники старого мира! Они – предвестники Великого Слияния! Их зеленый свет – это свет новой Зари! Их слизь – это купель очищения!
Крестьяне Клюквинки, напуганные и растерянные, лишенные привычной власти и духовной опоры, сначала слушали его с недоверием. Но слова бывшего доцента, приправленные цитатами из Библии, восточных философий и каких-то сомнительных оккультных трактатов, находили отклик в их смятенных душах. Он говорил о том, что страдания – это путь к просветлению, что смерть – это переход на новый уровень бытия, что нужно не бояться тварей, а принять их как часть нового миропорядка.
– А грибы? Грибы красные что ж, тоже добро? – спрашивал кто-то из толпы.
– О, Плоды Нового Эдема! – закатывал глаза отец Серафим. – Это дар нам! Пища богов! Вкусите их – и откроются вам врата познания! Вы увидите истинную суть вещей! Вы сольетесь с пульсом Вселенной! Ваш разум очистится от скверны старого мира!

И люди пробовали. Сначала самые отчаянные или любопытные. Приносили из леса красные грибы, варили из них похлебку, ели сырыми. Эффект был поразительным. Грибы действительно вызывали сильные галлюцинации, чувство эйфории, ощущение единения со всем сущим. Люди видели странные миры, общались с духами, слышали «музыку сфер». Правда, после этого они становились апатичными, отрешенными, с пустыми улыбками на лицах, и часами могли сидеть, глядя в одну точку или на пульсирующий гриб. Но отец Серафим объяснял это «достижением нирваны» и «пребыванием в астрале».
Побочные эффекты – тошноту, головные боли, кожные высыпания зеленоватого цвета – он называл «симптомами очищения» и «выходом шлаков старого мира». А то, что некоторые, особенно злоупотреблявшие грибами, начинали слышать голоса, призывающие их идти на север или приносить жертвы «Слизневым Ангелам», он трактовал как «призыв к служению» и «знаки свыше».

Культ отца Серафима быстро рос. К нему стекались беженцы из соседних деревень, дезертиры из разных армий, просто потерянные и отчаявшиеся люди. Клюквинка превратилась в центр новой, странной религии – смеси православия, теософии, нью-эйджа и откровенного безумия, замешанного на инопланетных грибах. Последователи Серафима называли себя «Детьми Зари» или «Грибоедами Господними». Они перестали заниматься хозяйством, молились на красные грибы, которые теперь выращивали прямо в церкви, и ждали «Великого Слияния», когда «Слизневые Ангелы» придут и заберут их в лучший мир.

Отец Серафим становился все более влиятельным и… странным. Он начал носить на шее амулет из оплавленного куска «мокрячьей» биомеханики, утверждал, что общается с «Высшим Разумом Гнили» через этот артефакт, и предсказывал будущее. Его предсказания были туманными и зловещими, полными апокалиптических образов и призывов к «очистительным жертвам».
В деревне начались странные исчезновения людей, особенно тех, кто сомневался в учении отца Серафима или отказывался есть грибы. Их объявляли «недостойными Слияния» и «ушедшими на перерождение». Трупы потом находили в лесу, изуродованные и обглоданные, с красными грибами, проросшими сквозь одежду. Отец Серафим объяснял это «гневом Слизневых Ангелов» на неверующих.

Однажды в Клюквинку забрел небольшой отряд партизан-анархистов под командованием батьки Махно… то есть, местного сибирского аналога – батьки Ерофея Лыкова. Лыковцы были потрепаны в боях с красными, им нужны были еда и отдых. Увидев мирную, на первый взгляд, деревню, где люди улыбались и пели странные гимны, они решили остановиться на постой.
Отец Серафим встретил их с распростертыми объятиями, предложил хлеб-соль и… грибную похлебку. Батька Ерофей, мужик тертый и подозрительный, от похлебки отказался, а вот его хлопцы, изголодавшиеся и уставшие, накинулись на угощение.
Последствия были предсказуемыми. Через час половина отряда Лыкова валялась в «астрале», пуская слюни и бормоча бессвязные слова. Другая половина, во главе с батькой, наблюдала за этим с растущим подозрением.
– Что ты им подсыпал, поп-расстрига?! – грозно спросил Ерофей, приставляя маузер к виску отца Серафима.
– Лишь пищу духовную, сын мой заблудший! – невозмутимо ответил Серафим, его глаза сияли безумным светом. – Откровение Нового Мира! Присоединяйся к нам! Стань частью Великого Слияния! Отбрось свою гордыню и оружие!
– Ах ты ж, контра психоделическая! – взревел батька Ерофей. – А ну, хлопцы! Повязать этого грибоеда и его паству! Да вытрясти из них всю дурь!

Но «Дети Зари», обычно апатичные и отрешенные, вдруг проявили неожиданную агрессию. Услышав угрозы своему пророку, они схватились за топоры, вилы, колья. Их пустые глаза налились кровью. Завязалась короткая, но яростная схватка. Лыковцы, хоть и вооруженные огнестрельным оружием, были ошеломлены фанатизмом и бесстрашием сектантов, которые лезли на пули с голыми руками, улыбаясь даже умирая.
Батьке Ерофею и нескольким его бойцам удалось вырваться из деревни, оставив там своих одурманенных и убитых товарищей. Они мчались прочь от Клюквинки, проклиная тот день, когда решили зайти в эту проклятую деревню.
– Вот ведь гады… – сплюнул батька Ерофей, перезаряжая маузер. – Мало нам красных, белых, инопланетян… так теперь еще и эти… грибонутые! Куда катится мир?

Он не знал, что секта отца Серафима была лишь одним из многих подобных культов, возникавших по всей Сибири, как ядовитые грибы после дождя. Человечество, столкнувшись с непостижимым ужасом, порождало своих собственных монстров, порой не менее страшных, чем пришельцы с небес. Проповедники Нового Мира, обещавшие спасение и просветление, вели свою паству прямиком в бездну безумия и саморазрушения. И это было, возможно, самым печальным итогом вторжения.

Глава 13: Разговор с Тварью

Отряд Колчака провел в Малышевке несколько дней. За это время адмиралу удалось не только продемонстрировать свои новые способности, отпугнув несколько атак «мокриц», но и навести относительный порядок в рядах деморализованных каппелевцев. Его спокойная уверенность, твердость приказов и, конечно, необъяснимая сила, позволившая ему расправиться с тварями без единого выстрела, произвели огромное впечатление на солдат и офицеров. Они снова обрели лидера, символ надежды в этом рухнувшем мире.

Генерал Каппель, хотя и оставался слаб физически, воспрял духом. Видя адмирала живым и… преображенным, он словно получил второе дыхание. Он передал Колчаку фактическое командование остатками своей армии – около трехсот штыков, измученных, плохо вооруженных, но готовых идти за новым-старым вождем хоть на край света.
Колчак понимал, что сидеть в Малышевке долго нельзя. Это была лишь временная передышка. Нужно было двигаться, искать других выживших, пытаться организовать сопротивление в большем масштабе. И главное – нужно было понять, что делать с основной угрозой – не с рядовыми «мокрицами», а с их хозяевами, с Гнилью как таковой, и с пробуждающимся Спящим.

Знания, полученные от Странников, давали ему общее представление о враге, но не конкретный план действий. Он знал уязвимости Гнили, но как их использовать? Он чувствовал присутствие Спящего, его давящую ауру безумия, но как ему противостоять? Странники дали ему удочку, но ловить рыбу предстояло самому.

Однажды ночью, когда Колчак сидел в штабной избе, разглядывая карту и пытаясь спланировать дальнейший маршрут, снаружи раздался шум. Не бой, а скорее… суета, приглушенные крики. В избу вбежал Семён.
– Ваше высокопревосходительство! Там… мы поймали одну! Живьем!
– Поймали? «Мокрицу»? Как? – удивился Колчак.
– Она сама приползла. Одна. Какая-то… раненая, что ли. Запуталась в проволочных заграждениях у околицы. Не стреляет, не шипит… только дергается. Ребята хотели прикончить, но я подумал… вдруг она вам нужна? Для опытов? Или… поговорить?

Идея поговорить с «мокрицей» показалась Колчаку безумной и одновременно… интригующей. Странники общались с ним мысленно. Может ли он сделать то же самое с порождением Гнили? Понять их мотивацию, их цели? Узнать что-то важное?
– Где она? – спросил он, поднимаясь.
– В сарае заперли. Под охраной. Но близко подходить боимся. Вдруг притворяется?
– Идемте. Посмотрим.

В старом, полуразвалившемся сарае на окраине деревни действительно находилась «мокрица». Она лежала на грязной соломе, запутавшись в колючей проволоке, которой ее спеленали солдаты. Несколько ее конечностей были сломаны или оторваны, панцирь треснул в нескольких местах, из ран сочилась темная, дурно пахнущая жижа. Десятки ее фасеточных глаз тускло вращались, фокусируясь то на одном, то на другом. Она тяжело дышала, издавая тихие хрипы.
Солдаты держались на расстоянии, направив на нее винтовки. В углу стоял профессор Воскобойников, с любопытством и отвращением разглядывая пленницу сквозь пенсне.
– Она… умирает? – спросил Колчак, подходя ближе.
– Похоже на то, – кивнул профессор. – Множественные травмы, потеря гемолимфы… или что там у них вместо крови. Удивительно, что она вообще доползла сюда. Может, инстинктивно искала… помощи? Или хотела что-то передать?
– Передать? Что может хотеть передать эта тварь? – недоверчиво спросил Семён.
– Попробуем узнать, – сказал Колчак. Он подошел еще ближе, игнорируя предостерегающие возгласы солдат. Он встал прямо перед «мокрицей», глядя в ее вращающиеся глаза.

Он снова сконцентрировался, используя способности, данные Странниками. Попытался установить ментальный контакт, пробиться сквозь хаос мыслей и инстинктов умирающей твари. Сначала это было сложно – сознание «мокрицы» было чуждым, нелинейным, полным образов насилия, голода, страха и слепого подчинения какому-то коллективному разуму. Но Колчак упорно искал искру индивидуальности, какой-то сигнал, на который можно было бы настроиться.
И он нашел. Глубоко внутри этого клубка хаоса таилось нечто… иное. Не страх смерти, а скорее… обида? Разочарование?
«За… что?..» – прозвучал в голове Колчака слабый, искаженный мысленный голос, полный боли и недоумения.
Колчак был поражен. Эта тварь… она мыслила? Она испытывала эмоции?
«Кто ты?» – мысленно спросил он.
«Рабочий… дрон… номер… 734… Улья… Великого… Роя… Мы… пришли… по… Зову… Великий… Голод… обещал… пищу… энергию…»
– Зов? Великий Голод? Это… Спящий? – спросил Колчак вслух, забыв, что остальные его не слышат. Профессор и солдаты удивленно переглянулись.
«Да… Зов… сильный… сладкий… Обещал… рай… изобилие… Но… обманул…» – мысленный голос дрона был полон горечи. – «Здесь… только… холод… боль… смерть… Нас… используют… как… топливо… Как… щит…»
– Кто использует? Спящий?
«Нет… Другие… Те… кто… служат… Ему… напрямую… Красные… Глаза… Жрецы… Пустоты… Они… забрали… Улей… Они… контролируют… Рой… Нас… бросают… на… убой… ради… их… целей…»
Красные Глаза! Колчак вспомнил тварей, с которыми Гайда заключил сделку на станции Тайга. Значит, это были не просто «мокрицы»-парламентеры, а какая-то элита Гнили? Жрецы, служащие Спящему? И они захватили контроль над остальными «мокрицами»?
«Что им нужно? Этим Жрецам?» – спросил Колчак.
«Энергия… Много… энергии… Чтобы… разбудить… Его… окончательно… Они… строят… Алтари… Поглотители… Они… собирают… золото… металлы… жизни… все… что… горит… все… что… излучает…»
Золото! Значит, чехи отдали свой груз не просто «мокрицам», а Жрецам Пустоты, слугам Спящего! Они помогли им приблизиться к их цели!
– Где эти Алтари? Как их остановить? – напряженно спросил Колчак.
«Алтари… повсюду… Под… городами… В… горах… В… глубине… вод… Они… связаны… сетью… Их… охраняют… Жрецы… и… мутанты… те… кого… коснулся… Гриб… Безумия… Остановить?.. Невозможно… Слишком… поздно… Он… почти… проснулся…»
Мысленный голос дрона слабел. Его глаза тускнели.
«Почему… ты… говоришь… со… мной?.. Ты… другой… Ты… пахнешь… звездами… Странниками… Они… враги… но… они… честные… враги… Не… как… Жрецы… Не… как… Голод…»
– Я хочу спасти этот мир. И, может быть, даже таких, как ты, от рабства Спящего, – ответил Колчак.
Дрон издал тихий, булькающий смешок. Или это был вздох?
«Спасти?.. Мир?.. Забавно… Вы… люди… сами… чуть… не… уничтожили… его… своими… войнами… Вы… такие… хрупкие… и… такие… злые… Но… в… тебе… есть… свет… Я… вижу… его… Может… у… тебя… получится…»
Глаза дрона остановились. Он затих.
«Прощай… звездный… человек… Скажи… Странникам… что… дрон… 734… умер… не… рабом…»
Ментальный контакт прервался. «Мокрица» была мертва.
Колчак несколько мгновений стоял молча, переваривая услышанное. Разговор с умирающей тварью открыл ему страшную правду. Ситуация была гораздо хуже, чем он думал. Гниль была не просто хаотичным роем, а управляемой силой, служащей Древнему Злу. Чехи, сами того не ведая, помогли врагу. А Спящий был уже на пороге пробуждения.
– Ваше высокопревосходительство? Что случилось? – осторожно спросил профессор. – Вы говорили с ней?
Колчак медленно повернулся к своим людям. Его лицо было мрачным, но решительным.
– Да, профессор. Я говорил. И теперь я знаю, что нам нужно делать. Мы должны найти эти Алтари. И уничтожить их. Прежде чем станет слишком поздно. Мы должны нанести удар в самое сердце врага. В самое сердце тьмы.

Глава 14: Последний Приказ Адмирала

Известия, полученные от умирающего дрона, изменили все. Колчак понял, что времени на медленное продвижение на север, на поиски мифической базы «Север» или других очагов сопротивления у них нет. Спящий пробуждался, его жрецы строили сеть Алтарей, чтобы ускорить этот процесс, и каждый потерянный день приближал катастрофу планетарного масштаба. Нужно было действовать немедленно, решительно, бить по ключевым точкам врага.

Но где эти Алтари? Дрон сказал – «повсюду». Под городами, в горах, в глубине вод. Нужна была конкретика. Колчак снова попытался использовать свои новые способности, настроиться на энергетические потоки, почувствовать узлы силы, которые создавали Алтари. Это было сложно, как искать иголку в стоге сена, но после долгих часов медитации и концентрации, опираясь на знания Странников, он начал улавливать… эхо. Слабые, но отчетливые пульсации темной энергии, исходящие из нескольких точек на карте Сибири. Одна из самых сильных пульсаций шла с юга, из района озера Байкал. Другая – с востока, где-то за Амуром. И третья, самая близкая и мощная – на северо-западе, в районе Васюганских болот.
– Васюганские болота… – пробормотал Колчак, указывая точку на карте. – Гиблое место. Огромная территория. Что они могли там построить?
– Если верить легендам местных народов, ханты и манси, там находятся «врата в нижний мир», – заметил профессор Воскобойников. – Места силы, как сейчас бы сказали. Возможно, Жрецы Пустоты использовали эти природные аномалии для строительства своего главного Алтаря в этом регионе.
– Значит, идем туда, – решил Колчак. – Это наш первый удар. Мы должны уничтожить этот Алтарь.
– Но, ваше высокопревосходительство, – возразил Каппель, который уже мог сидеть и даже немного ходить, опираясь на палку. – Это же сотни верст по непроходимым болотам! У нас мало людей, мало провизии, почти нет теплой одежды! Это самоубийство!
– Любое промедление – еще большее самоубийство, Владимир Оскарович, – твердо ответил Колчак. – Если мы не остановим их сейчас, завтра останавливать будет уже некого. Мы пойдем налегке. Возьмем только оружие, боеприпасы и самый минимум еды. Будем двигаться быстро. Я… я помогу нам пройти.

Он не стал объяснять, как именно он поможет. Но его уверенность передалась остальным. Каппелевцы, его старые спутники – Пепеляев, профессор, Степан, Семён, Петр – все смотрели на него с готовностью выполнить любой приказ.
– Собрать всех! – скомандовал Колчак. – Через час выступаем!

Но перед самым выступлением произошло нечто неожиданное. К деревне приблизился небольшой отряд – человек двадцать, одетых в странную, разномастную одежду, вооруженных чем попало. Они несли белый флаг. Это были «Дети Зари», последователи отца Серафима из Клюквинки. Но выглядели они иначе, чем описывал батька Ерофей. На их лицах не было блаженных улыбок, а в глазах – безумного огня. Они выглядели измученными, напуганными и… раскаявшимися.
Впереди шел сам отец Серафим, бывший Иннокентий Петрович Задунайский. Он был без рясы, в обычном крестьянском тулупе, его борода была растрепана, глаза – полны страдания и ужаса.
– Адмирал Колчак? – спросил он дрожащим голосом, подойдя к выставленному оцеплению. – Помогите… Умоляю, помогите…
– Что случилось, «проповедник»? – холодно спросил Колчак, узнав его по описаниям. – Кончились грибы для «Великого Слияния»?
Отец Серафим упал на колени в снег.
– Не глумитесь, адмирал… Я был слеп… Безумен… Этот гриб… он не от Бога… он от Дьявола… или от того, кто хуже Дьявола… Он показал нам… правду…
– Какую правду?
– Слияние… оно пришло… Но не так, как мы ждали… Пришли… Они… Красные Глаза… Жрецы… Они сказали, что наш гриб – это ключ… Что мы – избранные… Что мы должны помочь им подготовить мир к приходу Великого Голода… Они забрали самых… сильных… самых… верующих… Сказали, что им нужна их… жизненная сила… для Алтаря… Увели их на север… к болотам… Остальных… они… просто… уничтожили… Мы… те, кто выжил… мы видели… как они высасывают жизнь… как люди превращаются в сухие мумии… Мы бежали… Куда глаза глядят… Услышали, что здесь… есть люди… есть… вы… Спасите нас, адмирал! Мы заблуждались! Мы хотим искупить!

Колчак смотрел на плачущего сектанта, на его испуганных, растерянных последователей. Он мог бы приказать расстрелять их как пособников врага. Но что-то в их отчаянии, в их запоздалом прозрении тронуло его. И информация о Жрецах, уводящих людей к болотам, подтверждала его догадки.
– Искупить? – переспросил он. – Хорошо. У вас будет шанс. Мы как раз идем туда. К болотам. К Алтарю. Вы пойдете с нами. Покажете дорогу. И будете сражаться. Не за белых, не за красных, не за грибы. А за свое право снова называться людьми. Согласны?
Отец Серафим поднял голову, в его глазах блеснула надежда.
– Согласны! Ведите нас, адмирал! Мы пойдем за вами! Мы готовы умереть, лишь бы искупить свой грех!

И вот, объединенный отряд – остатки Белой гвардии, горстка спутников адмирала, бывший красный солдат и группа раскаявшихся сектантов – выступил в свой последний поход. Поход к Васюганским болотам, к сердцу тьмы.
Путь был невероятно трудным. Бескрайние болота, покрытые льдом и снегом, перемежались с топями, которые не замерзали даже в лютый мороз. Шли по колено, а то и по пояс в ледяной воде и вязкой грязи. Туман, плотный, как молоко, часто скрывал все вокруг, заставляя двигаться на ощупь.
Но Колчак вел их. Он словно чувствовал правильный путь, обходя самые опасные топи, находя твердые гривы среди болот. Его присутствие придавало людям сил. Когда они выбивались из сил, он подходил, клал руку на плечо, и усталость отступала, заменяясь странным, бодрящим теплом. Он мог разогнать туман движением руки, мог растопить лед взглядом, чтобы добыть воду. Его спутники смотрели на это с благоговейным трепетом. Он действительно перестал быть просто человеком.
Иногда на них нападали. Не «мокрицы» – их здесь почти не было. Нападали порождения болот, искаженные влиянием Спящего и его Алтаря. Гигантские пиявки с рядами зубов, выползавшие из топей. Стаи болотных огней, оказавшихся хищными энергетическими сущностями. Безглазые, покрытые мхом гуманоидные фигуры, вооруженные костяными копьями. Отряд отбивался, неся потери. Колчак сражался вместе со всеми, используя и винтовку, и свои новые способности, испепеляя врагов фиолетовым огнем или парализуя их волю. «Дети Зари», ведомые отцом Серафимом, сражались с отчаянием обреченных, пытаясь кровью смыть свой грех.

Наконец, через несколько дней изнурительного перехода, они вышли к цели. Посреди огромной, плоской топи, покрытой пузырящейся грязью и редкими чахлыми деревцами, возвышался Алтарь.
Это было чудовищное сооружение. Не кристалл Странников, не биомеханика «мокриц». Это была гора из черного, маслянистого камня, пульсирующая, словно живая. Вся она была покрыта извивающимися щупальцами, клацающими пастями и тысячами красных, злобных глаз, уставившихся на них. В центре Алтаря зияла огромная дыра, ведущая куда-то вглубь земли, и оттуда исходил мощный поток темной энергии, заставлявший воздух вибрировать. Вокруг Алтаря были видны сотни людей – пленных, согнанных сюда Жрецами. Они стояли рядами, связанные, оцепеневшие от ужаса, и Алтарь медленно высасывал из них жизненную силу, которая потоками вливалась в центральную дыру.
На вершине Алтаря стояли трое – Жрецы Пустоты. Те самые твари с красными глазами, которых видел Гайда. Они проводили какой-то ритуал, воздевая свои когтистые лапы к небу и издавая резонирующие, тошнотворные звуки.
– Вот оно… – прошептал Колчак. – Сердце тьмы…
– Что будем делать, адмирал? – спросил Каппель, сжимая эфес шашки. – Атакуем?
Колчак посмотрел на своих людей – их осталось меньше двухсот. Измученные, голодные, но готовые к бою. Он посмотрел на Алтарь, на Жрецов, на обреченных пленников. Он знал, что простая атака обречена на провал. Жрецы были слишком сильны, Алтарь – неприступен. Нужен был другой план.
Он закрыл глаза, концентрируясь, настраиваясь на энергию Алтаря, на мысли Жрецов. Он чувствовал их злобу, их жажду власти, их связь со Спящим. И он нашел… уязвимость. Не в камне, не в щупальцах. А в самой энергии, которую Алтарь высасывал из людей и направлял вниз, к Спящему. Эту энергию можно было… перенаправить. Обратить против самого Алтаря. Но для этого нужен был кто-то, кто станет… проводником. Катализатором. Жертвой.
Он открыл глаза. Его решение было принято.
– Владимир Оскарович, – сказал он спокойно. – Приказываю вам и всем остальным… отступать. Немедленно. Уводите людей как можно дальше отсюда. На север. Ищите Странников. Они помогут.
– Отступать? – Каппель смотрел на него с недоумением. – Но… а вы, Александр Васильевич?
– У меня свое задание, – Колчак улыбнулся – впервые за долгое время. Улыбка была печальной, но светлой. – Я должен… замкнуть цепь.
– Но… это же самоубийство! Мы не можем вас оставить! – воскликнул Пепеляев.
– Это не просьба, господа. Это мой последний приказ как Верховного Правителя. Как адмирала. Уходите. Живите. И расскажите миру… что здесь произошло. Расскажите, что даже в самой глубокой тьме есть место свету. И выбору.

Он повернулся и пошел к Алтарю. Один. Навстречу щупальцам, красным глазам и трем Жрецам на вершине.
– Адмирал! – закричал Каппель, пытаясь броситься за ним, но Семён и Степан удержали его.
– Выполнять приказ! – голос Колчака прозвучал твердо, не допуска
я возражений. – Уходите! Сейчас!

Жрецы на вершине заметили одинокую фигуру. Они прекратили свой ритуал, их красные глаза уставились на Колчака. Они почувствовали его силу, свет Странников внутри него. Они издали яростный, шипящий вой. Щупальца Алтаря ринулись к нему.
Колчак не остановился. Он поднял руки, и его тело окутало яркое фиолетовое сияние. Он стал похож на пылающую звезду посреди черного болота. Щупальца, коснувшись сияния, с шипением отдергивались, обугливаясь.
Он подошел к самому основанию Алтаря, к тому месту, где потоки высасываемой жизненной силы уходили в землю. Он положил руки на черный, пульсирующий камень.
– Я выбираю… жизнь, – прошептал он.
И высвободил всю энергию, что дали ему Странники. Всю свою волю. Весь свой свет. Направляя его не на разрушение Алтаря, а на то, чтобы разорвать его связь со Спящим. Чтобы перенаправить потоки жизненной силы не вниз, во тьму, а вверх, в небо.

Раздался оглушительный взрыв света и энергии. Фиолетовое сияние окутало весь Алтарь. Жрецы на вершине взвыли от боли и ярости, их тела начали распадаться, превращаясь в пепел. Черный камень Алтаря пошел трещинами, из которых полился не мрак, а чистый, золотистый свет – освобожденная жизненная сила сотен пленников. Эта сила устремилась вверх, к серо-зеленому небу, разгоняя тучи, пробивая брешь в пелене Гнили.
Пленники вокруг Алтаря падали на колени, освобожденные от ментального рабства, но обессиленные. Некоторые плакали, некоторые смеялись, некоторые просто смотрели на небо, на бьющий из-под земли столб света.
Фигура Колчака в центре этого сияния начала таять, растворяться, сливаясь со светом. Он не кричал, на его лице была спокойная улыбка. Он выполнил свою миссию. Он замкнул цепь. Он принес себя в жертву, чтобы дать другим шанс.

Отступающий отряд Каппеля видел этот столб света, бьющий в небо из-за горизонта. Они не знали точно, что произошло, но чувствовали – адмирал сделал что-то великое. Что-то, что изменило ход войны.
– Он… ушел? – прошептал Пепеляев, глядя на свет.
– Нет, – ответил Каппель, вытирая скупую слезу. – Он не ушел. Он… ушел в небо. Как и подобает адмиралу. Теперь наш черед. Жить. И сражаться. За него. И за Россию. Или за то, что от нее останется.

Они повернулись и пошли на север. К неизвестности. Но теперь в их сердцах жила надежда. И свет последнего приказа адмирала Колчака.

Глава 15: Уход в Небо

Взрыв света над Васюганскими болотами не прошел незамеченным. Столб золотистой энергии, бьющий в небо из разрушенного Алтаря Жрецов Пустоты, был виден за сотни верст. Он не только разогнал тучи и пробил брешь в зеленоватой пелене Гнили, но и послал мощный энергетический импульс по всей планете.

Реакция была мгновенной и разнообразной.
«Мокрицы» и другие порождения Гнили по всей Сибири и за ее пределами внезапно впали в панику. Связь с Роем, управляемым Жрецами, прервалась. Они потеряли координацию, их агрессия сменилась страхом и дезориентацией. Многие из них просто замерли на месте, другие начали атаковать друг друга или бесцельно разбредаться. Их организованное вторжение превратилось в хаотичное бегство или агонию.

Красные грибы, лишенные подпитки от Алтарей и темной энергии Спящего, начали увядать и рассыпаться в прах. Люди, находившиеся под их психотропным влиянием, постепенно приходили в себя, как после тяжелого наркотического опьянения. «Грибные сектанты», подобные пастве отца Серафима, оказывались посреди разрушенного мира, дезориентированные, испытывая мучительный синдром отмены и ужас от осознания того, что они творили. Некоторые кончали с собой, другие пытались примкнуть к выжившим, но встречали лишь недоверие и ненависть.

Спящий, лишившийся одного из главных каналов поступления энергии и потревоженный всплеском света Странников, заворочался в своих недрах. Землю сотрясли локальные землетрясения, из разломов повалил черный дым, пахнущий серой и безумием. Но полного пробуждения не произошло. Удар Колчака если не убил Древнее Зло, то серьезно ранил его, отсрочив неминуемый конец света.

Чехословацкий корпус, все еще двигавшийся по «зеленому коридору», внезапно обнаружил, что коридор исчез. Зеленые стены растаяли, и они снова оказались посреди враждебной Сибири. Но «мокрицы», кишащие вокруг, больше не представляли угрозы. Они были дезорганизованы и апатичны. Генерал Гайда, поняв, что сделка с Жрецами потеряла смысл (или что их попросту обманули с самого начала), приказал своим солдатам готовиться к прорыву на восток своими силами, используя возникший хаос. Золото, за которое они заплатили, теперь казалось бесполезным куском металла, но бросать его Гайда не собирался – авось пригодится.

Структура Странников на севере, та самая «Шамбала Постмодерна», где Колчак получил свою силу, тоже отреагировала. Ее кристаллические грани засветились ярче, излучая успокаивающую энергию, которая тонким покровом легла на окрестную тундру, нейтрализуя остаточные эманации Спящего и отпугивая заблудших тварей Гнили. Казалось, Хранители Равновесия молчаливо одобряли акт самопожертвования адмирала.

А отряд Каппеля, Пепеляева, профессора Воскобойникова, Степана, Семёна, Петра и раскаявшихся «Детей Зари» шел на север, ведомый последним приказом адмирала и светом далекой надежды. Они шли по земле, которая уже никогда не будет прежней, под небом, которое медленно очищалось от ядовитой зелени, но хранило память о пролитой крови и принесенной жертве. Война за Россию закончилась. Война за Землю только вступала в новую, странную фазу.

Глава 16: Сибирский Дрифт

Путь на север после событий у Алтаря стал иным. Не легче, но иначе. Исчезла давящая аура Спящего, висевшая над миром невидимым проклятием. Небо постепенно теряло свой болезненный зеленоватый оттенок, становясь то привычно серым, то пронзительно синим, с острыми, как льдинки, звездами по ночам. Твари Гнили, лишенные руководства и цели, превратились из организованной армии вторжения в стаи дезориентированных хищников. Они все еще были опасны, но теперь их атаки были предсказуемы, лишены дьявольской хитрости Жрецов. Чаще всего они просто бродили по тайге и тундре, замерзая, увязая в болотах или пожирая друг друга. Иногда отряд натыкался на их массовые захоронения – сотни «мокриц», сбившихся в кучу и замерзших в последнем, бессмысленном объятии.

Но земля оставалась больной. Влияние Спящего, пусть и ослабленное, продолжало сказываться. Растительность мутировала, приобретая странные формы и цвета. Попадались деревья с пульсирующими стволами, мхи, светящиеся ядовито-желтым светом, цветы, похожие на разинутые зубастые пасти. Животные тоже изменились. Встречались волки с фосфоресцирующими глазами, зайцы размером с собаку, птицы с кожистыми перепонками вместо перьев. Охота стала опасным предприятием – никогда не знаешь, окажется ли подстреленная куропатка обычной едой или ядовитым мутантом.

Отряд Каппеля медленно продвигался вперед. Люди страдали от холода, голода и усталости. Раненый Петр шел, стиснув зубы, опираясь на плечо Семёна. Профессор Воскобойников постоянно что-то записывал в свою потрепанную тетрадь, собирал образцы мутировавших растений и минералов, бормоча под нос научные термины, чем вызывал недоумение и суеверный страх у бывших сектантов. Отец Серафим, окончательно утративший свой пророческий пыл, превратился в молчаливого, сломленного человека, который старался держаться поближе к Степану Гвоздеву, словно ища защиты у бывшего красноармейца. Пепеляев все так же кутался в адмиральскую шинель, но его страх сменился какой-то фаталистической апатией.

Генерал Каппель, несмотря на незажившую рану и общую слабость, старался поддерживать дисциплину и боевой дух. Он понимал, что теперь он – главная опора этих людей. Память о Колчаке, о его жертве, не давала ему пасть духом.
– Ничего, орлы, – говорил он солдатам у вечернего костра, разведенного из странных, синевато тлеющих веток. – Прорвемся. Адмирал не зря… ушел в небо. Он дал нам шанс. Мы должны дойти. Найти этих… Странников. Узнать, что дальше.
– А что дальше, ваше превосходительство? – спрашивал молодой солдатик, потерявший в болотах почти всю свою роту. – Что нас там ждет? Другая планета? Вечная жизнь?
– Не знаю, сынок, – вздыхал Каппель. – Может, просто клочок земли, где можно будет жить без страха. Без красных, без белых, без этих… тварей небесных и земных. Просто жить. Картошку сажать. Детей растить. Неужто многого просим?

Однажды, двигаясь по замерзшему руслу широкой реки, они увидели вдалеке дым. Много дыма. А потом и сам источник – длинный эшелон, стоящий на рельсах, проложенных прямо по льду. Это были чехи.
Их встреча была напряженной. Генерал Гайда, вышедший из своего вагона в сопровождении охраны, смотрел на оборванных, измученных каппелевцев с нескрываемым удивлением и подозрением. Каппель отвечал ему тем же. Старые обиды – предательство чехов, их роль в аресте Колчака – никуда не делись.
– Генерал Каппель? Какими судьбами? – спросил Гайда с кривой усмешкой. – Слышал, вас красные где-то под Красноярском прижали.
– Слухи о нашей смерти оказались преувеличены, генерал Гайда, – холодно ответил Каппель. – Как и слухи о вашей скорой эвакуации. Тоже, смотрю, дрейфуете по Сибири? Коридор захлопнулся?
Гайда помрачнел.
– Не ваше дело, генерал. Мы идем своей дорогой.
– Дорога у нас теперь одна, Гайда. На выживание. Адмирал Колчак… он остановил главную угрозу. Ценой своей жизни.
Гайда посмотрел на Каппеля с недоумением.
– Колчак? Что вы несете? Его же…
– Он был жив. И он сделал то, на что не способны ни вы, ни я, ни все наши армии вместе взятые, – Каппель помолчал. – Мы идем на север. Туда, где, возможно, есть ответы. И помощь.
– На север? К белым медведям? – Гайда хмыкнул. – А мы идем на восток. К океану. Там корабли. Там дом.
– Океан тоже изменился, генерал, – вмешался профессор Воскобойников. – По нашим данным, там появились… новые формы жизни. Не менее опасные, чем Гниль. Ваше золото вам там вряд ли поможет.
Гайда бросил на профессора злой взгляд, но ничего не ответил. Он уже и сам получал донесения о странных нападениях на порты, о гигантских спрутах, топящих корабли, о целых флотилиях, пропадающих без вести.
– У каждого свой путь, – процедил он. – Мы вам не мешаем, вы нам не мешаете. Прощайте, генерал.
– Прощайте, Гайда. Надеюсь, ваше золото согреет вас в пути.

Отряды разошлись. Чешский эшелон, пыхтя паром, медленно двинулся на восток, увозя свои сокровища и свои страхи навстречу неизвестному океану. А группа Каппеля продолжила свой путь на север, к ледяному сердцу преображенной Сибири.
– Зря мы с ними не объединились, – проворчал Семён, глядя вслед уходящему поезду. – Вместе было бы сподручнее.
– У них своя война, у нас – своя, – ответил Каппель. – Они свой выбор сделали давно. Когда адмирала предали. Теперь пусть расхлебывают. А мы идем за светом. За светом адмирала.

Они шли дальше. Тундра становилась все более пустынной и странной. Иногда на небе вспыхивали разноцветные огни, не похожие на северное сияние. Иногда земля под ногами начинала тихо гудеть, словно отзываясь на какие-то глубинные процессы. Иногда ветер доносил обрывки музыки – нежной, переливчатой, неземной.
– Мы близко, – говорил профессор, сверяясь со своими приборами, собранными из остатков радиостанции и каких-то кристаллических фрагментов, найденных по пути. – Энергетический фон меняется. Появляются гармонические резонансы… Странники… они здесь.

Глава 17: Кристальный Берег

Они увидели его издалека. На фоне бескрайней снежной пустыни и низкого полярного неба возвышалось сооружение Странников. Та самая асимметричная, переливающаяся кристальная структура, которую Колчак и его первые спутники нашли несколько недель (или вечностей?) назад. Теперь она казалась еще больше, еще величественнее. От нее исходило мягкое, теплое сияние и тихий, успокаивающий гул. Снег вокруг нее растаял на много километров, обнажив странную, фиолетовую почву, на которой росли невысокие, светящиеся голубым светом растения. Воздух был чистым и теплым, словно здесь царила вечная весна.
– Шамбала… – прошептал Петр, забыв о боли в плече.
– Невероятно… – выдохнул профессор Воскобойников, роняя свою тетрадь в талый снег.
Даже Каппель, старый солдат, видевший многое, замер в изумлении. Это место было… другим. Оно не принадлежало Земле, ни старой, ни новой.
Они медленно подошли к сооружению. Как и в прошлый раз, одна из граней стала прозрачной, открывая проход внутрь. Но на этот раз их ждали.

Из прохода вышли две фигуры. Это были Странники – высокие, серебристокожие, с большими фиолетовыми глазами. Они были одеты в свои переливающиеся комбинезоны. Их лица были спокойны и непроницаемы, но в глазах читалось… сочувствие?
«Приветствуем вас, Дети Земли», – прозвучал в головах у всех членов отряда знакомый бесполый голос. – «Ваш путь был долог и труден. Вы пришли».
Каппель шагнул вперед, опираясь на палку.
– Кто вы? Что это за место? Где адмирал Колчак?
«Мы – Странники. Это – один из наших аванпостов. Место наблюдения и… иногда… вмешательства. Адмирал Колчак… он выполнил свою задачу. Он стал Светом, остановившим Тьму. Его сущность… растворилась, но его жертва изменила Равновесие».
– Он мертв? – тихо спросил Пепеляев.
«Смерть – это концепция вашего мира. Он перешел на иной уровень. Его энергия стала частью великого потока. Он… ушел в небо, как вы говорите».
Голос Странника был ровным, но люди чувствовали в нем отголоски печали.
«Спящий ранен. Ослаблен. Он снова погружается в сон, но его влияние останется. Гниль дезорганизована, но не уничтожена. Ее споры рассеяны по вашей планете. Мир изменился навсегда. Старого уже не будет».
– Что же нам делать? – спросил Каппель. – Куда нам идти?
«У вас есть выбор», – ответил Странник. – «Этот аванпост – островок стабильности в хаосе. Здесь безопасно. Здесь есть пища, тепло, знания. Вы можете остаться здесь. Жить. Изучать. Адаптироваться к новому миру. Мы не будем вмешиваться в вашу жизнь, но предоставим условия для нее».
Он сделал паузу.
«Или… есть другой путь. Для тех, кто готов. Мы можем… помочь вам уйти. Туда, откуда пришли мы. К другим звездам. К другим мирам. Но это путь без возврата».
Отряд замер, ошеломленный предложением. Остаться здесь, на изуродованной Земле, под защитой инопланетян? Или отправиться в неизвестность космоса?
– А… Россия? – спросил Степан Гвоздев. – Что будет с Россией? С людьми, которые там остались?
«Россия… как и весь ваш мир… будет учиться жить заново», – ответил Странник. – «Некоторые погибнут. Некоторые сойдут с ума. Некоторые создадут новые общества, новые культы, новые формы жизни. Это будет долгий, болезненный процесс. Путь проб и ошибок. Мы будем наблюдать. Иногда – направлять. Но будущее – в их руках».
– Я остаюсь, – твердо сказал Каппель. – Мое место здесь. С моими солдатами. С моей землей, какой бы она ни стала. Мы будем строить заново. Здесь.
Несколько каппелевских офицеров и солдат молча кивнули, вставая рядом с генералом.
– И я остаюсь, – сказал Степан Гвоздев. – Может, хоть теперь война кончится по-настоящему. Надо землю пахать, а не друг друга резать.
Семён и Петр переглянулись и тоже встали рядом с Каппелем и Степаном.
Профессор Воскобойников колебался. Его научное любопытство влекло его к звездам, к непознанному. Но…
– Я бы хотел… изучить изменения здесь, на Земле, – сказал он неуверенно. – Столько материала! Мутации, новые энергии, артефакты Гнили… Я нужен здесь. Как ученый.
Пепеляев испуганно озирался. Остаться здесь? Среди мутантов и остатков Гнили?
– А… а там… у звезд… безопасно? – пролепетал он, глядя на Странника.
«Безопасность – относительное понятие», – ответил Голос. – «Вселенная полна чудес и опасностей. Но там… иные законы. Иные возможности».
Пепеляев решился.
– Я… я хочу уйти. Пожалуйста. Заберите меня отсюда.
Отец Серафим и его «Дети Зари» стояли особняком. Они смотрели на Странников со страхом и надеждой.
– А нам… нам есть место? Здесь… или там? – спросил Серафим.
«Ваш путь был омрачен безумием, но вы раскаялись», – ответил Странник. – «Вы можете остаться и искупать свои грехи трудом и помощью другим. Или уйти и начать новую жизнь, свободную от прошлого. Выбор за вами».
Бывшие сектанты перешептывались. Некоторые решили остаться, присоединиться к группе Каппеля. Другие, ведомые отцом Серафимом, выбрали звезды, надеясь обрести там прощение и забвение.

Глава 18: Исход и Начало

Разделение прошло быстро и без лишних сантиментов. Две группы людей, еще недавно объединенные общей бедой и общим лидером, теперь стояли перед разными будущими.
Те, кто решил остаться – Каппель, его верные солдаты, Степан, профессор, часть бывших сектантов – вошли внутрь кристального аванпоста Странников. Их встретили не сами инопланетяне, а скорее их… творения. Безмолвные, светящиеся сферы, которые указали им путь в жилые сектора. Это были просторные, залитые мягким светом помещения с удобной мебелью странной формы, запасами питательной, хоть и безвкусной пищи, и доступом к информационным кристаллам, содержащим знания Странников – от основ сельского хозяйства в условиях мутировавшей биосферы до сложных теорий о природе пространства-времени.
– Ну что ж, господа, – сказал Каппель, оглядывая свое новое жилище. – Похоже, это наш новый дом. Или, по крайней мере, перевалочный пункт. Работы много. Надо осваиваться. Профессор, займитесь изучением этих… кристаллов. Степан, Семён, Петр – организуйте людей, надо подумать об обороне периметра и разведке. Мы не знаем, что там, за пределами этого оазиса. Остальные – отдыхайте. Набирайтесь сил. Завтра начинается новая жизнь.

Те же, кто выбрал звезды – Пепеляев, отец Серафим, большинство его последователей – были проведены Странниками в другую часть аванпоста. Там их ждал… корабль. Не похожий на земные летательные аппараты. Это была живая, переливчатая структура, напоминающая гигантскую медузу или каплю ртути. Она тихо пульсировала, ожидая пассажиров.
«Входите», – прозвучал голос Странника. – «Путь будет долгим, но вы будете в безопасности. Вы уснете и проснетесь уже… в другом месте».
Пепеляев с опаской шагнул внутрь корабля. За ним последовали остальные. Отец Серафим обернулся, посмотрел на оставшихся на Земле товарищей по несчастью, на синеватое небо над головой.
– Прощай… Россия, – прошептал он. И вошел в корабль.
Вход закрылся. Странная медуза бесшумно поднялась в воздух, сверкнула на мгновение и исчезла в вышине, словно ее никогда и не было.

Каппель и его люди смотрели ей вслед.
– Улетели… – пробормотал Семён. – Счастливчики? Или наоборот?
– Кто знает, – ответил Каппель. – У каждого своя судьба. А наша судьба – здесь.

Прошли годы. Жизнь в Кристальном Береге, как прозвали аванпост Странников его новые обитатели, наладилась. Под руководством Каппеля и Степана была организована небольшая, но крепкая община. Они научились выращивать съедобные мутировавшие растения в оранжереях, созданных по технологиям Странников. Наладили оборону от редких, но все же случавшихся набегов одичавших «мокриц» или порождений болот. Профессор Воскобойников с головой ушел в изучение знаний Странников, пытаясь адаптировать их к земным реалиям, и сделал несколько важных открытий в области энергетики и медицины. Люди рожали детей, которые уже не знали старого мира, для которых Кристальный Берег был домом, а рассказы о Гражданской войне или нашествии Гнили – страшными сказками.
Странники почти не вмешивались. Они наблюдали, изредка предоставляя нужную информацию или технологию через свои кристаллы. Их аванпост стал не тюрьмой и не раем, а скорее… инкубатором для нового человечества. Или одного из его вариантов.

Иногда до них доходили слухи о том, что происходит в остальном мире. Путешественники, торговцы, забредшие беженцы рассказывали о руинах городов, о новых странных государствах, возникающих на обломках старой России, о культах, поклоняющихся то ли Спящему, то ли останкам Гнили, то ли новым, неведомым богам. Рассказывали о чехах генерала Гайды, которые, потеряв большую часть золота в стычках с мутантами и пиратами нового мира, все же добрались до Владивостока, но нашли там не спасение, а такой же хаос, и были вынуждены основать свою колонию где-то в Приморье, вечно воюя с местными «царьками» и порождениями изменившегося океана.

Мир жил новой, странной, страшной и по-своему прекрасной жизнью.

Глава 19: Новые Созвездия

Однажды ясной полярной ночью генерал Каппель, уже глубокий старик, но все еще крепкий телом и духом, стоял на вершине кристального холма у Кристального Берега и смотрел на небо. Рядом с ним стоял профессор Воскобойников, тоже постаревший, но с вечным блеском любопытства в глазах за стеклами пенсне.
Небо было чистым, звезды горели ярко, как никогда. Но среди знакомых созвездий появились новые. Тонкие, переливающиеся нити туманностей, пульсирующие скопления света, которых не было на старых картах.
– Красиво, – сказал Каппель. – И странно. Словно кто-то перерисовал небосвод.
– Вселенная меняется, Владимир Оскарович, – ответил профессор. – Или, скорее, наше восприятие ее меняется. Колчак… его жертва… она не просто остановила Спящего. Она создала… резонанс. Пробудила какие-то спящие силы не только на Земле, но и в космосе. Странники говорят, что открылись новые… пути. Новые связи между мирами.
– Пути… – Каппель посмотрел на одну из новых туманностей, напоминавшую очертаниями летящего орла или… адмиральский флаг. – Как вы думаете, профессор, он… видит нас оттуда? Адмирал?
Профессор пожал плечами.
– Кто знает? Может быть, его сознание растворилось в свете. А может, он стал частью чего-то большего. Частью этого нового неба. Наблюдает. Направляет. Как путеводная звезда для заблудших кораблей.
Они помолчали, глядя на звезды. Внизу, в Кристальном Береге, горели огни, смеялись дети, играла негромкая музыка – не та, неземная, что слышалась раньше, а простая, человеческая, исполняемая на самодельных инструментах. Жизнь продолжалась.
– Знаете, профессор, – сказал Каппель. – Я ведь всю жизнь воевал. За Царя, за Россию, за Белую идею… А оказалось, что самая главная война была совсем не та. И победили мы в ней… благодаря человеку, которого многие считали проигравшим. Адмиралу Колчаку. Который просто… ушел в небо.
Он вздохнул.
– Идемте, профессор. Холодает. А нам еще новое поколение учить. Как жить в этом странном мире. Под этими новыми созвездиями.

Они медленно пошли вниз, к огням поселения. А над ними раскинулось бесконечное небо преображенной Земли, где среди старых звезд зажигались новые, и где-то там, в недостижимой вышине, незримо присутствовал дух адмирала, ставшего светом, ставшего легендой, ставшего частью вечности. Его Ледяной поход закончился не в сибирских снегах, а среди звезд. И это было, пожалуй, самое неожиданное и самое правильное завершение его пути. История разошлась со своими страницами окончательно, уступая место новому, неведомому мифу.