Глава 1. Несанкционированный Апгрейд Сознания
Семен Валерьевич Звонцов, контент-синергист третьего разряда в корпорации «Ноосфера-Диджитал», определенно не заказывал апгрейд прошивки «Реальность 19.37b». Он вообще предпочитал бету «Метавселенная Грез 5.2», где летал на радужном пегасе и владел виртуальным замком из чистого дофамина. Но корпоративный тимбилдинг в подмосковном пансионате «Квантовый Скачок» пошел не по плану. Вместо обещанного «синхронизационного резонанса с коллективным бессознательным» под дешевую водку «Путь Ильича» и просроченные нейростимуляторы, случился скачок совсем иного рода. Гроза тряхнула ветхий корпус пансионата, серверная испустила сноп синих искр, пахнуло паленым силиконом и озоном, а Семена, неудачно склонившегося над системным блоком с сакраментальным вопросом «А где тут кнопка ANY KEY?», засосало в мерцающую воронку цвета партийного билета. Выплюнуло его на мощеную улицу, прямо под ноги толпе хмурых людей в одинаково серых одеждах. Воздух пах капустными щами, махоркой, сыростью и чем-то еще, неуловимо тревожным, как подслушанный разговор в соседней комнате коммуналки. Вместо привычных неоновых вывесок – кумачовые полотнища с корявыми буквами: «Жить стало лучше, жить стало веселее!», «Бдительность – наше оружие!», «Смерть фашистской гадине!». Семен моргнул. Голова гудела, как трансформаторная будка. В руке он все еще сжимал свой корпоративный смартфон «iДуша 14 Pro Max» – теперь бесполезный кусок стекла и металла, показывающий лишь логотип надкусанного яблока на фоне тревожного знака «Нет Сети». Последнее было самой чудовищной ложью – сеть как раз была, только очень специфическая. Социальная. И крайне напряженная. - Куды прешь, очкарик немытый? – пробасил ему в ухо небритый мужик в кепке, больно ткнув в бок узлом с чем-то твердым. - Совсем стыд потерял, интеллигенция вшивая? Семен отшатнулся, поправляя очки в модной оправе из переработанного бамбука. Его ярко-салатовая ветровка с лого «Ноосфера-Диджитал» и белые кроссовки «AirZenith 7000» вызывали у прохожих нездоровый интерес. Люди останавливались, показывали пальцами, шептались. Кто-то даже сплюнул в его сторону. - Простите, вы не подскажете, какой сейчас год? И где тут ближайший вай-фай спот? – вежливо спросил Семен, пытаясь улыбнуться. Мужик в кепке выпучил глаза, словно увидел говорящую лошадь. - Ты что, с Луны свалился, чучело? Или шпиен японский? Какой еще вай-фай? А ну покажь документы! Документов у Семена не было. Только корпоративный бейдж с голограммой и надписью «Semyon Zvontsov, Content Synergist». Он показал его мужику. Тот повертел пластиковую карточку, поскреб ногтем голограмму и побагровел. - Контент… синергист… Это что, должность такая у врагов народа? А ну, товарищи, держи его! Шпиена поймали! Толпа мгновенно сомкнулась вокруг Семена, как голодный анаконда вокруг кролика. Замелькали кулаки, послышались крики: - Бей контру! - В НКВД его! - Провокатор! Семен понял, что апгрейд прошивки оказался критически неудачным и, похоже, без возможности отката к предыдущей версии. Он взвизгнул и, оттолкнув мужика в кепке, бросился бежать куда глаза глядят, петляя между трамваями, ломовыми извозчиками и группами пионеров, марширующих под барабанную дробь. Его яркая ветровка мелькала кислотным пятном на сером фоне московской улицы, привлекая еще больше внимания. «Надо слиться с ландшафтом!» - билась в мозгу паническая мысль. – «Срочно нужна мимикрия!»Глава 2. Коммунальная Симфония № 37
Спасение пришло в виде грязного, обшарпанного двора-колодца, куда Семен нырнул, едва не сбив с ног старушку с бидоном. Затаившись за ржавыми мусорными баками, источавшими сложный букет ароматов, он пытался отдышаться и осмыслить произошедшее. Смартфон был мертв. Кроссовки забрызганы грязью. Ветровка вызывала острое желание ее сжечь. Он был один, без денег, документов и понимания правил игры в этой враждебной реальности. Из ближайшего подъезда доносились звуки скандала, плач ребенка и бравурные марши из репродуктора. Семен осторожно выглянул. Старушка, которую он чуть не сбил, ковыляла к подъезду, ворча что-то про «окаянных» и «распустились совсем». Дверь за ней не закрылась. Это был шанс. Подъезд встретил его густым запахом щей, кошек и карболки. Тусклая лампочка Ильича освещала стены с облупившейся краской и фанерные ящики для почты с криво написанными фамилиями. Семен поднялся на второй этаж, ориентируясь на шум. Дверь в одну из квартир была распахнута настежь. Оттуда неслись крики: - А я говорю, примус надо чистить! Опять коптит, как паровоз! Вся кухня в саже! - Сама ты коптишь, Клавдия Ивановна! Мой примус – самый передовой! По ГОСТу сделан! - Да какой ГОСТ, Степан Захарыч, ты его керосином разбавляешь! Экономист нашелся! Семен заглянул внутрь. Длинный темный коридор, заставленный велосипедами, корытами, мешками с картошкой. Множество дверей по обе стороны. В конце коридора – кухня, эпицентр скандала. У чадящего примуса стояли полная женщина в фартуке и пожилой мужчина с усами щеточкой, яростно жестикулируя. Рядом девушка лет двадцати в красной косынке пыталась их разнять. - Товарищи, ну что вы опять! Давайте жить дружно! Как учит нас партия и товарищ Сталин! В этот момент девушка заметила Семена, застывшего в дверях в своей идиотской ветровке. Ее глаза округлились. - Ой! А вы кто, товарищ? Скандал на кухне мгновенно стих. Женщина в фартуке и мужчина с усами уставились на незваного гостя. - Вы к кому? – строго спросила женщина, вытирая руки о фартук. - Я… я заблудился, - пролепетал Семен. – Меня преследовали… приняли за шпиона. - За шпиона? – переспросил усатый Степан Захарыч, подозрительно прищурившись. – А вид у вас и впрямь… подозрительный. Откуда такой наряд? Не наш, не советский. Семен понял, что нужно срочно что-то придумать. Легенду. Алиби. Хоть что-нибудь. - Я… артист! – выпалил он первое, что пришло в голову. – Из театра… экспериментального! У нас… ээ… постановка про будущее! Вот, костюм такой… футуристический. А преследовали меня… хулиганы. Билет на трамвай отобрали. Девушка в косынке подошла ближе. У нее были ясные, серьезные глаза. - Из какого театра? Я все театры знаю. Я в культпросветкружке занимаюсь. - Театр… эээ… «Квантовый Скачок»! – ляпнул Семен название пансионата. – Мы… гастролируем. Отстали от труппы. Повисла пауза. Степан Захарыч хмыкнул. Клавдия Ивановна подбоченилась. - «Квантовый Скачок»? – переспросила девушка. – Не слышала о таком. А что ставите? Про светлое будущее коммунизма? - Именно! – с жаром подтвердил Семен. – Про то, как… ээ… контент синергируется с пролетарским сознанием для… ээ… построения окончательной победы! Очень авангардная постановка! Световые эффекты, голограммы… то есть, хотел сказать, новаторские декорации! Кажется, сработало. Слово «авангардный» подействовало на девушку. Она даже слегка покраснела. - Меня Зоя зовут, - представилась она. – А это Клавдия Ивановна и Степан Захарыч. Наши соседи по квартире номер семь. Выходит, вы остались на улице? Без денег и документов? - Совершенно верно, товарищ Зоя! – горестно подтвердил Семен, стараясь выглядеть максимально несчастным артистом, пострадавшим от хулиганов. Зоя нахмурилась, потом решительно тряхнула головой. - Нельзя так человека бросать. У нас как раз комната одна пустует. Федор Петрович… уехал в долгосрочную командировку. Можете пока у нас пожить, товарищ артист. Пока труппу свою не найдете. Верно, Клавдия Ивановна? Степан Захарыч? Мы же советские люди! Клавдия Ивановна и Степан Захарыч переглянулись. Вид у них был не слишком восторженный, но перечить активистке Зое они, видимо, не решились. - Ну, раз Зоечка говорит… - проворчала Клавдия Ивановна. – Только чтоб тихо было. И в очередях на кухню и в уборную – не буянить. - И за контрреволюционные разговоры – сразу в НКВД, - добавил Степан Захарыч, но уже не так грозно. Так Семен Звонцов, контент-синергист из цифрового будущего, обрел крышу над головой в коммунальной квартире №7. Комната Федора Петровича оказалась крошечной каморкой с железной кроватью, колченогим стулом и портретом Ворошилова на стене. Единственное окно выходило на стену соседнего дома. Но это было лучше, чем мусорные баки. Семен снял свою кричащую ветровку и кроссовки, засунув их под кровать. Нужно было срочно раздобыть местную одежду. И понять, как выжить в этом аналоговом кошмаре, который теперь назывался его жизнью.Глава 3. Керосин, Селедка и Диалектика Бытия
Первое утро в новой реальности началось с запаха горелого керосина и громкого спора за право первым занять уборную. Семен, спавший на жесткой кровати одетым в свои офисные брюки и футболку с принтом Шредингера (кота, разумеется), выполз в коридор, как привидение. - Товарищ артист! – окликнула его Зоя, энергично работая щеткой у двери своей комнаты. – Вы уже проснулись? Завтракать будете? У нас сегодня пшенка на воде и чай из морковки. Очень полезно! Семен вежливо отказался, сославшись на отсутствие аппетита. Его желудок, привыкший к смузи из авокадо и протеиновым батончикам, бунтовал при одной мысли о пшенке на воде. Главной проблемой было отсутствие денег. Абсолютное. Его платиновая карта «Ноосфера-Банка» здесь была так же полезна, как зонтик в космосе. - Зоя, простите за нескромный вопрос, - начал он как можно деликатнее. – А как тут… ну… с финансами? Мне бы хоть немного на первое время. Может, есть какая-то подработка для… артиста? Зоя оторвалась от щетки и посмотрела на него с удивлением. - Подработка? У нас все трудятся на благо Родины! У вас же есть театр, «Квантовый Скачок»? Они должны вам платить зарплату. Или вы… как это… фрилансер? – она произнесла незнакомое слово по слогам. - Вроде того, - неопределенно кивнул Семен. – Проектная работа. Сейчас как раз… межпроектный простой. - Понятно, - кивнула Зоя с видом знатока. – Творческий поиск. Ну, можно попробовать устроиться в клуб самодеятельности при заводе «Красный Пролетарий». Им всегда нужны таланты. Или на Мосфильм, в массовку. Хотя с вашей внешностью… - она критически оглядела его. – Слишком интеллигентная. Разве что на роль вредителя. Перспектива играть вредителя Семена не радовала. - А нет ли чего-нибудь… попроще? Может, грузчиком? Или… дрова колоть? - Дрова сейчас не колют, отопление центральное, - пожала плечами Зоя. – А грузчиком… Попробуйте на биржу труда сходить. Улица Солянка, дом пять. Но без документов вас вряд ли возьмут. Семен вздохнул. Замкнутый круг. Нет документов – нет работы. Нет работы – нет денег. Нет денег – нет еды и одежды, чтобы не выглядеть как шпион из будущего. - Может, продать что-нибудь? – с надеждой спросил он, вспомнив про ветровку и кроссовки под кроватью. - А что у вас есть? – оживилась Зоя. – Вещи из будущего? Это интересно! Может, в Торгсин отнесете? Там иностранцы и наши ответственные работники отовариваются. За валюту или золото берут всякое… импортное. Идея показалась Семену здравой. Нужно было только найти этот Торгсин и как-то замаскировать свою «импортную» продукцию. Он достал из-под кровати кроссовки. «AirZenith 7000» с самозатягивающимися шнурками и гелевой амортизацией. В его времени они стоили как средняя зарплата контент-синергиста. Здесь, возможно, за них дадут хотя бы на еду. Позаимствовав у Степана Захарыча (после долгих уговоров Зои) старое, но чистое пальто невнятного цвета и кепку, Семен превратился из футуристического пришельца во вполне заурядного московского обывателя. Кроссовки он завернул в газету «Правда», найденную в коридоре. Зоя подробно объяснила, как добраться до Торгсина на Смоленской площади. Улица встретила его той же суетой и напряжением. Трамваи дребезжали, автомобили ГАЗ-А сигналили, очереди вились у хлебных магазинов. Семен старался идти уверенно, копируя походку окружающих. У киоска «Союзпечать» он остановился, разглядывая заголовки газет: «Разоблачена очередная группа троцкистско-зиновьевских наймитов!», «Дадим стране больше угля!», «Испанские республиканцы героически сражаются с фашизмом!». Ни слова про «Ноосфера-Диджитал» или сбои в пространственно-временном континууме. Торгсин оказался внушительным зданием с блестящими витринами, резко контрастирующим с окружающей серостью. У входа стоял швейцар в ливрее. Внутри было людно, пахло дорогим парфюмом и кофе. Ходили иностранцы в элегантных костюмах, дамы в шляпках, военные с ромбами в петлицах. Семен почувствовал себя здесь еще более чужим, чем в коммуналке. Он робко подошел к одному из прилавков, где скучающий продавец в белом халате раскладывал импортные консервы. - Простите, - прошептал Семен. – Я хотел бы… предложить одну вещь. Очень… заграничная. Продавец лениво поднял на него глаза. - Ну? Показывай. Только барахло не предлагать. Берем только ценное. Золото, меха, валюту. Или антиквариат. Семен с замиранием сердца развернул газету и извлек белоснежный кроссовок. - Вот. Обувь. Из будущего… то есть, из Америки! Новейшая технология! Легкие, как пух! С амортизацией! Продавец взял кроссовок, повертел его в руках, понюхал. На его лице не отразилось никаких эмоций. - Калоша резиновая, - вынес он вердикт. – Фасон дурацкий. Шнурки какие-то… самозатягивающиеся? Баловство. Рублей пять дам. За пару. И то, если второй такой же чистый. Пять рублей. Семен чуть не заплакал. Его «AirZenith 7000», чудо инженерной мысли, оценили как пару резиновых калош. Он представил, сколько пшенки на воде можно купить на пять рублей. Наверное, много. - Беру! – твердо сказал Семен. – Только у меня сейчас только один. Второй… ээ… в химчистке. Завтра принесу. Можно аванс? Рубля три? Продавец вздохнул, достал из кассы несколько потрепанных бумажек и протянул Семену. - Три рубля. Завтра чтоб второй принес. Иначе милицию вызову. У нас тут строго. С тремя рублями в кармане Семен почувствовал себя почти олигархом. Он вышел из Торгсина и первым делом направился к лотку с пирожками. Горячий пирожок с капустой показался ему вкуснее любого деликатеса из его прошлой жизни. Потом он купил буханку черного хлеба, кусок хозяйственного мыла и пачку махорки «Друг» - просто чтобы было что курить, как все вокруг. Возвращаясь в коммуналку, Семен увидел на углу странную сцену. Милиционер пытался втолковать что-то высокому человеку в длинном черном пальто и шляпе, надвинутой на глаза. Человек слушал невнимательно, разглядывая трещину на асфальте. Когда милиционер повысил голос, человек медленно поднял голову, и Семен увидел его глаза – холодные, внимательные, с каким-то нездешним блеском. Человек что-то тихо сказал милиционеру. Тот вдруг вытянулся по стойке «смирно», отдал честь и быстро ретировался. Человек в черном пальто проводил его взглядом, потом посмотрел прямо на Семена. Их взгляды встретились на долю секунды. Семену показалось, что этот человек знает о нем все – и про «Ноосферу-Диджитал», и про «Квантовый Скачок», и про кроссовки за пять рублей. Стало не по себе. Человек усмехнулся краешком губ и растворился в толпе. Семен поежился. Этот город был полон не только коммунальных скандалов и очередей за хлебом. В нем явно таилось что-то еще. Что-то непонятное и, возможно, опасное. И этот человек в черном пальто, кажется, был частью этой скрытой стороны реальности.Глава 4. Агитпроп, Домино и Невидимый Наблюдатель
Жизнь в коммуналке №7 потекла своим чередом, втягивая Семена в рутину из очередей в уборную, шипения примусов и вечерних политинформаций у репродуктора. Он сдал второй кроссовок в Торгсин, получил оставшиеся два рубля и на вырученные деньги купил у спекулянта на рынке поношенную сатиновую рубаху и парусиновые штаны. Теперь он выглядел почти как местный, разве что очки выдавали в нем интеллигента (или шпиона, в зависимости от точки зрения). Зоя, проникшись его «артистической» судьбой, взяла над ним шефство. Она таскала его на собрания комсомольской ячейки, где Семен с ужасом слушал пламенные речи о борьбе с оппортунизмом и вредительством, стараясь делать умное лицо и вовремя хлопать. Она же устроила ему прослушивание в драмкружок при клубе завода «Красный Пролетарий». Руководитель кружка, бывший актер МХАТа с трагической судьбой и любовью к спирту, попросил Семена прочитать что-нибудь патриотическое. Семен, не зная ни одного советского стихотворения, с выражением продекламировал рекламный слоган «Ноосфера-Диджитал»: «Расширяя границы сознания – строим будущее сегодня!». Руководитель прослезился и сказал, что в этом что-то есть, но для роли Павки Корчагина он не годится, а вот на роль безымянного рабочего в массовке – вполне. Семен согласился. Это была хоть какая-то легализация. Вечерами мужчины в коммуналке собирались в коридоре – резались в домино или шахматы. Семен тоже приобщился. Игра в домино оказалась сложной наукой со своими ритуалами и неписаными законами. Степан Захарыч, бывший унтер-офицер царской армии, играл азартно, громко стуча костяшками по фанерному столику и выкрикивая: «Рыба!». Другой сосед, тихий бухгалтер по фамилии Мышкин, играл вдумчиво и всегда проигрывал. Семен, применяя свои аналитические способности контент-синергиста, быстро освоил правила и даже пару раз обыграл Степана Захарыча, чем заслужил его ворчливое уважение. - А ты, артист, не так прост, - говорил он, закуривая самокрутку. – Голова варит. Только смотри, не заваривай лишнего. Время сейчас такое… кипучее. Шаг влево, шаг вправо – и бульк! Семен понимал, о чем говорит старик. Атмосфера страха и подозрительности ощущалась повсюду. Люди говорили полунамеками, оглядывались на соседей, боялись неосторожного слова. Портреты Сталина смотрели с каждой стены, из каждой газеты, с каждой почтовой марки. Он был вездесущ, как Большой Брат, только с усами и трубкой. Иногда Семену казалось, что за ним следят. Не открыто, а как-то… исподтишка. То ему почудится знакомая фигура в черном пальто в толпе, то покажется, что телефонный монтер, ковыряющийся в щитке на лестнице, слишком внимательно на него смотрит. Может, это паранойя, вызванная стрессом и рассказами Степана Захарыча? А может, и нет. Тот странный человек у Торгсина не выходил у него из головы. Однажды вечером, возвращаясь с репетиции драмкружка (он играл рабочего, который восторженно кричит «Ура товарищу Сталину!» в финале пьесы), Семен заметил у своего подъезда припаркованный черный автомобиль ГАЗ-М1, знаменитую «эмку». Возле машины стояли двое в штатском, курили и негромко разговаривали. Когда Семен подошел ближе, они замолчали и проводили его внимательными взглядами до самой двери подъезда. Сердце у Семена ушло в пятки. «За мной?» Он взлетел по лестнице, ввалился в квартиру. В коридоре было тихо. Только из комнаты Зои доносился ее голос – она читала вслух книгу, наверное, готовилась к занятиям в кружке. Семен прислушался. - «…И тогда комиссар понял: враг не только снаружи, но и внутри. Он может скрываться под любой маской, даже под маской друга или соседа. Бдительность, товарищи, революционная бдительность – вот наш главный щит и меч!» Семен зашел в свою каморку и сел на кровать. Руки слегка дрожали. Он вспомнил свой смартфон, лежащий под кроватью. Бесполезный кусок пластика. Но вдруг… Вдруг в нем остался какой-то заряд? Вдруг он сможет поймать хоть какой-то сигнал из его времени? Хоть одну палочку сети? Это была безумная надежда, но она была единственной. Он достал смартфон. Экран был темен. Семен нажал кнопку включения. Ничего. Он нажимал снова и снова, тряс его, дул на разъем для зарядки, как древний шаман, взывающий к духам. И вдруг… экран слабо мигнул. На мгновение появилось надкусанное яблоко, а потом – строка состояния. Антенна показывала одну-единственную, слабую, мерцающую палочку. И надпись: «Подключение к сети ‘КГБ-Wi-Fi_Free’… Ошибка аутентификации». Семен замер. «КГБ-Wi-Fi_Free»? Что за бред? КГБ же еще не было, было НКВД. И какой еще вай-фай? Но палочка сигнала, пусть и слабая, была! Он судорожно попытался открыть браузер, мессенджер, что угодно. Но смартфон снова потух. Окончательно. Батарея села. Но Семен видел. Одну палочку. И это странное название сети. Значит, он не сошел с ума? Значит, здесь происходит что-то еще более странное, чем просто путешествие во времени? Какая-то… техно-магия? Или шпионские игры совершенно нового уровня? И те двое у подъезда… Неужели они ждали его? Неужели они знают, кто он на самом деле?Глава 5. Майор Огольцов и Квантовая Запутанность Истории
На следующий день «эмка» у подъезда не стояла, и двое в штатском не появлялись. Семен немного успокоился, списав все на разыгравшееся воображение и странный глюк севшего смартфона. Он сходил на репетицию, покричал «Ура товарищу Сталину!» с должным энтузиазмом, вечером сыграл в домино со Степаном Захарычем (проиграл). Жизнь возвращалась в свою абсурдную колею. Но через пару дней, когда он возвращался с рынка, неся в авоське пару селедок и луковицу (его кулинарные познания ограничивались этим нехитрым набором), его остановил тот самый тихий бухгалтер Мышкин из соседней комнаты. - Семен Валерьевич, - прошептал он, оглядываясь по сторонам. – Вас там… спрашивают. В комнате у вас ждут. Серьезный человек. У Семена все внутри похолодело. - Кто спрашивает? Из театра? - Не думаю, - Мышкин понизил голос до еле слышного шепота. – Он не представился. Но вид… Очень серьезный. В форме. Серьезный человек в форме в его комнате мог означать только одно. НКВД. Семен медленно поднялся по лестнице, чувствуя, как селедка в авоське становится свинцовой. Дверь в его каморку была приоткрыта. Он толкнул ее. За колченогим столом сидел мужчина лет сорока, в impeccably tailored НКВДшной форме с майорскими знаками различия в петлицах. У него были светлые, пронзительные глаза, тонкие губы и волевой подбородок. Он не курил, не пил чай, просто сидел и смотрел на портрет Ворошилова на стене. Увидев Семена, он перевел взгляд на него. Взгляд был тяжелым, изучающим. - Звонцов Семен Валерьевич? – голос был спокойным, без угрозы, но от этого становилось только страшнее. - Д-да, - выдавил Семен. - Майор Огольцов. НКВД, - представился мужчина. – Присаживайтесь, товарищ Звонцов. Или как вас там… Контент-синергист? Семен рухнул на кровать. Он знал. Он все знал. - Откуда вы?.. - У нас свои источники информации, товарищ Звонцов, - усмехнулся майор Огольцов. – Скажем так, мы мониторим определенные аномалии в пространственно-временном континууме. Ваше появление здесь – одна из таких аномалий. Довольно… шумная. Семен молчал, пытаясь переварить услышанное. Пространственно-временной континуум? Аномалии? Майор НКВД говорит как персонаж фантастического романа. - Вы… вы тоже из будущего? – с надеждой спросил он. - Не совсем, - майор покачал головой. – Мы здесь. Всегда были здесь. Просто у нас… несколько расширенные полномочия и инструментарий. Скажем так, мы следим за стабильностью этой версии реальности. А такие несанкционированные инсталляции, как ваша, могут привести к… нежелательным флуктуациям. - Я не хотел! – воскликнул Семен. – Это была ошибка! Сбой системы! Я хочу домой! В свою… версию реальности! - Боюсь, это не так просто, товарищ Звонцов, - Огольцов развел руками. – Обратный канал нестабилен. И, честно говоря, ваше дальнейшее пребывание здесь представляет для нас определенный… интерес. - Интерес? Какой интерес? Я контент-синергист! Я умею только писать рекламные тексты и оптимизировать поисковые запросы! Я бесполезен в вашем времени! - Не скажите, - глаза Огольцова сверкнули. – Ваш мозг, ваше сознание, отформатированное другой эпохой, другой информационной средой – это уникальный ресурс. Источник… нестандартных данных. Мы как раз изучаем влияние будущего на прошлое. Квантовая запутанность истории, так сказать. Вы – наш подопытный кролик, если угодно. Семен почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Подопытный кролик в руках НКВД, которое занимается квантовой запутанностью истории. Это было уже слишком даже для его, привыкшего к абсурду, сознания. - Что… что вы собираетесь со мной делать? – прошептал он. - Пока – наблюдать, - ответил Огольцов. – Живите своей жизнью. Ходите на репетиции, играйте в домино, общайтесь с товарищами. Будьте нашим… внедренным агентом из будущего. Мы будем периодически с вами связываться. Задавать вопросы. Давать небольшие задания. - Задания? Какие задания? - Не волнуйтесь. Ничего противозаконного. С точки зрения Уголовного Кодекса РСФСР образца тридцать седьмого года, разумеется, - Огольцов снова усмехнулся. – Нам нужно понять, как ваше присутствие влияет на локальную ноосферу. Какие… мемы вы генерируете. Какие смысловые вирусы распространяете. Он встал, поправил портупею. - Да, чуть не забыл. Ваш артефакт. – Он кивнул на кровать, под которой лежал мертвый смартфон. – Любопытная вещица. Особенно функция «КГБ-Wi-Fi_Free». Забавная шутка ваших… коллег по цеху. Постарайтесь его больше не активировать. Он создает слишком сильный… фон. Привлекает нежелательное внимание. - Чье внимание? – спросил Семен. - Скажем так, не только мы интересуемся временными парадоксами, - туманно ответил Огольцов. – Есть и другие… игроки. Не все из них носят форму НКВД. Будьте осторожны, товарищ Звонцов. Бдительность – ваше единственное оружие. Майор Огольцов вышел из комнаты так же тихо, как и появился. Семен остался сидеть на кровати, глядя на портрет Ворошилова. Теперь он был не просто попаданцем. Он был подопытным кроликом, внедренным агентом из будущего, генератором мемов для НКВД, которое ловит глюки в матрице истории. И где-то рядом были другие «игроки». Жить стало не просто лучше и веселее. Жить стало совершенно невыносимо интересно. И страшно. Авоська с селедкой упала на пол, источая резкий запах моря и грядущих неприятностей.Глава 6. Любовь, Комсомол и Странные Артефакты
Майор Огольцов не появлялся несколько недель. Семен почти начал думать, что встреча с ним была галлюцинацией, порожденной стрессом и селедочным запахом. Он продолжал ходить на репетиции, изображая восторженного рабочего, играл в домино, ел пшенку на воде и чай из морковки. Он даже начал привыкать к абсурду окружающей действительности, как привыкают к хронической зубной боли. Единственным светлым пятном в его сером существовании стала Зоя. Ее наивная вера в светлое будущее, ее энергия и искренность подкупали. Она видела в Семене не контент-синергиста из будущего, а непонятого артиста, заблудившуюся душу, которую нужно наставить на путь истинный. Она давала ему читать Маркса и Ленина (Семен честно пытался, но засыпал на третьей странице), водила его в кино на фильмы про Чапаева и веселых ребят, рассказывала о своих мечтах – построить коммунизм во всем мире и полететь на Марс на ракете Циолковского. Семен слушал ее, и что-то в его циничной душе оттаивало. Ему нравилось смотреть, как она краснеет, когда говорит о чем-то важном, как поправляет свою красную косынку, как сердится на Клавдию Ивановну за нечищеный примус. В ее мире все было просто и понятно: есть враги, есть друзья, есть великая цель, к которой нужно идти, не сворачивая. Это было так не похоже на его прежнюю жизнь, полную неопределенности, виртуальных симуляций и бесконечного поиска лайков. Однажды вечером они гуляли по набережной Москвы-реки. Солнце садилось за строящимся Дворцом Советов, окрашивая небо в кумачовые тона. - Знаешь, Семен, - сказала Зоя, глядя на воду. – Ты какой-то… другой. Не похож на остальных. Как будто действительно из будущего прилетел. Семен напрягся. - Почему ты так думаешь? - Ну, говоришь иногда странно. «Лайки», «фрилансер», «контент»… И смотришь на все так, будто видишь впервые. И… боишься чего-то. Он хотел отшутиться, но посмотрел в ее серьезные глаза и вдруг решился сказать часть правды. - Я действительно… не отсюда, Зоя. И мне действительно страшно. Я потерялся. И не знаю, как вернуться домой. - Домой? В твой театр «Квантовый Скачок»? – спросила она. - Да… вроде того, - уклончиво ответил Семен. Зоя помолчала, потом взяла его за руку. Ее ладонь была теплой и шершавой. - Ничего, Семен. Мы тебе поможем. Советские люди своих в беде не бросают. Ты найдешь свою труппу. А пока… ты не один. У тебя есть мы. Я есть. В этот момент Семен понял, что влюбился. В эту странную девушку в красной косынке, которая верила в коммунизм и хотела на Марс. Это было так же абсурдно, как и все остальное в его новой жизни, но это было настоящее чувство. Их идиллию прервал Степан Захарыч, поджидавший их у подъезда с встревоженным лицом. - Зоечка, Семен Валерьевич! Там… это… Федор Петрович вернулся! Из командировки своей долгосрочной. Федор Петрович был прежним жильцом семеновской каморки. Его внезапное возвращение означало, что Семену снова грозит улица. Они поднялись в квартиру. В коридоре стоял невысокий сутулый человек в очках с толстыми линзами и потертом кожаном портфеле. Это и был Федор Петрович. Он рассеянно кивнул Зое и Степану Захарычу и прошаркал в свою комнату, не обратив на Семена никакого внимания. - Вот те на! – всплеснула руками Клавдия Ивановна, высунувшись из кухни. – А мы уж думали, его… того… забрали. Куда ж теперь артиста девать? Семен почувствовал себя лишним, как пятая нога у собаки. Куда ему теперь? Снова на улицу? Или к майору Огольцову, проситься в штат НКВД в качестве подопытного кролика? Федор Петрович тем временем возился в своей комнате. Оттуда доносилось шуршание бумаг, скрип отодвигаемой мебели. Вдруг он высунулся в коридор с выпученными глазами. - Пропало! – закричал он тонким голосом. – Пропало! - Что пропало, Федор Петрович? – спросила Зоя. - Шкатулка! Моя шкатулка! Металлическая! С замочком! Она под кроватью стояла! Там… документы особой важности! Где она?! Все посмотрели на Семена. Он жил в этой комнате последние недели. - Я… я не брал никакой шкатулки! – запротестовал Семен. – Там под кроватью только… мои вещи были. Ветровка и… обувь. - Врешь! – взвизгнул Федор Петрович. – Это ты украл! Шпион! Вредитель! Я сейчас в милицию позвоню! В НКВД! Ситуация принимала опасный оборот. Семен похолодел. Если вызовут НКВД, то приедет не Огольцов, а обычные следователи, и тогда его легенда про артиста быстро развалится. - Постойте, Федор Петрович, - вмешалась Зоя. – Давайте разберемся спокойно. Семен Валерьевич – честный советский человек, хоть и артист. Он не мог ничего украсть. Может, вы ее в другое место положили? - Нет! Она всегда стояла под кроватью! – настаивал Федор Петрович, нервно теребя свой портфель. – Там… чертежи! Нового… эээ… патефона! Секретная разработка! Семен вдруг вспомнил. Когда он только заселился, он нашел под кроватью, засунутую в самый угол, какую-то странную металлическую коробку, похожую на старый армейский ящик для патронов. Она была тяжелая и заперта на небольшой висячий замок. Он тогда подумал, что это мусор, оставленный прежним жильцом, и, недолго думая, сунул ее в щель за печкой в коридоре, где скапливался всякий хлам. - Кажется, я знаю, где ваша шкатулка, - сказал Семен. – Я подумал, это старье, и убрал ее, чтобы не мешалась. Он полез за печку и, кряхтя, вытащил пыльную металлическую коробку. Федор Петрович бросился к ней, как коршун. - Она! Она! – Он достал из кармана маленький ключик, отпер замок и открыл крышку. Внутри лежали не чертежи патефона. Там были аккуратно сложенные пачки… американских долларов, несколько слитков золота и странный предмет, похожий на… его собственный смартфон «iДуша 14 Pro Max», только какой-то более старой модели, с потертым корпусом. Федор Петрович быстро захлопнул крышку и прижал шкатулку к груди, испуганно глядя на Семена, Зою, Степана Захарыча и Клавдию Ивановну, застывших в изумлении. - Это… это реквизит! – пролепетал он. – Для… кино! Я… консультант на Мосфильме! Про шпионов снимаем! А шкатулку… верните в комнату. И никому ни слова! Государственная тайна! Он прошмыгнул в свою комнату и заперся на ключ. В коридоре повисла напряженная тишина. Все понимали, что Федор Петрович врет. Доллары, золото, странный прибор… Это явно не реквизит. - Н-да, - протянул Степан Захарыч. – Командировочка у Федора Петровича была… специфическая. - Надо сообщить куда следует, - строго сказала Зоя, хотя голос ее дрогнул. – Это похоже на… валютные махинации. Или даже шпионаж. - Тише ты, дуреха! – шикнула на нее Клавдия Ивановна. – Не наше это дело! Живи и помалкивай! Меньше знаешь – крепче спишь! Но Семен думал о другом. Смартфон. В шкатулке Федора Петровича лежал смартфон. Почти такой же, как у него. Что это значит? Федор Петрович – тоже попаданец? Или он работает на тех самых «других игроков», о которых говорил Огольцов? И что за «документы особой важности» он на самом деле прятал?Глава 7. Тень Федора Петровича и Шепот Энтропии
После инцидента со шкатулкой атмосфера в коммуналке №7 стала густой, как недоваренный кисель. Федор Петрович заперся в своей комнате и выходил только по крайней нужде, шарахаясь от соседей и бормоча что-то про государственную тайну и вредителей. Клавдия Ивановна и Степан Захарыч делали вид, что ничего не произошло, но их взгляды, бросаемые на дверь Федора Петровича, а иногда и на Семена, были полны немого подозрения. Зоя была сама не своя. Ее комсомольская совесть требовала донести о подозрительном жильце с валютой и золотом, но что-то ее останавливало. Возможно, страх перед последствиями для всей квартиры. Возможно, нежелание верить, что рядом с ними живет настоящий враг народа. А может, ее растущая симпатия к Семену, который теперь тоже оказался под подозрением из-за своей связи с этой комнатой и шкатулкой. - Семен, ты уверен, что ничего не знаешь об этом Федоре Петровиче? – спросила она его однажды шепотом в коридоре, пока Клавдия Ивановна гремела кастрюлями на кухне. – Он какой-то… неправильный. И взгляд у него… как у филина. - Я вижу его так же, как и ты, Зоя, - честно ответил Семен. – Обычный бухгалтер, вернувшийся из командировки. Ну, может, немного нервный. Он не мог рассказать ей про Огольцова, про подопытных кроликов и квантовую запутанность. Она бы просто не поверила. Или, что хуже, испугалась бы его самого. Семен решил действовать самостоятельно. Нужно было узнать больше о Федоре Петровиче. Он начал наблюдать. Заметил, что тот никогда не читает газет и не слушает радио. Что иногда по ночам из-под его двери пробивается странный голубоватый свет и слышится тихое гудение, похожее на работу какого-то прибора. Что он разговаривает сам с собой, причем иногда на незнакомом Семену языке, отдаленно напоминающем английский, но искаженный, скрежещущий. Однажды ночью Семен не спал. Гудение из комнаты Федора Петровича было особенно настойчивым. Он тихонько приоткрыл свою дверь и выглянул в коридор. Под дверью бухгалтера пульсировал слабый голубой свет. И вдруг лампочка Ильича в коридоре замигала, затрещала, а потом на мгновение вспыхнула неестественно ярким, почти фиолетовым светом. Семен зажмурился. Когда он открыл глаза, лампочка снова горела ровным тусклым светом, гудение за дверью прекратилось. В воздухе пахло озоном и… чем-то еще. Чем-то неуловимо чужим, как запах типографской краски на фальшивой банкноте. На следующий день его нашел Огольцов. Не в квартире – на улице, когда Семен шел с репетиции. Майор просто материализовался рядом с ним из серой московской мороси. - Здравствуйте, товарищ Звонцов. Как поживаете? Осваиваетесь? - Майор Огольцов? – Семен вздрогнул. – Вы меня напугали. - Бдительность – хорошее качество в наше время, - одобрительно кивнул Огольцов. – Есть разговор. Не здесь. Пройдемте. Они молча дошли до ближайшей пивной с липкими столами и запахом кислого пива. Сели в темном углу. Огольцов заказал две кружки «Жигулевского» и тарелку воблы. - Ну, рассказывайте, - сказал он, отпив пива. – Что нового в вашей коммунальной ноосфере? Как поживает наш загадочный Федор Петрович? Семен рассказал про шкатулку, про доллары, золото и странный прибор, похожий на смартфон. Рассказал про ночное гудение, голубой свет и вспышку фиолетового света в коридоре. Огольцов слушал внимательно, постукивая пальцами по кружке. - Интересно. Очень интересно. Похоже, наш Федор Петрович не просто мелкий валютчик. Он… оператор. Работает с артефактом. Возможно, пытается установить канал связи или… что-то скачать из хроносети. - Хроносети? – переспросил Семен. - Не забивайте себе голову техническими деталями, товарищ Звонцов, - отмахнулся майор. – Ваша задача проще. Нам нужен этот артефакт. Штуковина, похожая на ваш… смартфон. - Вы хотите, чтобы я его украл? – ужаснулся Семен. - Зачем так грубо? Скажем так – позаимствовал на время. Для изучения. Федор Петрович – фигура нежелательная. Его активность создает помехи. Он как… спамер в эфире истории. Мы должны его нейтрализовать. А артефакт – ключ к его сети. И, возможно, к другим… аномалиям. - Но как я это сделаю? Он из комнаты не выходит! И наверняка прячет эту штуку лучше, чем золото! - Включите смекалку, товарищ Звонцов, - Огольцов посмотрел ему прямо в глаза. – Вы же контент-синергист. Мастер нестандартных решений. Придумайте что-нибудь. Например, воспользуйтесь отсутствием хозяина. Федор Петрович ведь ходит иногда… в одно место. Туда даже Сталин пешком ходит, как говорится. Майор допил пиво, поднялся. - Артефакт нужен нам в течение сорока восьми часов. И постарайтесь не привлекать лишнего внимания. Особенно внимания самого Федора Петровича. Он может быть опасен. Удачи, товарищ Звонцов. Родина вас не забудет. Огольцов растворился в пивной толпе так же незаметно, как и появился. Семен остался один на один с кружкой недопитого пива, вяленой воблой и невыполнимым заданием от квантового НКВД. Украсть загадочный артефакт у подозрительного бухгалтера-оператора хроносети, который, возможно, опасен. Жить стало не просто интересно, а смертельно увлекательно.Глава 8. Операция «Туалетный Утенок» и Танцы с Домовым
План созрел у Семена на следующее утро, во время традиционной коммунальной битвы за доступ к уборной. Он заметил, что Федор Петрович, несмотря на всю свою подозрительность и скрытность, был существом привычки. Каждое утро, ровно в 7:15, он покидал свою комнату и направлялся в конец коридора, в заветное помещение с фаянсовым другом. Проводил он там не менее десяти минут, судя по нетерпеливому топтанию следующих в очереди. Десять минут. Это был его шанс. План был прост и дерзок, как атака кавалерии на танки. Дождаться, когда Федор Петрович займет уборную, проникнуть в его комнату и найти артефакт. Главная проблема – замок на двери. Федор Петрович всегда запирался на ключ. Но Семен, воспитанный на фильмах про хакеров и шпионов, кое-что помнил. Нужна была отмычка. В качестве отмычки он решил использовать… дамскую шпильку. Он незаметно позаимствовал одну у Зои, когда та отвернулась, поправляя красную косынку у зеркала в коридоре. Сердце колотилось от собственной наглости и страха быть пойманным. На следующее утро Семен занял наблюдательный пост у своей двери, делая вид, что читает вчерашнюю «Правду». Ровно в 7:15 дверь комнаты Федора Петровича скрипнула, и бухгалтер, поеживаясь, прошаркал в конец коридора. Дверь уборной хлопнула, щелкнул шпингалет. Время пошло. Семен метнулся к двери Федора Петровича. Руки дрожали так, что он едва мог вставить кончик шпильки в замочную скважину. Он вспомнил кадры из фильмов: легкий поворот, щелчок… Ничего не получалось. Замок был старый, но, видимо, крепкий. Или у Семена руки росли не из того места. Из уборной доносилось характерное покашливание бухгалтера. Время уходило. В отчаянии Семен надавил на шпильку сильнее. Что-то хрустнуло. Шпилька сломалась. Половина осталась в замке. Провал. Полный провал. Сейчас Федор Петрович выйдет, увидит его у своей двери со сломанной шпилькой… И тут Семену в голову пришла совершенно безумная идея. Он вспомнил рассказы Степана Захарыча про домового, который якобы жил в их квартире и иногда проказничал – прятал вещи, стучал по ночам. «Может, договориться с местными силами?» - мелькнула шальная мысль. Терять было нечего. - Эээ… Уважаемый домовой! – прошептал Семен, обращаясь к замочной скважине. – Товарищ… дух квартиры! Мне очень нужно попасть внутрь. Не корысти ради, а токмо волею пославшего мя… эээ… майора! Помоги, а? Я тебе сахару кусочек оставлю! Или… лайк поставлю! Виртуальный! Семен сам не верил в то, что делает. Но в следующую секунду он услышал тихий щелчок. Он недоверчиво толкнул дверь. Она поддалась. Замок был открыт. Семен заскользнул внутрь комнаты Федора Петровича и прикрыл за собой дверь. Комната была погружена в полумрак, окно занавешено плотной шторой. Пахло пылью, старыми бумагами и тем самым странным озоновым запахом. Обстановка была спартанской: железная кровать, стол, стул, шкаф. И никаких следов долларов или золота. Шкатулка тоже исчезла. Где искать артефакт? Семен лихорадочно осмотрелся. Под кроватью? В шкафу? В матрасе? Времени было мало. Он начал быстро шарить по столу. Стопки бумаг, исписанных мелкими цифрами и непонятными формулами. Чернильница-непроливайка. Старый телефонный аппарат без диска. Ничего похожего на смартфон. Он открыл шкаф. Поношенная одежда, стопка белья. На верхней полке – несколько книг в потрепанных переплетах. «Капитал» Маркса. «Краткий курс истории ВКП(б)». И… «Руководство по эксплуатации темпорального коммуникатора ТК-7. Секретно. Экземпляр № 008». Семен вытащил книгу. Она была тяжелой, с тиснением на обложке в виде переплетенных стрелок часов. Он открыл ее. Внутри были сложные схемы, графики, формулы и текст на том самом скрежещущем псевдо-английском. И на одной из страниц – изображение. Точно такое же устройство, как он видел в шкатулке. Темпоральный коммуникатор ТК-7. Но где сам прибор? Семен листал книгу дальше. И на последней странице нашел углубление, вырезанное точно по форме коммуникатора. Пустое. Федор Петрович носил его с собой? Или спрятал где-то еще? В коридоре щелкнул шпингалет уборной. Федор Петрович выходил! Семен в панике сунул «Руководство» обратно в шкаф и метнулся к двери. Он выскользнул в коридор за секунду до того, как бухгалтер показался в его конце. Семен успел добежать до своей двери и сделать вид, что только что вышел. Федор Петрович прошел мимо, не глядя на него, нырнул в свою комнату и заперся. Семен прислонился к стене, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Операция провалилась. Артефакта нет. Зато теперь он знал, как он называется и что у него есть инструкция. И еще он знал, что в этой квартире действительно происходит какая-то чертовщина. То ли домовой помог, то ли… что-то еще. На полу у двери Федора Петровича лежал крошечный кусочек сахара-рафинада. Семен не помнил, чтобы он его туда клал.Глава 9. Федор Петрович Раскрывает Карты (Частично)
Неудача с кражей артефакта не прошла для Семена даром. Теперь он был уверен, что Федор Петрович – не просто чудак, а опасный игрок в этой странной временной игре. И этот игрок, скорее всего, догадывался о попытке взлома. Атмосфера в квартире стала еще более напряженной. Федор Петрович начал выходить из комнаты еще реже, а когда выходил, то его маленькие глазки за толстыми линзами очков буравили Семена с нескрываемой враждебностью. Семен чувствовал себя загнанным в угол. Огольцов требовал артефакт. Федор Петрович явно что-то замышлял. Зоя смотрела на него с тревогой и недоумением, чувствуя, что он что-то скрывает. Единственным утешением были редкие минуты, когда ему удавалось поговорить с ней о чем-то отвлеченном – о кино, о книгах, о ее мечтах о Марсе. Но даже эти разговоры теперь были окрашены тревогой. Однажды поздно вечером, когда коммуналка уже погрузилась в сон, в дверь Семена тихонько постучали. Он напрягся. Кто это мог быть? Огольцов? Или… - Кто там? – шепотом спросил он. - Это я, Федор Петрович. Откройте. Разговор есть. Семен похолодел. Он не хотел открывать. Но что, если бухгалтер начнет ломиться? Поднимется шум? Он медленно повернул ключ. На пороге стоял Федор Петрович. Без очков его глаза казались еще меньше и бесцветнее. В руке он держал тот самый темпоральный коммуникатор ТК-7. Прибор слабо светился голубым светом. - Можно войти? – голос у него был тихий, вкрадчивый. Семен молча отступил в сторону. Федор Петрович вошел и закрыл за собой дверь. - Я знаю, что вы лазили в моей комнате, Звонцов, - сказал он без предисловий. – Искали вот это? – он поднял коммуникатор. - Я… я ничего не искал, - пролепетал Семен. - Не врите. Это бесполезно, - Федор Петрович усмехнулся. – Я знаю, кто вы. Контент-синергист из… скажем так, альтернативной ветки будущего. Выброшенный сюда системным сбоем. И я знаю, что майор Огольцов из Конторы Глубинной Безопасности дал вам задание изъять мой прибор. Верно? Семен был ошеломлен. Откуда он все это знает? - Кто… кто вы такой? – выдавил он. - Я? Я – корректор. Фрилансер, если использовать вашу терминологию, - Федор Петрович повертел коммуникатор в руках. – Работаю на… другую организацию. Назовем ее «Энтропия Инкорпорейтед». Мы занимаемся… оптимизацией временных потоков. Устраняем парадоксы, сглаживаем флуктуации. Ваше появление здесь – это серьезная флуктуация, Звонцов. Как и деятельность Конторы Глубинной Безопасности товарища Огольцова. Они слишком активно вмешиваются в ткань истории, пытаясь подогнать ее под свои… идеологические лекала. Это опасно. Это грозит разрывами и аннигиляцией целых веток реальности. - А вы? Чем занимаетесь вы? – спросил Семен, чувствуя, как реальность окончательно превращается в психоделический бред. - Мы восстанавливаем естественный ход событий. Поддерживаем… здоровый уровень энтропии. Иногда для этого приходится вносить небольшие коррективы. Убирать особенно вредоносные элементы. Вроде вас. Или Огольцова. - Вы… вы хотите меня убить? - Пока нет, - Федор Петрович снова усмехнулся. – Вы – интересный случай. Спонтанный выброс. Возможно, вас можно использовать. Или… обменять. Контора Огольцова тоже была бы рада заполучить такой экземпляр, как я. Он подошел к Семену почти вплотную. Голубой свет коммуникатора освещал его бледное лицо снизу, придавая ему зловещий вид. - Огольцов хочет мой ТК-7? Он думает, что с его помощью сможет контролировать локальные хроно-вихри? Наивный дилетант! Этот прибор – лишь приемник. Передатчик находится… далеко. И он скоро активируется. Будет произведена… глобальная синхронизация. Откат к более стабильной версии. Без победившего социализма, без НКВД, без Сталина. И без случайных попаданцев вроде вас, Звонцов. В этот момент коммуникатор в руке Федора Петровича ярко вспыхнул фиолетовым светом – точно таким же, какой Семен видел в коридоре. Прибор завибрировал, издавая низкий гул. Предметы в комнате мелко задрожали. Портрет Ворошилова на стене пошел рябью, как изображение на старом телевизоре. Семен почувствовал головокружение и тошноту. - Что… что происходит? – прохрипел он. - Началось, - выдохнул Федор Петрович, глядя на коммуникатор расширившимися глазами. – Синхронизация запускается раньше времени! Кто-то… кто-то форсирует процесс! Гул нарастал. Стены комнаты стали полупрозрачными. Семен увидел за ними не коридор коммуналки, а… мерцающее звездное небо? Или это были схемы, похожие на те, что он видел в «Руководстве»? Реальность трещала по швам. - Это Огольцов! – закричал Федор Петрович. – Он пытается перехватить сигнал! Он все испортит! Он поднял коммуникатор, направив его на стену, где висел Ворошилов. Голубой луч ударил в портрет. Изображение командарма исказилось, превратилось в гримасу, а потом… подмигнуло Семену. - Не допустим! – раздался из портрета искаженный, механический голос Огольцова. – Контрреволюционная энтропия не пройдет! Из глаз Ворошилова ударили два красных луча, пересеклись с голубым лучом коммуникатора. Комнату залило нестерпимым светом. Раздался оглушительный треск, как будто лопнуло само пространство. Семен почувствовал резкую боль в голове и потерял сознание.Глава 10. Коммунальный Апокалипсис и Выбор Синергиста
Семен очнулся от запаха гари и громких криков. Он лежал на полу своей каморки. Стены были на месте, портрет Ворошилова висел криво, но глаза у него были обычные, нарисованные. Однако в воздухе все еще висела тонкая взвесь пыли, и пахло паленым. Крики доносились из коридора. Семен выбрался из комнаты. Картина, открывшаяся ему, напоминала сюрреалистический кошмар. По коридору бегали перепуганные жильцы в ночных рубашках и нижнем белье. Клавдия Ивановна с бигуди на голове металась с ведром воды, пытаясь потушить дымящийся примус, который приобрел странную фиолетовую окраску. Степан Захарыч с довоенным наганом в руке целился в потолок, откуда сыпалась штукатурка и доносился скрежет. - А ну выходи, гадина контрреволюционная! – ревел он. – Знаю, ты там! Домовой проклятый! Бухгалтер Мышкин сидел на полу, обхватив голову руками, и раскачивался взад-вперед, бормоча: «Конец света… Я же говорил… Дебет с кредитом не сходится…». Дверь в комнату Федора Петровича была распахнута настежь. Самого бухгалтера нигде не было видно. Зато на полу валялся разбитый темпоральный коммуникатор ТК-7. Его экран был темен, корпус треснул. Рядом валялся ключ от комнаты. И тут Семен увидел Зою. Она стояла посреди коридора, бледная, растерянная, и смотрела на… дверь в уборную. Дверь вибрировала и светилась изнутри мягким голубым светом. - Там… там что-то есть, - прошептала она, показывая на дверь пальцем. Из-за двери доносился тот самый низкий гул, который Семен слышал перед тем, как потерять сознание. Ручка двери медленно поворачивалась сама собой. - Не подходи! – крикнул Семен, отталкивая Зою за спину. Дверь распахнулась. Но за ней была не тесная уборная с фаянсовым другом. За ней открывался… портал. Мерцающий голубой овал, в глубине которого виднелись незнакомые созвездия и туманности. Оттуда тянуло холодом и запахом стерильности. Из портала донесся бесстрастный механический голос, похожий на голос автоответчика из будущего Семена: - Обнаружена нестабильная временная зона. Зафиксированы несанкционированные вмешательства класса «Гамма» и «Дельта». Запускается протокол экстренной санации «Энтропия-Ноль». Всем неавторизованным единицам приготовиться к аннигиляции. - Какая еще аннигиляция?! – взревел Степан Захарыч и выстрелил из нагана в портал. Пуля исчезла в голубом мареве без следа. - Оружие неэффективно, - констатировал голос из портала. – Уровень энтропии в данном секторе превышает допустимые нормы. Начинаю процедуру… В этот момент из-за спины Семена раздался знакомый спокойный голос майора Огольцова: - Рано паникуете, товарищи. У нас еще есть козырь в рукаве. Огольцов стоял в дверях комнаты Федора Петровича. В руках он держал… целехонький темпоральный коммуникатор ТК-7. Видимо, тот, что валялся разбитым, был подделкой или приманкой. - Федор Петрович оказался хитрее, чем я думал, - сказал Огольцов, направляя коммуникатор на портал в уборной. – Но он недооценил ресурсы Конторы Глубинной Безопасности. Мы тоже умеем перехватывать сигналы. И модифицировать их. Он нажал что-то на коммуникаторе. Голубой свет портала замерцал, стал нестабильным. - Обнаружена попытка взлома протокола! – возмутился механический голос. – Идентификация нарушителя… Агент Огольцов, Контора Глубинной Безопасности. Ваше вмешательство незаконно! - Законно то, что служит делу революции и построению коммунизма в отдельно взятой временной ветке! – патетически провозгласил Огольцов. – А ваша «Энтропия» - это оппортунизм и пораженчество! Мы создадим свою, советскую хроносеть! С блэкджеком и товарищем Сталиным! Он снова нажал кнопку на коммуникаторе. Луч красного света ударил из прибора в портал. Голубое сияние затрещало, пошло помехами, как плохой телесигнал. - Системная ошибка! Критический сбой! – завопил голос из портала. – Протокол «Энтропия-Ноль» отменен! Перехожу в аварийный режим… Поиск точки выхода… Портал начал сужаться, искажаться. В его глубине мелькнуло искаженное ужасом лицо Федора Петровича, которого, видимо, затягивало обратно. Потом портал схлопнулся с тихим хлопком, оставив после себя лишь запах озона и осыпавшуюся штукатурку на двери уборной. В коридоре воцарилась тишина, нарушаемая только всхлипамиваниями бухгалтера Мышкина и шипением потушенного примуса. - Вот так-то, - удовлетворенно сказал Огольцов, пряча коммуникатор во внутренний карман кителя. – Враг разбит. Победа будет за нами. Он посмотрел на Семена. - А вы, товарищ Звонцов, сегодня проявили себя… неплохо. Не растерялись. Хоть и провалили задание. Но потенциал у вас есть. Думаю, мы найдем вам применение в нашей Конторе. Будете… консультантом по мемам будущего. Или тестировщиком экспериментальных хроно-воздействий. Как вам перспектива? Семен смотрел на Огольцова, на перепуганных соседей, на Зою, которая все еще не могла прийти в себя. Перспектива работать на квантовое НКВД, сражаться с энтропией и тестировать хроно-воздействия его не прельщала. Он хотел домой. В свое скучное, предсказуемое, но безопасное будущее с радужными пегасами и дофаминовыми замками. - А… домой вернуться можно? – с надеждой спросил он. – Обратный канал… он существует? Огольцов усмехнулся. - Технически – да. Но он нестабилен. И… требует определенных энергетических затрат. Мы пока не готовы тратить ресурсы на репатриацию случайных попаданцев. К тому же, вы теперь – ценный свидетель. И потенциальный кадр. Так что пока придется поработать на благо Родины. Этой Родины. Он подошел к Зое, положил ей руку на плечо. - А вы, товарищ Зоя… Вы молодец. Проявили бдительность. И смелость. Партия гордится такими комсомолками. Не волнуйтесь, мы все уладим. Небольшой инцидент с газовой колонкой. Бывает. Никто ничего не узнает. Он повернулся к Семену. - Жду вас завтра у себя. Лубянка, кабинет 307. Спросить майора Огольцова. Не опаздывайте. У нас много работы. Майор кивнул всем и вышел из квартиры. Соседи медленно приходили в себя, переглядываясь и не понимая, что произошло. Семен подошел к Зое. - Ты как? В порядке? Она посмотрела на него долгим, изучающим взглядом. - Кто ты, Семен? – тихо спросила она. – Кто ты на самом деле? Это был главный вопрос. Контент-синергист? Попаданец? Подопытный кролик? Агент поневоле? Или просто человек, застрявший между временами и идеологиями, пытающийся выжить в абсурдном мире и не потерять себя? Он не знал ответа. Но он знал, что его приключения в 1937 году только начинаются. И выбор, который ему предстоит сделать, будет гораздо сложнее, чем выбор между пшенкой на воде и чаем из морковки. КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ