Глава Первая: Утробудильник и Завтракус с Послевкусием Недоумения
Рассвет в Великолепном Лесочащобе был явлением всегда немного… ну, скажем так, непредсказуемым. Иногда он подкрадывался тихой сапой, как лиса к курятнику, окрашивая небо в нежно-розовые тона акварелькой какого-нибудь подслеповатого художника-импрессиомазиста. А бывало, что врывался, как пьяный медведь на пасеку – с громом, молниями и таким светопредставлением, что все зверюшки-говорушки мигом просыпались и начинали суетливо прятать свои самые ценные запасы орешков и сушеных ягодок. В это конкретное утро рассвет выбрал нечто среднее. Он нежно щекотал верхушки самых высоченных Дубов-Великанов золотистыми пальчиками, но при этом где-то на горизонте подозрительно урчало, будто у самого Неба-Батюшки разыгрался гастрит от вчерашней грозовой каши. В уютной, хоть и несколько захламленной нороземлянке, выкопанной под корнями могучего Криводуба-Мыслителя, первым продрал глаза баран Мюнхгаузен. Процесс этот был всегда сопряжен с определенными звуковыми эффектами. Сначала баран издал протяжный стон, напоминающий скрип несмазанной телеги, потом громко чихнул, взметнув в воздух облачко пыли и прошлогодних паутинок, и, наконец, сел на своей соломенной подстилочнице, энергично тряхнув кудлатой башкой. Его рога, витиеватые и явно пережившие не одно приключение, едва не снесли с полки коллекцию шишек разнообразной формы и степени окаменелости. – Ух ты ж, утробудильник сработал! – пробасил Мюнхгаузен, обращаясь не то к самому себе, не то к спящему на жердочке под потолком существу. – А ну-ка, пернатый мыслитель, подъем! Солнцеблик уже вовсю щекочет пятки Великому Лесу, а мы тут дрыхнем, как сурки в зимнюю спячку! Существо на жердочке, гриф Калиостро, лишь недовольно повело клювом, не открывая своих желтых, как два старинных луидора, глаз. Его перья, иссиня-черные, с редкими проблесками седины на загривке, были слегка взъерошены. – Отстань, рогатый энтузиаст, – проскрипел Калиостро, голосом, напоминающим шорох осенних листьев под ногами. – Мой внутренний хронометр еще показывает глубокую ночь. И вообще, куда торопиться в этом бренном круговороте сансары? Вселенная подождет. Она, знаешь ли, никуда не спешит. Мюнхгаузен спрыгнул с подстилочницы, едва не наступив на разбросанные по полу игральные кости из заячьих лодыжек. – Подождет, как же! Пока ты тут свою сансару проветриваешь, все приключения разберут! Все самые вкусные козявки будут съедены, все самые загадочные тропы – протоптаны, все самые невероятные истории – рассказаны! А мы что? Будем сидеть и нюхать прошлогодний мох? Он подошел к небольшому оконцу, прорубленному прямо в стволе Криводуба, и с силой распахнул дощатую ставенку. В нороземлянку ворвался свежий утренний ветродуй, пахнущий хвоей, прелыми листьями и чем-то неуловимо волнующим. – Чуешь, Калиостро? Пахнет! Пахнет неизведанным! Пахнет подвигами! Может, даже пахнет сокровищами, зарытыми каким-нибудь древним кротом-скрягой! Калиостро, наконец, соизволил приоткрыть один глаз. – Сокровищами, говоришь? Хм. Это меняет дело. Хотя, как показывает многотысячелетняя практика пернатого рода, сокровища обычно пахнут неприятностями и необходимостью делиться. Но если ты настаиваешь на подвигах… так и быть. Составлю тебе компанию. Но сперва – завтракус. Без основательного завтракуса никакие подвиги не совершаются. Это тебе любой мало-мальски грамотный филин подтвердит. Мюнхгаузен радостно заблеял и бросился к примитивному очагу, сложенному из речных камней. – Вот это разговор! Сейчас мы такой завтракус изобразим, что все белки-вертихвостки слюной захлебнутся от зависти! У меня тут припасены корешки сладкозубки, немного сушеной рябиноягоды и… та-дам! – он с гордостью извлек из глиняного горшка сморщенный гриб сомнительного вида. – Трофей с прошлой вылазки! Нашел под гнилой колодой. Говорят, очень для ума полезный. Называется «Мыслерост Удивительный». Калиостро медленно слетел с жердочки, расправив свои огромные крылья, отчего по нороземлянке пронесся легкий сквознячок, заставивший пламя в очаге испуганно пригнуться. Он подошел к грибу, внимательно осмотрел его сначала одним глазом, потом другим, и даже легонько поскреб клювом. – Мыслерост, говоришь? А не Дуроцвет Обыкновенный? Уж больно он смахивает на те поганки, от которых наш сосед, кабан Хрюкобор Хряпкин, три дня по лесу гонялся за собственным хвостом, воображая себя бабочкой-капустницей. Мюнхгаузен махнул копытом. – Ерунда! Хряпкин и от простой ромашки может в бабочку превратиться, если ему настроение подходящее создать. А это – чистейший Мыслерост! Я его по запаху узнал! Он пахнет… э-э-э… ну, в общем, мудростью пахнет! И немножко старыми носками. – Мудрость, пахнущая старыми носками, – задумчиво протянул Калиостро. – Весьма пелевинский концепт, не находишь? «У каждого свой глюк под тяжестью собственных ног». Ладно, валяй свой Мыслерост. Все равно хуже, чем твоя прошлогодняя овсяная кашемешанина на болотной воде, уже не будет. Пока Мюнхгаузен колдовал у очага, подбрасывая в котелок корешки, ягоды и, с некоторым сомнением со стороны Калиостро, загадочный гриб, гриф занимался утренним туалетом. Он тщательно перебирал клювом каждое перышко, разглаживал, чистил, приводя свое оперение в идеальный, почти зеркальный порядок. – Главное в жизни, друг мой рогатый, – философствовал он, выдергивая из крыла особо непослушное перышко, – это поддерживать фасад. Пусть внутри у тебя бушует «внутренняя Монголия» и тараканы в голове устраивают дискотеку под хиты группы «Лесоповал», но снаружи ты должен быть безупречен. Как говорил один мой знакомый шакал, мастер маскировки и мелкого мошенничества: «Встречают по шкуре, а провожают по тому, успел ли ты эту шкуру вовремя унести». Мюнхгаузен, помешивая варево суковатой палкой, хмыкнул. – Твои знакомые шакалы, Калиостро, обычно заканчивают тем, что их шкуры украшают жилища более удачливых хищников. А вот я всегда полагался на прямоту и натиск! Помнишь, как мы с тобой отбивали у барсуков-кладоискателей карту сокровищ Древнего Ежиного Короля? – Помню, помню, – Калиостро пригладил перья на голове, создавая некое подобие элегантной прически. – Ты тогда с криком «За Мюнхгаузена и Отечество!» бросился на главного барсука, который был вдвое тебя крупнее и вооружен ржавой лопатой. А я, пользуясь суматохой, тихонько подменил их настоящую карту на отлично выполненную мной копию, где вместо сокровищ был обозначен вход в осиное гнездо размером с тыкву-переростка. Твоя прямота и натиск, мой дорогой баран, едва не стоили тебе твоих драгоценных рогов, а моя хитрость принесла нам… ну, по крайней мере, возможность спокойно позавтракать без лишних свидетелей. – Зато какой был эффект! – Мюнхгаузен мечтательно закатил глаза. – Они потом неделю из того оврага вылезти не могли! А лопата, кстати, оказалась очень даже ничего. До сих пор ею дрова колю. Наконец, завтракус был готов. Мюнхгаузен разлил дымящуюся буро-зеленую жижу по двум щербатым глиняным мискам. Запах стоял… специфический. В нем угадывались нотки прелой земли, чего-то остро-пряного и, как ни странно, едва уловимый аромат старых носков. Друзья уселись за грубо сколоченный стол. Мюнхгаузен с энтузиазмом зачерпнул полную ложку своего кулинарного шедевра и отправил в рот. Прожевал, крякнул, и на его морде отразилось глубокое удовлетворение. – Ну что я говорил? Мыслерост – он и в Африке мыслерост! Прямо чувствую, как извилины в мозгу шевелиться начинают, как червячки после дождя! Идеи так и прут, так и прут! Калиостро с опаской принюхался к своей порции. – Если твои идеи будут такими же забористыми, как это варево, то боюсь, Великий Лес ждут нелегкие времена. Ты уверен, что это именно извилины шевелятся, а не… последствия? Он осторожно попробовал немного. Пожевал, не меняя выражения своей хищной физиономии. – Хм. Вкус, конечно, на любителя. Такой, знаешь, экзистенциальный. С привкусом тлена и легкой надежды на то, что это все-таки съедобно. Но, должен признать, что-то в этом есть. Некая… первобытная дикость. Они ели молча некоторое время. Мюнхгаузен причмокивал и урчал от удовольствия, Калиостро же сохранял стоическое спокойствие, лишь изредка подергивая ухом, когда особо крупный кусок корешка с трудом проскальзывал по его горлу. – Так какие идеи тебя посетили, о рогатый генератор безумств? – нарушил молчание гриф, отодвигая свою наполовину пустую миску. – Надеюсь, не очередная экспедиция на Луну верхом на пушечном ядре? Мы это уже проходили. Луна оказалась сырной, но слишком черствой. Мюнхгаузен вытер рот тыльной стороной копыта. – Нет, друг мой Калиостро! На этот раз все гораздо грандиознее! Я тут подумал… а что, если нам основать свое собственное… лесное пиратство? Будем грабить караваны толстосумов-бобров, перевозящих плотины на продажу! Или брать на абордаж гнезда заносчивых орлов, у которых всегда полно блестящих побрякушек! Представляешь: «Баран Мюнхгаузен, Гроза Лесных Морей и Воздушных Океанов!» Звучит? Калиостро вздохнул. – Звучит, как приглашение на преждевременную встречу с предками. Бобры, мой недальновидный друг, обладают зубами, способными перегрызть ствол молодого дуба. А орлы… ну, ты сам понимаешь, с орлами в воздухе тягаться – это как пытаться переспорить водопад. К тому же, лесных морей у нас как-то не наблюдается. Разве что Большая Лужа после хорошего ливня. – Детали, детали! – отмахнулся Мюнхгаузен. – Главное – концепция! А море мы можем и сами выкопать! Или, на худой конец, переименовать Большую Лужу в Великолепное Мюнхгаузеновское Море! – И кто же будет твоими пиратами? Зайцы-трусишки, которые при виде собственной тени в обморок падают? Или может, ежи-тихоходы, чья максимальная скорость – три метра в час при попутном ветре? Мюнхгаузен на мгновение задумался, почесывая рогом за ухом. – Хм. С командой, конечно, вопрос… Но это решаемо! Мы объявим набор! С испытательным сроком! И форменной одеждой! Например, банданы из лопухов и сабли из сухих веток! Калиостро медленно покачал головой. – Ты неисправим. Твоя фантазия, Мюнхгаузен, напоминает мне полет шмеля, который забыл, куда летит, но летит с таким энтузиазмом, что все вокруг поневоле начинают им восхищаться. Или шарахаться в стороны. Ладно, пиратство – это, конечно, заманчиво, но требует серьезной подготовки и… пушечного мяса. А у нас с этим напряженка. Может, есть что-нибудь менее кровопролитное, но не менее захватывающее? Мюнхгаузен снова погрузился в раздумья, его брови сосредоточенно сошлись на переносице. Он даже начал тихонько бормотать себе под нос, перебирая варианты: – Полет на воздушном шаре из паутины и листьев? Уже было. И закончилось купанием в болоте у Кикиморы-Зазывалы. Экспедиция в поисках Снежного Барсука? Слишком холодно, да и барсук оказался на редкость негостеприимным. О, придумал! Его глаза загорелись новым, еще более безумным огнем. – А что, если нам отправиться на поиски Легендарного Солнцеблика? Того самого, который, по преданиям древних сусликов-летописцев, упал с неба в незапамятные времена и спрятан где-то в самой непроходимой чащобе нашего Лесочащобы! Говорят, он светит так ярко, что рядом с ним даже ночью можно читать самые мелкобуквенные трактаты о пользе крапивы! И обладает чудодейственной силой – исполняет одно, но самое заветное желание! Калиостро заинтересованно склонил голову набок. – Солнцеблик? Хм. Легенда старая, как мир. Многие пытались его найти. И никто не вернулся… или вернулся ни с чем, бормоча что-то невразумительное про говорящих мухоморов и танцующих светлячков. Звучит интригующе. По крайней мере, это не требует массового набора смертников в команду. – Вот именно! – Мюнхгаузен вскочил на ноги, едва не опрокинув стол. – Только ты и я, Калиостро! Два отважных искателя приключений! Против всего мира! Ну, или против всего Лесочащобы. Это будет покруче любого пиратства! Мы прославимся на века! О нас будут слагать баллады и песнопения! «Мюнхгаузен и Калиостро, Укротители Солнцеблика!» – «И Нарушители Спокойствия Древних Духов Леса», – добавил Калиостро с легкой иронией. – Что ж, если выбирать между сомнительной славой пирата-неудачника и туманной перспективой найти мифический артефакт, я, пожалуй, выберу второе. По крайней мере, это обещает меньше непосредственных физических увечий. Хотя, кто знает, что там за духи охраняют этот твой Солнцеблик. Могут оказаться гораздо вреднее бобров с их зубами. – Ерунда! – баран снова махнул копытом, демонстрируя безграничный оптимизм. – С духами мы договоримся! Я им расскажу пару-тройку своих самых невероятных историй, они заслушаются и сами нам этот Солнцеблик на блюдечке с голубой каемочкой преподнесут! – Если только твои истории не покажутся им настолько невероятными, что они сочтут тебя за сумасшедшего и решат избавить Лесочащобу от столь беспокойного элемента, – проворчал гриф, но в его желтых глазах уже плясали озорные искорки. Идея, несмотря на всю ее абсурдность, начинала ему нравиться. В конце концов, скука – худший из пороков, а приключения с Мюнхгаузеном, какими бы они ни были рискованными, никогда не бывали скучными. – Тогда решено! – Мюнхгаузен торжествующе ударил копытом о копыто. – Собираем припасы, точим сабли из веток… ой, то есть, готовимся морально и физически, и отправляемся в путь! Навстречу славе и Солнцеблику! Он снова посмотрел в оконце. Утренний туман уже почти рассеялся, и солнце, самое настоящее, небесное, заливало лес ярким светом. Но где-то там, в глубине чащобы, по мнению Мюнхгаузена, их ждал другой свет – свет легенды, свет чуда, свет, способный изменить их жизнь. Калиостро взлетел на свою жердочку и снова принялся чистить перья, на этот раз с какой-то особой тщательностью, будто готовился к важному выходу в свет. – Что ж, Мюнхгаузен, – произнес он после некоторой паузы, – «если долго смотреть в бездну, бездна начинает смотреть в тебя». А если долго искать Солнцеблик, то, возможно, и найдешь. Или он найдет тебя. Главное, чтобы это не оказалось отражением твоей собственной гиперактивности в какой-нибудь особенно блестящей луже. Мюнхгаузен только фыркнул в ответ. Он уже был весь во власти новой идеи, его воображение рисовало картины будущих подвигов, опасностей и триумфов. Он почти видел, как держит в копытах сияющий Солнцеблик, как исполняется его самое заветное желание (которое, правда, он еще не до конца сформулировал, но это были детали). Завтракус с привкусом недоумения и старых носков был закончен. Впереди их ждал Великий Лесочащоб, полный тайн, загадок и, возможно, говорящих мухоморов. Но двум друзьям, барану-вралю и грифу-мистику, было не привыкать к странностям этого мира. Ведь, как говаривал сам Мюнхгаузен, «самые интересные приключения всегда начинаются с самой невероятной чепухи!»Глава Вторая: Сбороделки и Дорожные Раздумья о Маниту Лесном
Сборы в поход у Мюнхгаузена и Калиостро всегда представляли собой зрелище, достойное кисти художника-баталиста с сильно развитым чувством юмора. Баран метался по нороземлянке, как угорелый, вытаскивая из самых неожиданных мест самые неожиданные предметы. Из-под соломенной подстилочницы был извлечен ржавый рыцарский шлем, явно подобранный на каком-то древнем поле брани (и наверняка принадлежавший какому-нибудь незадачливому ежу-рыцарю). Из дупла в стене показалась связка сушеных лягушачьих лапок – «на всякий пожарный, от сглаза и для аппетита». А из старого дырявого сапога, служившего Мюнхгаузену копилкой для особо ценных камушков, он достал позеленевшую от времени медную подкову. – Вот! – гордо продемонстрировал он находку Калиостро. – Подкова на счастье! Нашел ее после той самой знаменитой грозы, когда молния семь раз ударила в одно и то же дерево, а потом извинилась и улетела обратно в тучу! Калиостро, который пытался аккуратно сложить в небольшую кожаную суму несколько свитков с подозрительными каракулями и мешочек с разноцветными камешками (явно не для красоты, а для каких-то своих мистических ритуалозабав), скептически покосился на подкову. – По-моему, эта подкова принесла счастье той лошади, которая ее потеряла и избавилась от необходимости таскать на себе лишний вес. И, судя по ее состоянию, это было очень, очень давно. Возможно, еще до того, как белки изобрели колесо. – Ты ничего не понимаешь в артефактологии! – возмутился Мюнхгаузен, прилаживая подкову к своему походному мешку, который уже трещал по швам от всякого полезного и не очень барахла. – Это же реликвия! Она заряжена энергией самой удачи! С ней нам никакой Солнцеблик не страшен! Тем временем Калиостро методично отбирал то, что действительно могло пригодиться. Острый нож из обсидиана, огниво, небольшой котелок, моток крепкой бечевки из крапивных волокон. Он действовал без суеты, с присущей ему грифовой основательностью. – Главное в походе, – поучал он Мюнхгаузена, который пытался запихнуть в мешок еще и чучело филина, «для отпугивания ночных страхов», – это не количество барахла, а его качество и функциональность. И умение обходиться малым. Помнишь, как ты однажды набрал полный мешок желудей, собираясь питаться ими целый месяц, а они к вечеру первого дня все проросли и превратили твой мешок в передвижную дубовую рощу? Мюнхгаузен смущенно кашлянул. – Ну, с кем не бывает… Зато потом у нас были отличные саженцы! Посадили их на Пустоши Горелых Пней, теперь там молодая дубрава колосится! Меня даже местные дятлы благодарили – работой обеспечил на годы вперед. Сборы сопровождались непрекращающимися диалогами, шутками и воспоминаниями о былых похождениях. – А помнишь, Калиостро, как мы пытались перелететь через Черный Овраг на самодельных крыльях из орлиных перьев и пчелиного воска? – Мюнхгаузен хохотнул, едва не уронив стопку старых, пожелтевших карт, на которых были нарисованы маршруты к «Золотому Ручью», «Пещере Спящего Тролля» и «Поляне Вечной Малины». – Как такое забудешь, – проворчал гриф. – Особенно тот момент, когда воск растаял от полуденного солнцепека, а орлиные перья оказались на поверку куриными, выкрашенными сажей. Твой полет был недолгим, но весьма эффектным. Особенно приземление – прямо в кусты жгучей крапивы. Ты тогда еще неделю ходил пятнистый, как леопард-альбинос, и чесался так, что деревья вокруг тебя начинали вибрировать. – Зато какой опыт! – не унимался баран. – Я тогда понял, что аэродинамика – это тебе не шуточки! И что куриные перья для полетов не годятся. Даже если их очень много. Наконец, после долгих споров о том, что брать, а что оставить (чучело филина все-таки пришлось оставить, к большому огорчению Мюнхгаузена, который утверждал, что оно «создает атмосферу»), друзья были готовы. Мюнхгаузен, навьюченный, как верблюд в пустыне, едва передвигался под тяжестью своего мешка. Калиостро же нес лишь свою небольшую суму, но выглядел при этом так, будто именно он несет на своих плечах всю мудрость веков. Они вышли из нороземлянки. Утро уже окончательно вступило в свои права. Лес звенел птичьими голосами, где-то вдали стучал дятел-долбонос, а в воздухе витал аромат цветущей черемухи-благоуханки. Первым, кого они встретили на лесной тропинке, была Белка-Вертихвостка, известная на весь Лесочащоб своим любопытством и умением быть в курсе всех событий. Она сидела на ветке старой сосны-скрипуньи и лущила кедровый орешек. – Ой, Мюнхгаузен! Ой, Калиостро! А куда это вы такие нарядные и нагруженные собрались? – протараторила Белка, ее черный глазки-бусинки блестели от любопытства. – Уж не на ярмарку ли в Соседний Лес? Говорят, там сегодня будут показывать говорящего енота-полоскуна и продавать чудо-мазь от облысения для кротов! Мюнхгаузен гордо выпятил грудь, отчего его мешок угрожающе качнулся. – Мы, уважаемая Белка-Вертихвостка, отправляемся не на какую-то там ярмарку! Мы идем на поиски величайшей тайны нашего Лесочащобы! Мы идем за Легендарным Солнцебликом! Белка так и застыла с орешком в лапках. Ее хвост, обычно мечущийся из стороны в сторону, как маятник у сумасшедшего часовщика, замер в воздухе. – За Солнцебликом? Тем самым?! Ой-ой-ой! Да вы что, с ума посходили оба два? Туда же еще мой прапрадедушка, Белкин-Забияка, ходил! И не вернулся! Только через год нашли его любимую шапочку из мха на краю Гиблого Болота! – Вот видишь, Калиостро! – Мюнхгаузен победоносно посмотрел на грифа. – Уже и легенды подтверждаются! Значит, мы на верном пути! Не волнуйся, Белочка, мы не твой прапрадедушка! Мы – Мюнхгаузен и Калиостро! Нас голыми копытами не возьмешь! И шапочек из мха мы не носим! Калиостро лишь снисходительно кивнул Белке. – Не обращай внимания, дитя мое. У него весеннее обострение тяги к героическим свершениям. Это пройдет. Или не пройдет. В любом случае, будет интересно. Кстати, Белка, не слыхала ли ты каких-нибудь свежих слухоновостей о странных происшествиях в районе Темного Оврага или Чернолесья-Шептуна? Может, кто-то видел необычные свечения или слышал таинственные звуки? Белка-Вертихвостка тут же забыла про Солнцеблик и прапрадедушку. Ее стихия – слухи и сплетни. – Ой, Калиостро, ну конечно, слыхала! Еще как слыхала! Сорока-Белобока вчера на хвосте принесла, что в Темном Овраге завелся какой-то новый зверь-невидимка! Ворует у всех запасы, а следов не оставляет! Лиса Патрикеевна уже вторую неделю без своих любимых копченых мышек сидит, воет на луну от горя! А Заяц-Косопляс клянется, что видел, как из Чернолесья-Шептуна ночью вылетала огненная птица, больше тебя, Калиостро, размером! И пела таким голосом, что у него уши на три дня заложило! Мюнхгаузен потер копыта от возбуждения. – Зверь-невидимка! Огненная птица! Вот это уже интереснее! Может, это как-то связано с Солнцебликом? Может, они его охраняют? – Или это просто Лиса Патрикеевна сама свои запасы съела, а теперь на невидимку валит, чтобы новую порцию копченых мышек выпросить, – пробормотал Калиостро. – А огненная птица – это, скорее всего, болотный газ воспламенился. У Зайца-Косопляса от страха и не такое привидится. Но информацию к сведению примем. Спасибо, Белочка. Ты как всегда – лучший информационный центр нашего Лесочащобы. Вот тебе за труды орешек. Калиостро протянул Белке блестящий грецкий орех, который он припас как раз для таких случаев. Белка радостно схватила подношение, чмокнула Калиостро в кончик клюва и упорхнула по веткам, наверняка чтобы разнести по всему лесу новость о сумасбродной затее Мюнхгаузена и Калиостро. Друзья двинулись дальше. Тропинка вилась между могучими деревьями, солнечные лучи с трудом пробивались сквозь густую листву, создавая на земле причудливые узоры из света и тени. Воздух был наполнен ароматами трав, цветов и влажной земли. Мюнхгаузен шел впереди, громко топая копытами и напевая какую-то импровизированную походную песню про отважных героев и легендарные сокровища. Калиостро следовал за ним на некотором расстоянии, бесшумно ступая своими когтистыми лапами и внимательно осматриваясь по сторонам. – Знаешь, Калиостро, – сказал Мюнхгаузен, обернувшись, – я вот тут подумал. А что, если этот Солнцеблик – это не просто какая-то светящаяся штуковина? Что, если это… ну, как бы тебе объяснить… своего рода «маниту»? Калиостро удивленно приподнял бровь (если бы у грифов были брови, он бы определенно сделал именно так). – Маниту? Это ты где такого слова нахватался, рогатый философ? Уж не в тех ли книжках с картинками, что ты нашел в заброшенной хижине старого лесника-отшельника? – Ну да, там было что-то такое, – признался Мюнхгаузен. – Про индейцев и великих духов. Так вот, там говорилось, что «маниту» – это такая особая сила, которая есть во всем. И если ты найдешь свой «маниту», то станешь… ну, в общем, очень крутым. Может, Солнцеблик – это и есть наш лесной «маниту»? Калиостро усмехнулся. – «Маниту», говоришь. Забавно. В нашем Лесочащобе, если уж на то пошло, главным «маниту» всегда были либо полные закрома на зиму, либо острые когти и быстрые ноги. А все эти разговоры про духов… Они хороши для долгих зимних вечеров, когда за окном воет вьюга-завывака, а делать совершенно нечего, кроме как травить байки и пугать друг друга. – А вот и зря ты так! – возразил Мюнхгаузен. – Духи – это серьезно! Я однажды встретил духа старого ручья. Он был весь такой… прозрачный и переливался всеми цветами радуги. И попросил меня помочь ему – русло засорилось, и вода не могла дальше течь. Я, конечно, помог – расчистил завал из веток и камней. И дух меня отблагодарил – подарил мне камушек, который всегда показывает, где север. Вот он! Мюнхгаузен с гордостью достал из кармашка на мешке маленький, невзрачный серый камушек. Калиостро внимательно посмотрел на камушек, потом на Мюнхгаузена. – И ты уверен, что это был дух ручья, а не, скажем, переливающийся на солнце пузырь болотного газа, который от испуга перед твоим энтузиазмом пролопотал что-то невразумительное? А камушек этот, кстати, очень похож на обычный магнитный железняк. Их полно в Железной Балке. – Ты просто завидуешь моей связи с потусторонним миром! – надулся Мюнхгаузен. – А камушек – волшебный! Вот увидишь, он нам еще пригодится! Они шли дальше. Лес становился все гуще, тропинка – все менее заметной. Солнце почти не проникало сюда, и царил таинственный полумрак. Тишина была такой, что слышно было, как падает на землю сосновая иголка. Внезапно Мюнхгаузен остановился и принюхался. – Чуешь, Калиостро? Чем-то странным пахнет. Как будто… карамелью и жжеными перьями. Калиостро тоже насторожился. Его острый нюх уловил этот необычный запах. – Да, есть что-то. И следы… Смотри! На влажной земле виднелись странные отпечатки, не похожие ни на одни известные им следы лесных обитателей. Они были небольшие, круглые, с тремя пальцами, и от них исходил едва заметный дымок. – Ого! – глаза Мюнхгаузена загорелись азартом. – Вот это уже настоящее приключение! Может, это следы того самого зверя-невидимки, про которого Белка-Вертихвостка говорила? Или огненной птицы? – Не знаю, кто это, – Калиостро внимательно изучал следы, – но он явно не из местных. И пахнет от него не очень дружелюбно. Карамелью и жжеными перьями… Весьма специфическое сочетание. Похоже на неудавшийся кулинарный эксперимент какого-нибудь незадачливого алхимика. – Может, он жарил карамельных птичек? – предположил Мюнхгаузен. – Или птичек в карамели? В любом случае, это надо расследовать! Вперед, Калиостро! По следам неведомой зверушки! И Мюнхгаузен, забыв про тяжесть своего мешка, ринулся вперед по следу, оставив Калиостро только вздохнуть и последовать за своим неугомонным другом. – «Пути Орла неисповедимы, особенно если он гонится за бараном, который гонится за запахом жженых перьев», – пробормотал гриф себе под нос, ускоряя шаг. – Кажется, наш поход за Солнцебликом обещает быть еще более увлекательным, чем я предполагал. И, возможно, более опасным. Они углублялись все дальше в чащу. Следы становились все отчетливее, а запах карамели и жженых перьев – все сильнее. Лес вокруг них становился все мрачнее и таинственнее. Деревья здесь были старыми, корявыми, покрытыми мхом и лишайниками, словно седые старцы, хранящие вековые тайны. Тишина нарушалась лишь их собственными шагами да редким уханьем филина-ночегляда где-то в вышине. Внезапно Мюнхгаузен споткнулся и чуть не упал. – Осторожно! – крикнул он. – Тут какая-то липкая гадость на земле! Калиостро подошел ближе. На земле действительно была разлита какая-то вязкая, полупрозрачная субстанция, пахнущая карамелью. И в этой субстанции виднелись… перья. Маленькие, разноцветные, явно принадлежавшие каким-то мелким лесным птахам. – Похоже, наш неведомый гурман здесь трапезничал, – мрачно констатировал Калиостро. – И, судя по всему, он предпочитает птичек на десерт. Мне это начинает нравиться все меньше и меньше. Мюнхгаузен, однако, не выглядел испуганным. Скорее, заинтригованным. – Значит, это точно не огненная птица! Это кто-то, кто ест птиц! Может, это дракончик? Маленький, такой, с карамельным дыханием? Я читал в одной старой книге, что такие бывают. Очень редкие. И у них чешуя из чистого золота! – Дракончик с карамельным дыханием, поедающий птиц и оставляющий следы, от которых дымок идет… – Калиостро задумчиво почесал клювом затылок. – Слишком много несостыковок. Драконы обычно плюются огнем, а не карамелью. И чешуя у них, как правило, не золотая, а просто очень прочная. И аппетит покрупнее, чем на мелких пташек. Хотя, кто знает, может, это какой-то вырождающийся экземпляр. Или просто очень молодой и неопытный. Они двинулись дальше, стараясь обходить липкие лужи. Запах становился почти невыносимым. И тут они вышли на небольшую поляну. То, что они увидели, заставило даже бывалого Мюнхгаузена присвистнуть от удивления. Посреди поляны стояло нечто, напоминающее огромный, криво слепленный пряничный домик. Он был сделан из какого-то темного, подгоревшего материала, похожего на пережженную карамель, и украшен костями мелких животных и птичьими перьями. Из трубы домика валил тот самый дымок с запахом жженых перьев. А перед входом сидело существо. Оно было размером с крупного барсука, покрыто бурой, свалявшейся шерстью, из которой торчали редкие, обожженные на концах перья. У него были маленькие, злобные глазки-бусинки, длинный, тонкий нос, похожий на птичий клюв, и острые когти на передних лапах. Существо держало в лапах маленькую птичку-синичку и с аппетитом ее обгладывало, время от времени облизывая свои покрытые карамельной слизью пальцы. – Мамма миа! – прошептал Мюнхгаузен. – Это что еще за чудище-юдище лесное? На дракончика не похоже. Скорее, на помесь крысы-переростка с общипанным грифом и кондитером-неудачником. Калиостро молча наблюдал за существом. Его желтые глаза сузились. – Я читал о таких в одном древнем фолианте, который мне достался от одного бродячего мага-шарлатана, – прошептал он. – Это называется «Карамельный Пожиратель», или, по-научному, «Dulces Raptor Nefandus». Редкая и крайне неприятная тварь. Питается мелкими животными, предварительно обмазав их своей липкой слюной, которая при застывании превращается в карамель. Говорят, их логова всегда полны костей и перьев. И они очень не любят, когда их беспокоят во время еды. Существо, словно услышав слова Калиостро, подняло голову и уставилось на них своими злобными глазками. Оно издало шипящий звук, от которого у Мюнхгаузена шерсть на загривке встала дыбом. – Кажется, нас заметили, – констатировал Мюнхгаузен, медленно пятясь назад. – И, по-моему, мы ему не очень понравились. Может, предложим ему сушеных лягушачьих лапок? В качестве жеста доброй воли? – Боюсь, он предпочитает свежатинку, – прошипел Калиостро, расправляя крылья. – И мы для него – как раз подходящий деликатес. Особенно ты, мой рогатый друг. Такой большой, аппетитный… наверняка очень вкусный в карамели. Карамельный Пожиратель отбросил останки синички, облизнулся и медленно двинулся в их сторону, издавая все то же неприятное шипение. Из его пасти капала липкая карамельная слюна. – Ну что, Мюнхгаузен, – Калиостро взмыл в воздух и завис над поляной, – готов к очередному подвигу? Помнишь, ты говорил про прямоту и натиск? Кажется, сейчас самое время их продемонстрировать. Мюнхгаузен сглотнул. Существо выглядело действительно устрашающе. Но отступать было не в его правилах. – За Мюнхгаузена и Лесочащоб! – взревел он, выхватывая из-за спины ржавую лопату, которую он все-таки прихватил с собой вместо рыцарского шлема. – А ну-ка, иди сюда, сладкоежка недоделанный! Сейчас я тебе покажу, где раки зимуют! И что баранина тебе не по зубам! И с этими словами отважный баран бросился на Карамельного Пожирателя, размахивая лопатой, как заправский рыцарь – мечом. Калиостро сверху наблюдал за этой сценой с плохо скрытым восхищением и легкой тревогой. Приключения только начинались.Глава Третья: Битва с Карамельным Чудозавром и Неожиданный Союзник
Битва на поляне разгорелась не на шутку. Карамельный Пожиратель, хоть и не отличался внушительными размерами, оказался на редкость проворным и злобным противником. Он увертывался от неуклюжих, но мощных ударов лопаты Мюнхгаузена, шипел, плевался липкой карамельной слюной и пытался вцепиться своими острыми когтями в бока барану. – Ай! Осторожно, ты, липучка ходячая! – вскрикивал Мюнхгаузен, отскакивая от очередного плевка. Карамель попадала на его шерсть, склеивая ее в неопрятные комки и вызывая у барана приступы ярости. – Ты мне всю прическу испортишь! Я ее только сегодня утром укладывал по последней лесной моде! Калиостро кружил сверху, высматривая уязвимые места у Пожирателя и давая советы своему незадачливому другу. – Бей его по носу, Мюнхгаузен! У этих тварей нос – самое чувствительное место! Или попробуй зайти с фланга! Он неповоротлив, как груженый воз с кирпичами! Мюнхгаузен, отдуваясь и отплевываясь от карамели, пытался следовать советам грифа, но Пожиратель был слишком быстр и вертляв. Он прыгал вокруг барана, как блоха на собаке, то и дело норовя цапнуть его за ногу или обрызгать своей противной слюной. – Легко тебе говорить, пернатый стратег! – прорычал Мюнхгаузен, едва увернувшись от когтей Пожирателя. – Ты бы сам спустился и попробовал! Посмотрел бы я, как ты будешь тут порхать, когда тебя с ног до головы карамелью облепят! Станешь похож на большую черную карамельку на палочке! Внезапно Карамельный Пожиратель издал особенно громкое шипение и прыгнул. Мюнхгаузен не успел увернуться, и тварь вцепилась ему в бок. Баран взвыл от боли и неожиданности. Лопата выпала из его копыт. – Калиостро, на помощь! – закричал он, пытаясь стряхнуть с себя вцепившуюся мертвой хваткой тварь. Калиостро камнем рухнул вниз. Он спикировал на Пожирателя, целясь своими мощными когтями ему в спину. Но Пожиратель, словно почувствовав опасность, в последний момент извернулся, и когти грифа лишь чиркнули по его свалявшейся шерсти. Тварь отпустила Мюнхгаузена и с яростным визгом бросилась на Калиостро. Гриф взмыл вверх, уворачиваясь от прыжка, но Пожиратель умудрился плюнуть в него изрядной порцией карамели. Липкая жижа попала Калиостро на крыло. – Ах ты, исчадие кондитерской преисподней! – взревел Калиостро, чувствуя, как перья на крыле склеиваются и мешают полету. Он попытался стряхнуть карамель, но она только сильнее размазалась. Крыло стало тяжелым и непослушным. Мюнхгаузен, тем временем, пришел в себя. Увидев, что его друг в опасности, он забыл про боль в боку и снова схватил лопату. – А ну, отвяжись от моего пернатого товарища, чудище карамельное! – он с размаху огрел Пожирателя лопатой по спине. Удар был сильным. Пожиратель взвизгнул и отскочил от Калиостро, который, потеряв равновесие из-за поврежденного крыла, неуклюже приземлился на землю. Тварь снова повернулась к Мюнхгаузену, ее маленькие глазки горели яростью. Она приготовилась к новому прыжку. Ситуация становилась критической. Мюнхгаузен был изрядно потрепан, Калиостро временно выведен из строя. Карамельный Пожиратель, хоть и получил несколько чувствительных ударов, все еще был полон сил и злобы. И тут, когда казалось, что надежды уже нет, из кустов орешника, росших на краю поляны, вылетело что-то маленькое, стремительное и очень сердитое. Оно врезалось прямо в морду Карамельному Пожирателю, заставив того отшатнуться и издать удивленное хрюканье. Мюнхгаузен и Калиостро с изумлением уставились на неожиданного спасителя. Это был… еж. Обыкновенный лесной еж, но выглядел он необычайно воинственно. Его иголки стояли торчком, как пики у готового к атаке войска, а маленькие глазки-бусинки сверкали отвагой и решимостью. – А ну, получи, гадина липучая! – пропищал еж тоненьким, но очень грозным голоском. – За моих братьев-ежей, которых ты превратил в карамельные леденцы! За моих сестер-ежиц, чьи гнезда ты разорил! Получи еще! И еж снова бросился на Пожирателя, впиваясь своими иголками ему в незащищенные места – нос, лапы, живот. Карамельный Пожиратель взвыл от боли и неожиданности. Он пытался стряхнуть с себя настырного ежа, но тот держался крепко, как репей. Мюнхгаузен, опомнившись, решил воспользоваться замешательством врага. – Вперед, Калиостро! Пока он занят нашим колючим другом, мы ему покажем, где раки зимуют! То есть, я покажу, а ты… ты пока отдохни и почисти перышки! И Мюнхгаузен снова ринулся в атаку, на этот раз целясь лопатой в те места, куда впивался иголками отважный еж. Совместными усилиями барана и ежа Карамельный Пожиратель был повержен. Он лежал на земле, весь истыканный иголками и изрядно помятый лопатой, и жалобно скулил, из его пасти больше не капала карамельная слюна. Мюнхгаузен, тяжело дыша, опустил лопату. Еж спрыгнул с поверженного врага и, отряхиваясь, подошел к барану. – Спасибо за помощь, уважаемый баран, – сказал еж, поклонившись. – Меня зовут Колючка-Смельчак. А это чудище уже давно терроризирует наш лес. Многих моих сородичей погубило. Я давно хотел с ним расправиться, да в одиночку силенок не хватало. – Барон Мюнхгаузен, к вашим услугам! – представился баран, тоже кланяясь, насколько ему позволяла его комплекция и помятые бока. – А это мой друг, мудрейший гриф Калиостро. Мы тут, знаете ли, в походе за Легендарным Солнцебликом. А по пути вот, наткнулись на этого… сладкоежку. Калиостро, тем временем, пытался очистить свое крыло от карамели. Дело шло туго. Липкая масса не хотела отдираться от перьев. – Рад знакомству, Колючка-Смельчак, – проскрипел он, морщась от боли и досады. – Твое появление было весьма своевременным. Боюсь, без тебя нам пришлось бы туго. Этот… «Dulces Raptor» оказался на редкость неприятным типом. – Солнцеблик, говорите? – Колючка-Смельчак заинтересованно посмотрел на Мюнхгаузена. – Я слышал легенды о нем. Говорят, он спрятан где-то в Чернолесье-Шептуне, за Туманными Болотами и Стеклянными Горами. Очень опасный путь. – Опасности нас не пугают! – гордо заявил Мюнхгаузен. – Мы – искатели приключений! Чем опаснее, тем интереснее! Правда, Калиостро? Калиостро только вздохнул, продолжая безуспешные попытки очистить крыло. – Если бы еще не эти побочные эффекты в виде липкой карамели… Мой полетный аппарат временно выведен из строя. Боюсь, дальше мне придется передвигаться пешком. А это, знаете ли, для грифа – унизительно. Колючка-Смельчак внимательно осмотрел крыло Калиостро. – Карамель, говорите? Хм. Я знаю одно средство. Тут недалеко растет трава-липучкоотдиралка. Ее сок растворяет любую клейкую гадость. Если хотите, могу показать. – Трава-липучкоотдиралка? – глаза Калиостро загорелись надеждой. – Это было бы просто замечательно, уважаемый Колючка-Смельчак! Я был бы вам премного благодарен! – Тогда идемте! – сказал еж. – Это недалеко. А по пути расскажете мне подробнее про ваш поход. Может, я смогу вам чем-нибудь помочь. Я хорошо знаю эти леса. И у меня есть свои счеты с теми, кто охраняет путь к Чернолесью-Шептуну. Мюнхгаузен и Калиостро переглянулись. Появление такого союзника было неожиданным, но весьма кстати. Особенно учитывая, что Калиостро временно потерял свою главную способность – летать. – Мы с радостью примем вашу помощь, доблестный Колючка-Смельчак! – сказал Мюнхгаузен. – Втроем идти веселее и безопаснее! К тому же, у вас такой боевой настрой! Нам как раз не хватало в команде специалиста по ближнему колющему бою! И трое новоиспеченных союзников – баран-враль, гриф-мистик и еж-смельчак – оставив поверженного Карамельного Пожирателя на поляне (тот, кажется, впал в карамельную кому и больше не представлял опасности), отправились на поиски чудо-травы. По пути Колючка-Смельчак рассказал им свою историю. Оказалось, что Карамельный Пожиратель был не единственной проблемой в этой части леса. Здесь также обитали злобные болотные кикиморы-путаницы, которые заманивали путников в трясину своими обманчивыми огоньками, и стая диких кабанов-секачей под предводительством одноглазого Хряка-Громилы, которые никого не пропускали через свою территорию без дани. – А еще, – понизил голос Колючка-Смельчак, – говорят, что в самом Чернолесье-Шептуне живет древняя и могущественная колдунья, Сова-Морока. Она не любит чужаков и накладывает на них такие заклятия, что они забывают, кто они и откуда, и бродят по лесу до скончания веков, бормоча всякую чепуху. Мюнхгаузен слушал с открытым ртом. Его глаза горели от предвкушения новых опасностей и приключений. – Кикиморы! Кабаны-секачи! Колдунья Сова-Морока! Вот это да! Наш поход становится все интереснее и интереснее! Нам точно не будет скучно! Калиостро же слушал более внимательно, анализируя информацию и прикидывая возможные риски. – Сова-Морока, говоришь… Это серьезно. С колдуньями шутки плохи. Особенно с совиными. Они видят в темноте и знают много древних заклинаний. Нам нужно будет проявить особую осторожность и хитрость, чтобы пройти мимо нее незамеченными. Или… найти к ней подход. Вскоре они вышли к небольшой лощине, поросшей высокой, сочной травой с мелкими фиолетовыми цветочками. – Вот она, трава-липучкоотдиралка! – объявил Колючка-Смельчак. – Собирайте листья и трите ими крыло вашего друга. Карамель сойдет, как миленькая. Калиостро с надеждой посмотрел на траву. Мюнхгаузен тут же принялся срывать листья и протягивать их грифу. Калиостро осторожно потер одним листком свое склеенное крыло. И, о чудо! Липкая карамель начала растворяться, оставляя после себя лишь легкий мятный аромат. Через некоторое время крыло Калиостро было полностью очищено. Он с облегчением взмахнул им несколько раз, проверяя подвижность. – Великолепно! – воскликнул он. – Я снова готов к полетам! Спасибо, Колючка-Смельчак! Ты настоящий друг! «Друг в беде не бросит, лишнего не спросит» – вот что говорит народная мудрость. И она, как всегда, права. – Пустяки, – скромно ответил еж. – Рад был помочь. Ну что, готовы продолжить путь? До Чернолесья-Шептуна еще далеко. И нас ждут… кикиморы. Мюнхгаузен радостно потер копыта. – Кикиморы! Отлично! Я всегда мечтал познакомиться с настоящей кикиморой! Говорят, они очень забавно квакают и умеют предсказывать погоду по полету комаров! Калиостро скептически посмотрел на барана. – Боюсь, эти кикиморы будут не такими забавными, как ты думаешь. И предсказывать они будут не погоду, а нашу скорую встречу с болотной тиной. Но, как говорится, «волков бояться – в лес не ходить». Или, в нашем случае, «кикимор бояться – Солнцеблик не найти». Вперед, друзья! Навстречу новым опасностям и, возможно, новым союзникам! И трое отважных путешественников, объединенные общей целью и пережитыми вместе опасностями, двинулись дальше, вглубь таинственного и полного неожиданностей Лесочащобы. Солнце уже начало клониться к закату, окрашивая небо в багряные тона. Впереди их ждала ночь, Туманные Болота и встреча с коварными кикиморами-путаницами. Но Мюнхгаузен, Калиостро и их новый колючий друг были готовы ко всему. Ведь настоящее приключение только начиналось.Глава Четвертая: Туманные Болота, Обманчивые Огоньки и Песни Кикимор-Завлекалок
Спускались сумерки. Лес погружался в таинственный полумрак, наполненный шорохами, скрипами и неясными тенями. Где-то вдали заухала сова-ночестражница, а из чащи доносился тоскливый вой одинокого волка-печальника. Воздух стал влажным и прохладным, запахло тиной и гниющими листьями. – Мы подходим к Туманным Болотам, – предупредил Колючка-Смельчак, его маленький носик нервно подергивался, принюхиваясь к окружающим запахам. – Здесь нужно быть особенно осторожными. Кикиморы-путаницы – большие мастерицы обмана. Они заманивают путников в самые гиблые топи своими болотными огоньками, а потом… ну, в общем, никто оттуда еще не возвращался. Мюнхгаузен поежился. Даже его неуемный оптимизм немного поугас при упоминании о кикиморах и гибельных топях. – А как же нам их… ну, того… обойти? – спросил он, понизив голос до шепота. – Может, есть какая-нибудь секретная тропинка? Или волшебное слово, отпугивающее кикимор? Типа «Кикимора, брысь под корягу!» Колючка-Смельчак покачал головой. – Секретных тропинок здесь нет. Болото – оно и есть болото. А волшебные слова на кикимор не действуют. Они существа древние, хитрые и очень злопамятные. Единственный способ пройти – это не поддаваться на их уловки. Не идти на свет их огоньков, как бы заманчиво они ни выглядели. И не слушать их песни. – Песни? – удивился Калиостро, который до этого момента молча парил над ними, внимательно осматривая окрестности. – Кикиморы еще и поют? Интересно. Какой у них репертуар? Надеюсь, не современные попсовые шлягеры про несчастную любовь и разбитое корыто? От этого даже у меня уши в трубочку сворачиваются. – Их песни очень… завлекательные, – ответил Колючка-Смельчак. – Они поют о сокровищах, спрятанных на дне болота, о вечной молодости и о беззаботной жизни в их подводном царстве. Многие не могут устоять. Идут на голос, а попадают в трясину. Впереди показалась граница леса. Деревья стали реже, уступая место кочкам, поросшим чахлой травой, и зыбкой, подрагивающей под ногами почве. Над болотом уже начал клубиться густой белый туман, скрывая все в радиусе нескольких шагов. – Ну вот, пришли, – вздохнул Колючка-Смельчак. – Держитесь вместе и смотрите под ноги. И помните – никаких огоньков и никаких песен! Они ступили на болото. Под ногами противно чавкала грязь, а воздух стал еще более сырым и тяжелым. Туман сгущался, превращая окружающий мир в размытое, призрачное марево. Идти приходилось очень медленно, нащупывая каждый шаг и стараясь не оступиться в вязкую топь. Внезапно впереди, сквозь туман, замелькали огоньки. Маленькие, голубоватые, они плясали над кочками, то приближаясь, то удаляясь, словно приглашая пойти за собой. – Вот они, болотные огоньки! – прошептал Мюнхгаузен, завороженно глядя на их таинственный танец. – Красиво… И совсем не страшно. Может, это и не кикиморы вовсе? Может, это просто… светлячки-переростки? – Не поддавайся, Мюнхгаузен! – строго сказал Калиостро, который, несмотря на туман, старался держаться поближе к своим спутникам, ориентируясь по их голосам и запаху. – Это обман! Призрак! Иллюзия! Как говорил один мой знакомый хамелеон, «не все то золото, что блестит, и не все то болото, что хлюпает». Хотя в данном случае, болото самое что ни на есть настоящее. И тут из тумана донеслась песня. Тихая, мелодичная, она плыла над болотом, окутывая путников своей чарующей магией. Голоса были женские, нежные, немного грустные, но в то же время обещающие что-то невероятное, сказочное. *«За туманами, за болотными, Где кувшинки спят, тихо шепчутся, Ждет тебя страна беззаботная, Где печаль-тоска не встречается…»* Мюнхгаузен остановился, как вкопанный. Его уши непроизвольно приподнялись, а на морде появилось мечтательное выражение. – Какая… какая красивая песня, – пробормотал он. – Прямо за душу берет. И слова такие… правильные. Беззаботная страна… Это же то, о чем я всегда мечтал! Никаких забот, никаких проблем… Только вечное веселье и… и карамельки! Наверное, там и карамельки есть! – Мюнхгаузен, опомнись! – Колючка-Смельчак изо всех сил вцепился иголками в штанину барана (если бы у Мюнхгаузена были штаны, еж бы непременно так и сделал, а так он просто больно уколол его в ногу). – Это же кикиморы поют! Они тебя заманивают! Там нет никаких карамелек! Там только тина, грязь и вечный холод! Мюнхгаузен вздрогнул от укола и немного пришел в себя. – Ой! Да? А песня такая… душевная. Прямо как колыбельная, которую мне в детстве пела моя бабушка, овца Белоснежка Пятая, чемпионка по скоростному поеданию луговой травы. *«Здесь сокровища несметные, Жемчуга лежат, изумрудики, А на дне цветы разноцветные, И поют русалки нам людикам…»* – Изумрудики! – глаза Мюнхгаузена снова загорелись. – Калиостро, ты слышишь? Изумрудики! Может, нам стоит только одним глазком взглянуть? Ну, так, из чистого любопытства? Вдруг там действительно сокровища? Мы бы их быстренько собрали и дальше пошли! На Солнцеблик бы обменяли! Калиостро, который тоже слышал песню, но сохранял ледяное спокойствие (возможно, потому что у грифов музыкальный слух развит не так сильно, как у баранов, или просто его циничная натура была невосприимчива к подобным сантиментам), строго посмотрел на Мюнхгаузена. – «Изумрудики», говоришь? А не думаешь ли ты, мой наивный друг, что эти «изумрудики» на поверку окажутся обычными лягушачьими икринками, красиво подсвеченными болотным газом? А «русалки» – это сами кикиморы, с тиной в волосах и рыбьими хвостами, пришитыми для антуража? «Не верь глазам своим, когда желудок пуст, а уши полны сладких обещаний», – так говаривал один старый лис-философ, прежде чем его съели более молодые и прагматичные волки. Песня становилась все громче и настойчивее. Огоньки плясали все ближе, почти касаясь путников своими призрачными язычками. Туман, казалось, сгустился еще сильнее, отрезая их от остального мира. *«Брось свои дела суетливые, Позабудь печали-тревоженьки, Здесь у нас пиры да игривые, И постельки мягкие, сложеньки…»* – Постельки мягкие… – пробормотал Мюнхгаузен, потирая уставшие бока. – А я ведь сегодня так и не выспался толком… И завтракус был какой-то… мыслеростный, но не очень сытный… Может, Колючка-Смельчак, ты преувеличиваешь опасность? Может, кикиморы не такие уж и злые? Просто одинокие и хотят пообщаться? Колючка-Смельчак отчаянно затряс головой. – Нет, нет и нет! Это все обман! Я сам видел, как они утаскивали на дно неосторожных путников! Они сначала поют сладко, а потом… потом только пузыри на воде остаются! Внезапно из тумана, прямо перед ними, вынырнула фигура. Она была закутана в длинные, развевающиеся одежды из водорослей и тины, на голове у нее был венок из болотных цветов, а лицо… лица почти не было видно из-за длинных, спутанных волос зеленоватого оттенка, но глаза светились в полумраке недобрым, фосфоресцирующим светом. – Что ж вы стоите, добры молодцы? – проквакала фигура голосом, который одновременно напоминал и нежное пение, и кваканье лягушки. – Проходите, гости дорогие! У нас тут и стол накрыт, и постельки мягкие, и песни задушевные! Чего еще желать уставшему путнику? Мюнхгаузен застыл, не в силах вымолвить ни слова. Кикимора (а это была именно она, сомнений не оставалось) выглядела… ну, скажем так, весьма колоритно. И от нее исходил сильный запах тины и чего-то неуловимо рыбного. Калиостро, который всегда сохранял хладнокровие в самых критических ситуациях, выступил вперед. – Благодарим за приглашение, уважаемая хозяйка болот, – проскрипел он своим обычным невозмутимым тоном. – Но мы, к сожалению, очень торопимся. У нас важное дело в Чернолесье-Шептуне. Так что, если вы не возражаете, мы продолжим свой путь. Кикимора склонила голову набок, ее светящиеся глаза внимательно изучали грифа. – В Чернолесье-Шептун, говоришь? К Сове-Мороке, небось, путь держите? Ох, не советую я вам туда соваться, мил человек… то есть, мил птах. Сова-Морока – дама суровая, гостей не жалует. Многих она в мухоморы говорящие превратила, аль в камни плачущие. Уж лучше у нас оставайтесь. У нас тут тепло, сытно, и песни веселые… ну, или грустные, кому как нравится. Она сделала шаг к Калиостро, протягивая к нему свои длинные, костлявые пальцы с перепонками. – А ты, я смотрю, птичка не простая. Перья черные, как ночь, глаза желтые, как луна. Таким у нас всегда рады. Будешь у меня главным предсказателем погоды по полету комаров. И почетным гостем на всех пирах. Калиостро вежливо, но твердо отступил на шаг. – Благодарю за столь лестное предложение, но я, пожалуй, откажусь. У меня аллергия на тину и комариные пиры. И потом, Сова-Морока – моя дальняя родственница по линии прабабушкиной троюродной племянницы. Уверен, мы с ней найдем общий язык. Кикимора хихикнула. Смех у нее был булькающий, как будто кто-то полоскал горло болотной водой. – Родственница, говоришь? Ну-ну. Тогда передавай от меня привет. И скажи, что Кикимора болотная до сих пор помнит, как она у меня в прошлом году лучшую тиновую тиару сперла. И не вернула! Тут в разговор вмешался Мюнхгаузен, который, наконец, пришел в себя от первого шока и решил блеснуть своей знаменитой находчивостью. – Уважаемая Кикимора! А не подскажете ли вы нам, как лучше пройти через ваше болото, чтобы не заблудиться и не попасть в какую-нибудь неприятность? Мы вам за это… э-э-э… ну, например, расскажем самую смешную историю в мире! Или споем самую грустную песню! Что вы больше любите? Кикимора перевела свой светящийся взгляд на барана. – Истории я люблю, – сказала она, облизнув свои тонкие, бледные губы. – Особенно если они страшные. Про путников, которые заблудились на болоте и… которых потом никто никогда не видел. А песни… песни мы и сами петь умеем. Да такие, что заслушаешься! И она снова затянула свою завлекательную песню, на этот раз еще громче и соблазнительнее. К ней присоединились другие голоса, доносившиеся из тумана. Казалось, все болото поет, заманивая путников в свои гибельные объятия. Мюнхгаузен снова начал поддаваться чарам. Его глаза затуманились, он покачнулся, готовый пойти на зов. Но тут Колючка-Смельчак, который все это время оставался незамеченным у ног барана, снова пустил в ход свои иголки. На этот раз он уколол Мюнхгаузена в самое чувствительное место – в нос. Баран взвыл от неожиданной боли и подпрыгнул на месте. – Ай-яй-яй! Мой нос! Мой прекрасный, благородный бараний нос! Что ты делаешь, колючий варвар?! Чары кикиморской песни мгновенно рассеялись. Мюнхгаузен снова стал самим собой – решительным, отважным и немного безрассудным. – Ах так, да?! – он грозно посмотрел на Кикимору, которая с удивлением наблюдала за этой сценой. – Вы тут нам песни поете, а сами хотите нас в тину заманить?! Ну, нет! Нас так просто не возьмешь! Мы – Мюнхгаузен, Калиостро и Колючка-Смельчак! Мы идем за Солнцебликом! И никакие кикиморы нам не помеха! Он схватил свою верную лопату (которую, оказывается, все это время тащил за собой) и воинственно взмахнул ею. – А ну, расступись, болотная нечисть! Или я вам тут такой концерт устрою, что вы надолго забудете свои завлекательные песенки! Кикимора отступила на шаг, ее светящиеся глаза сузились. Она не ожидала такого отпора. Обычно путники либо безропотно шли за ней, либо в ужасе пытались убежать, но только еще глубже увязали в трясине. – Ишь ты, какой смелый выискался, – прошипела она. – Баран, а туда же – геройствовать. Ну, смотри, рогатый. Болото велико, а тропинок мало. Один неверный шаг – и поминай как звали. – А мы не будем делать неверных шагов! – вмешался Калиостро, который воспользовался моментом, чтобы подняться в воздух и осмотреться. Туман немного рассеялся, и он смог разглядеть впереди, на другом краю болота, темную стену Чернолесья-Шептуна. – Мы пойдем прямо. И быстро. И никакие ваши огоньки и песни нас не остановят. – Пойдемте, друзья! – крикнул он Мюнхгаузену и Колючке-Смельчаку. – Я вижу выход! Держитесь моего голоса! И Калиостро полетел вперед, указывая путь. Мюнхгаузен, вдохновленный примером грифа и собственной отвагой (а также болью в уколотом носу), смело шагнул за ним. Колючка-Смельчак, маленький, но храбрый, семенил рядом, готовый в любой момент снова пустить в ход свои иголки. Кикиморы еще некоторое время пели им вслед свои заунывные песни, но путники больше не обращали на них внимания. Они шли вперед, сосредоточенные и решительные, преодолевая кочку за кочкой, лужу за лужей. Туман снова сгустился, но голос Калиостро, как путеводная звезда, вел их через болотные топи. Наконец, после долгого и утомительного пути, они почувствовали под ногами твердую землю. Туман остался позади, а перед ними высилась мрачная, почти черная стена деревьев. Это было Чернолесье-Шептун. Мюнхгаузен с облегчением вздохнул и вытер пот со лба (если бы у баранов был пот, он бы непременно так и сделал). – Уф-ф! Прорвались! Ну что, кикиморская братва, съели?! Не на тех напали! Калиостро опустился на землю рядом с ними. Его перья были влажными от тумана, но глаза горели торжеством. – Да, это было… познавательно, – сказал он. – Теперь я знаю, как звучит «болотный блюз» в исполнении местных примадонн. Не могу сказать, что я в восторге, но опыт, безусловно, интересный. Колючка-Смельчак тоже выглядел довольным. – Мы сделали это! Мы прошли Туманные Болота! Теперь осталась самая малость – Чернолесье-Шептун и Сова-Морока. Мюнхгаузен посмотрел на темную стену леса. Оттуда веяло холодом и какой-то затаенной угрозой. Деревья стояли так плотно, что между ними почти не было просвета. Ветви их переплетались, образуя над головой сплошной темный купол, сквозь который не проникал ни один лучик света. И тишина… Тишина была такой густой и звенящей, что казалось, она давит на уши. Даже птицы здесь не пели. Только ветер тихо шелестел в верхушках деревьев, и этот шелест напоминал чей-то таинственный шепот. – М-да, – протянул Мюнхгаузен, его энтузиазм снова немного поубавился. – Веселое местечко. Прямо как в гостях у троюродной бабушки моего дедушки, овцы Чернорунки Беззубой. У нее тоже в доме всегда было так… тихо и немного жутковато. И пахло сушеными мухоморами. – Не бойся, Мюнхгаузен, – Калиостро ободряюще хлопнул его крылом по спине. – Мы же вместе. А вместе мы – сила! «Один в поле не воин, а трое – уже взвод, способный навести шороху в любом курятнике». Или, в нашем случае, в любом совином дупле. – Главное – не шуметь и не привлекать внимания Совы-Мороки, – предупредил Колючка-Смельчак. – Она не любит, когда нарушают ее покой. И очень не любит незваных гостей. Говорят, у нее по всему лесу расставлены ловушки-заморочки и стражи-пугалки. – Ловушки-заморочки? Стражи-пугалки? – Мюнхгаузен снова оживился. – Это уже интересно! Люблю всякие головоломки и загадки! А стражей мы… ну, мы с ними как-нибудь договоримся! Может, они тоже любят смешные истории? И трое друзей, немного отдохнув после перехода через болото и собравшись с духом, шагнули под темные своды Чернолесья-Шептуна. Приключения продолжались, и самые главные испытания были еще впереди. Но они были готовы. Ведь на кону стоял Легендарный Солнцеблик и исполнение самого заветного желания. А ради этого стоило рискнуть. Даже если придется столкнуться с самой Совой-Морокой и ее колдовскими чарами.Глава Пятая: Шепоты Чернолесья, Ловушки-Заморочки и Встреча с Лешим-Моховиком
Чернолесье-Шептун встретило путников гнетущей тишиной и почти полным отсутствием света. Солнечные лучи, если и пробивались сквозь плотный шатер из переплетенных ветвей, то лишь редкими, тусклыми пятнами, которые тут же тонули в общем сумраке. Земля под ногами была покрыта толстым слоем прелых листьев и мха, так что шаги их были почти бесшумны. Но сам лес, казалось, был живым. Он дышал, шептал, вздыхал. Каждый скрип старого дерева, каждый шорох в кустах, каждый порыв ветра, пронесшийся по верхушкам, звучал как таинственное предупреждение или зловещее предзнаменование. – М-да, – прошептал Мюнхгаузен, опасливо озираясь по сторонам. Его обычная бравада куда-то испарилась. – Атмосферненько. Прямо декорации для фильма ужасов про заблудившихся баранов. Не хватает только музыки тревожной и какого-нибудь чудища, выскакивающего из-за угла. – Не каркай, рогатый паникер, – прошипел Калиостро, который летел чуть впереди, стараясь разглядеть в полумраке хоть какие-то ориентиры. – «Накарканное вороном обычно сбывается с точностью до наоборот, но в данном случае я бы не стал рисковать». Сосредоточься и смотри под ноги. Колючка-Смельчак говорил про ловушки-заморочки. Колючка-Смельчак, который шел след в след за Мюнхгаузеном, то и дело останавливался, принюхивался и внимательно осматривал землю перед собой. – Здесь они, – прошептал он, указывая на едва заметную петлю из тонкой, но прочной лианы, спрятанную под слоем листьев. – Ловушка-хваталка. Наступишь – и окажешься подвешенным за ногу кверху тормашками. Сова-Морока любит такие шуточки. Мюнхгаузен сглотнул и осторожно обошел опасное место. – А еще какие-нибудь… э-э-э… сюрпризы нас тут ждут? – спросил он, стараясь говорить как можно тише, чтобы не нарушать зловещую тишину леса. – Всякие, – ответил Колючка-Смельчак. – Ямы-засыпалки, сети-паутинки, камни-оползни… А еще есть шепчущие кусты. Они нашёптывают путникам всякие глупости, сбивают с пути, заставляют сомневаться в себе и своих друзьях. Не слушайте их. Это все морок совиный. Они шли дальше, предельно осторожно, стараясь не издавать лишнего шума. Лес становился все более густым и мрачным. Деревья здесь были какими-то особенно корявыми и зловещими, их ветви напоминали скрюченные пальцы, готовые схватить неосторожного путника. А шепот… шепот становился все громче и настойчивее. Он доносился отовсюду – из-за деревьев, из-под кустов, сверху, снизу… Казалось, сам лес говорит с ними, пытаясь сбить с толку, запугать, заставить повернуть назад. *«Куда идете, глупые? Зачем тревожите покой Чернолесья? Здесь вам не рады… Возвращайтесь, пока не поздно… Солнцеблик – это выдумка, обман… А Сова-Морока не прощает тех, кто нарушает ее владения…»* Мюнхгаузен затряс головой, пытаясь отогнать навязчивый шепот. – Это… это просто ветер, да? – спросил он неуверенно, глядя на Калиостро. – Или у меня уже… э-э-э… слуховые галлюцинации от вчерашнего Мыслероста? Калиостро, который тоже слышал шепот, но старался не подавать вида, лишь хмыкнул. – «Галлюцинации – это реальность, которую мы отказываемся признавать», – процитировал он очередного своего знакомого, на этот раз – сумасшедшего зайца-философа, который утверждал, что разговаривает с морковками. – Не обращай внимания. Это просто проверка на прочность. Сова-Морока пытается сломить наш дух. Но мы ей не поддадимся, правда? Но шепот становился все более изощренным. Он начал играть на их страхах и сомнениях. *«Мюнхгаузен, ты ведь просто хвастун и враль… Никаких подвигов ты не совершал… Все твои истории – выдумка… А твои друзья смеются над тобой за спиной…»* *«Калиостро, ты считаешь себя мудрым, а на самом деле ты просто старый, облезлый гриф… Твоя магия – это фокусы и обман… Никто не верит в твои предсказания… Ты одинок и никому не нужен…»* *«Колючка-Смельчак, ты такой маленький и слабый… Что ты можешь сделать против могущественной Совы-Мороки? Ты только подвергаешь опасности своих новых друзей… Они бы справились и без тебя… Ты им только мешаешь…»* Мюнхгаузен остановился. Его уши поникли, а на морде отразилось отчаяние. – Может… может, они правы? – пробормотал он. – Может, я действительно просто… бахвал и пустомеля? И все мои приключения – это только плод моего больного воображения? Калиостро, услышав эти слова, резко развернулся и подлетел к Мюнхгаузену. Он схватил барана за рога своими когтями (несильно, но ощутимо) и посмотрел ему прямо в глаза. – А ну-ка, соберись, тряпка! – прошипел он. – Ты – Барон Мюнхгаузен! Самый отважный, самый находчивый и самый… ну, ладно, самый невероятный враль во всем Лесочащобе! И твои истории, может, и приукрашены немного… ну, или много… но в них всегда есть доля правды! И доля отваги! А кто смеется над тобой за спиной, тот просто завидует твоей неуемной фантазии и тяге к приключениям! Потом он повернулся к Колючке-Смельчаку, который тоже выглядел подавленным. – А ты, Колючка-Смельчак, может, и мал ростом, но храбрости у тебя на десятерых! Ты спас нас от Карамельного Пожирателя! И ты знаешь этот лес, как свои пять иголок! Без тебя мы бы здесь давно пропали! Так что не смей слушать этот совиный бред! Слова Калиостро подействовали. Мюнхгаузен встряхнулся, его уши снова приняли боевое положение. Колючка-Смельчак тоже расправил свои иголки и решительно посмотрел вперед. – Спасибо, Калиостро, – сказал Мюнхгаузен, его голос снова обрел уверенность. – Ты настоящий друг! «Друзья познаются в беде, а также тогда, когда тебе шепчут на ухо всякие гадости про них». А вы, шептуны невидимые, – он грозно погрозил копытом в сторону ближайших кустов, – знайте: нас вам не сломить! Мы – команда! И мы идем за Солнцебликом! И найдем его, чего бы нам это ни стоило! Шепот на мгновение стих, словно удивленный такой решимостью. Но потом возобновился с новой силой, на этот раз более зловещий и угрожающий. *«Глупцы… Вы еще пожалеете о своей дерзости… Сова-Морока не прощает… Она ждет вас… И приготовила вам такие… сюрпризы… от которых у вас волосы дыбом встанут… если они у вас, конечно, есть…»* И тут перед ними, словно из-под земли, выросло огромное, корявое дерево, преградив им путь. Его ветви были похожи на костлявые руки, а в дупле, зиявшем, как беззубый рот, светились два красных огонька. – Ну вот, – вздохнул Мюнхгаузен. – Кажется, началось. Это, наверное, один из тех самых… стражей-пугалок? Из дупла раздался скрипучий, древесный голос: – Кто такие? Зачем пожаловали в заповедные владения Великой Совы-Мороки? Не знаете разве, что сюда вход посторонним строжайше воспрещен? Убирайтесь подобру-поздорову, пока целы! Мюнхгаузен, уже не раз сталкивавшийся с говорящими деревьями (в его историях, по крайней мере), не растерялся. – Приветствуем тебя, о страж лесной! – важно произнес он, сделав шаг вперед. – Мы – мирные путники, Барон Мюнхгаузен, мудрейший гриф Калиостро и отважный еж Колючка-Смельчак. Идем мы по очень важному делу – ищем Легендарный Солнцеблик. Слыхал о таком? Дерево-страж хмыкнуло, отчего с его ветвей посыпалась сухая листва. – Солнцеблик, говоришь? Слыхал, как же. Многие его искали. Да только никто не нашел. А большинство так и сгинуло в этих лесах. Сова-Морока не любит, когда ее сокровища ищут. А Солнцеблик – это ее самое главное сокровище. – Сокровище? – удивился Калиостро. – А я думал, это просто легенда. Или артефакт древних. Неужели он действительно существует? И принадлежит Сове-Мороке? – Существует, как же, – проскрипело дерево. – И светит так ярко, что рядом с ним даже ночью светло, как днем. И силу имеет великую. Только вот Сова-Морока его никому не показывает. Прячет в самой глубокой пещере, за семью замками, под охраной самых страшных чудищ. Так что вам, мил люди… то есть, мил звери, его не видать, как своих ушей. Мюнхгаузен нахмурился. – А вот это мы еще посмотрим! Мы не из тех, кто отступает перед трудностями! Может, мы с Совой-Морокой договоримся? Мы ей – смешную историю, а она нам – Солнцеблик? Ну, или хотя бы одним глазком взглянуть? Дерево-страж захохотало. Смех у него был сухой и трескучий, как будто ломались старые ветки. – Договоритесь? С Совой-Морокой? Ну, вы насмешили, право слово! Да она вас на порог не пустит! Сразу в жаб превратит, или в сухие пеньки! Она гостей не любит. Особенно таких настырных, как вы. – А может, ты нам поможешь, уважаемое дерево? – вкрадчиво спросил Калиостро. – Проведешь нас к Сове-Мороке тайными тропами? Мимо ловушек и стражей? А мы тебя отблагодарим. У меня есть, например, отличное удобрение для корней, из помета редких высокогорных орлов. После него деревья растут вдвое быстрее и плодоносят круглый год. Дерево-страж на мгновение задумалось. Предложение было заманчивым. – Удобрение, говоришь? Из орлиного помета? Хм. Это интересно. Я, конечно, страж, и служба у меня такая – никого не пущать. Но Сова-Морока в последнее время стала что-то совсем уж… вредная. То ей не так, это ей не эдак. Всех мухоморами пугает. А мне, может, тоже хочется иногда… ну, пообщаться с кем-нибудь живым, а не только с этими шепчущими кустами да филинами-полуночниками. Оно помолчало, словно взвешивая все «за» и «против». Потом снова заскрипело: – Ладно. Так и быть. Есть тут одна тропка, почти заброшенная. Сова-Морока про нее забыла давно. Я вам ее покажу. Но учтите: если она вас поймает, я ни при чем. Я вас не видел, вы меня не знаете. Договорились? – Договорились! – радостно воскликнул Мюнхгаузен. – Ты настоящее дерево-друг! Мы тебе потом не только удобрение, мы тебе еще и самую лучшую лейку из тыквы-горлянки подарим! Будешь самым политым и удобренным стражем во всем Чернолесье! Дерево-страж крякнуло (если деревья умеют крякать) и медленно отодвинуло одну из своих могучих ветвей, открывая за собой узкий, едва заметный проход в густых зарослях. – Идите туда. Тропка выведет вас прямо к логову Совы-Мороки. Но будьте осторожны. Там вас ждут не только ловушки, но и ее главный помощник – Леший-Моховик. Очень неприятный тип. Любит загадывать загадки, а кто не отгадает – того в мох превращает. – Леший-Моховик? Загадки? – глаза Мюнхгаузена снова загорелись азартом. – Обожаю загадки! Особенно если от них зависит моя дальнейшая судьба! Это так… волнующе! – Спасибо тебе, дерево-страж! – сказал Калиостро, прежде чем шагнуть в открывшийся проход. – Мы твою доброту не забудем. И про удобрение – тоже. И трое друзей скрылись в темном туннеле из сплетенных ветвей. Дерево-страж проводило их взглядом своих красных огоньков, а потом снова вернуло ветвь на место, скрыв тайный проход. «Эх, молодежь, – подумало оно. – Смелые, но глупые. Впрочем, кто знает, может, у них и получится. Сова-Морока давно уже засиделась в своем логове, мхом поросла от скуки. Может, ей и вправду не хватает хорошей компании… или хорошей взбучки». Тем временем Мюнхгаузен, Калиостро и Колючка-Смельчак пробирались по узкой, извилистой тропинке. Здесь было еще темнее и тише, чем в остальном лесу. Казалось, они попали в какой-то другой, подземный мир. Ветки хлестали по лицу, корни цеплялись за ноги, а воздух был спертым и пах прелью и грибами. Внезапно тропинка вывела их на небольшую поляну, заросшую высоким, по пояс, мхом изумрудно-зеленого цвета. Мох этот странно светился в полумраке, испуская слабое, фосфоресцирующее сияние. Посреди поляны стояла коряга, напоминающая своей формой трон. А на троне этом сидело существо. Оно было сплошь покрыто мхом, так что трудно было разобрать, где кончается мох и начинается само существо. Только два маленьких, хитрых глазка, похожих на спелые ягоды брусники, поблескивали из-под нависших мшистых бровей. В руках оно держало длинную, суковатую палку, тоже обросшую мхом. – Кхе-кхе, – прокашлялось существо голосом, напоминающим скрип старого пня. – Кто это тут у нас пожаловал, не спросясь, не кланяясь? В мои мшистые владения? Мюнхгаузен, уже привыкший к встречам с разнообразными лесными обитателями, шагнул вперед. – Приветствуем тебя, о хозяин мхов! Мы – Барон Мюнхгаузен, мудрейший гриф Калиостро и отважный еж Колючка-Смельчак. Ищем дорогу к логову Совы-Мороки. Не подскажешь ли, как туда пройти? Существо хитро прищурило свои брусничные глазки. – К Сове-Мороке, значит? А зачем она вам понадобилась, если не секрет? Уж не Солнцеблик ли ищете, а? – Ну… э-э-э… есть такое дело, – признался Мюнхгаузен. – А что, нельзя? Это ее собственность, да? Мы бы просто… ну, посмотрели бы издалека. И все. Честное баранье! Леший-Моховик (а это был именно он, сомнений не оставалось) усмехнулся, отчего мох на его лице зашевелился. – Посмотреть, говоришь? Наивные… Сова-Морока свои сокровища никому не показывает. А тех, кто пытается их отнять, она… ну, в общем, превращает в очень интересные экспонаты для своей коллекции. У нее там и говорящие грибы есть, и плачущие камни, и даже один бывший король, превращенный в кактус. Очень колючий, между прочим. Мюнхгаузен поежился. Перспектива стать говорящим грибом или колючим кактусом его не очень прельщала. – А может, мы с тобой договоримся, уважаемый Леший-Моховик? – вмешался Калиостро. – Ты нас пропустишь, а мы тебе… ну, например, принесем мешок самых лучших, отборных шишек из Соснового Бора? Или баночку светлячков-фонарщиков, чтобы тебе тут не так темно было? Леший-Моховик почесал свой мшистый подбородок. – Шишки – это хорошо. Светлячки – тоже неплохо. Но я больше люблю… загадки. Вот если отгадаете три мои самые хитрые загадки, тогда, так и быть, пропущу. А не отгадаете… ну, тогда пеняйте на себя. Станете украшением моего мшистого царства. У меня тут как раз не хватает одного барана из мха, одного грифа из мха и одного… ну, ежа из мха тоже можно. Будете стоять и радовать мой глаз. Мюнхгаузен потер копыта. – Загадки! Отлично! Я готов! Задавай свои самые хитрые, Леший-Моховик! Уж мы-то их разгадаем! Правда, друзья? Калиостро и Колючка-Смельчак не выглядели такими же воодушевленными, но выбора у них не было. – Что ж, – сказал Калиостро, – «против лома нет приема, окромя другого лома». А против загадок Лешего – только острый ум и хорошая смекалка. Задавай, мшистый эрудит. Постараемся не ударить в грязь лицом. Или, в данном случае, в мох носом. Леший-Моховик хитро улыбнулся, его брусничные глазки заблестели. – Ну, слушайте тогда первую загадку. *«Без рук, без ног, а по лесу скачет, слезы роняет, а не плачет. Что это?»* Мюнхгаузен наморщил лоб, Колючка-Смельчак сосредоточенно засопел, а Калиостро задумчиво посмотрел наверх, словно ища ответ среди переплетенных ветвей. Загадка была не из легких.Глава Шестая: Загадки Лешего-Моховика, Испытание Смекалки и Путь к Совиному Логову
На поляне, окутанной мистическим свечением мха, воцарилась напряженная тишина. Трое друзей сосредоточенно размышляли над первой загадкой Лешего-Моховика. Мюнхгаузен чесал рогом затылок так энергично, что казалось, вот-вот высечет искру. Колючка-Смельчак зарылся носом в мох, будто пытаясь вынюхать ответ. Калиостро же, медленно расхаживая по поляне, бормотал что-то себе под нос, перебирая варианты. – Без рук, без ног, а по лесу скачет… – размышлял вслух Мюнхгаузен. – Может, это… мячик? Но какие мячики в лесу? Разве что какой-нибудь шалун-бельчонок потерял. И почему он слезы роняет? От горя, что потерялся? – Вряд ли это мячик, – проскрипел Калиостро, не прекращая своих раздумий. – Мячики слез не роняют. Если только они не сделаны из очень чувствительного материала. И потом, «скачет по лесу»… Слишком общо. Это может быть и заяц, у которого, предположим, ампутировали все конечности, но он по какой-то необъяснимой причине продолжает скакать. Но это уже из области черного юмора, а Лешие, как правило, предпочитают более классические варианты. Колючка-Смельчак вдруг поднял свой маленький носик. – А может, это… дождик? Он же без рук, без ног. И когда он идет, то капли скачут по листьям, по земле. А капли – это как слезы. И он не плачет, потому что он – явление природы. Леший-Моховик, который с ехидной ухмылкой наблюдал за их мучениями, хлопнул своей мшистой ладонью по коленке. – Ай да Колючка-Смельчак! Ай да молодец! Угадал! Это действительно дождик! Ну, или, как вариант, град. Но дождик мне больше нравится. Он такой… меланхоличный. Первая загадка отгадана! Но не расслабляйтесь, впереди еще две! И они будут посложнее! Мюнхгаузен с восхищением посмотрел на ежа. – Ну ты даешь, Колючка! Вот это ум! Я бы до такого ни в жисть не додумался! Я все про каких-то одноногих зайцев думал! Калиостро тоже одобрительно кивнул. – Неплохо, колючий друг. Весьма неплохо. Аналитическое мышление у тебя развито на должном уровне. «Мал золотник, да дорог», – как говаривала одна моя знакомая сорока-воровка, когда пыталась умыкнуть у ювелира бриллиантовое колье. Леший-Моховик прокашлялся, привлекая к себе внимание. – Ну что, готовы ко второй загадке? Слушайте внимательно! *«Зимой и летом одним цветом, а в бане краснеет. Что это?»* Мюнхгаузен тут же встрепенулся. – О! Эту я знаю! Это елка! Она же всегда зеленая! А в бане… ну, если ее в баню принести и хорошенько растопить, она, наверное, от жара покраснеет! Или сгорит! Что, в принципе, тоже своего рода покраснение! Леший-Моховик хитро прищурился. – Елка, говоришь? Хм. А ты уверен, баранья твоя голова, что елки в баню носят? Я, конечно, Леший, существо древнее, но о таком обычае не слыхивал. Елки обычно на Новый Год наряжают, а не в парилке жарят. Мюнхгаузен смутился. – Ну… а вдруг это какая-то особая, банная елка? Или это метафора? Типа, «елка стыда», которая краснеет от смущения, когда ее в баню приносят? Калиостро задумчиво потирал клювом подбородок. – Зимой и летом одним цветом… Это действительно наводит на мысль о хвойных деревьях. Но вот «в бане краснеет»… Это сбивает с толку. Если только речь не идет о каком-то особом виде термочувствительной ели, которая меняет цвет при повышении температуры. Но это уже из области генной инженерии, а Лешие, как правило, предпочитают более традиционные загадки. Он прошелся по поляне, его желтые глаза внимательно осматривали окружающий мох, словно он мог подсказать ответ. – А что у нас еще бывает всегда одного цвета? И что может покраснеть в бане? Хм. Может, это… рак? Он же всегда одного цвета, пока его не сварят. А варят его как раз в горячей воде, что можно сравнить с баней. И он становится красным. Леший-Моховик снова хлопнул себя по коленке, да так сильно, что с него посыпалась мшистая пыль. – Ай да гриф! Ай да мудрец! Угадал! Это действительно рак! Ну, или омар, или лобстер – они все из одного семейства краснокожих после бани! Вторая загадка отгадана! Осталась последняя! Самая-самая хитрая! Если и ее отгадаете – путь свободен! А нет – будете у меня мшистыми статуями стоять до скончания веков! Мюнхгаузен с облегчением вздохнул. – Уф-ф! Ну, Калиостро, ты голова! Я бы про раков и не подумал! Я все еще про ту несчастную елку размышлял, которую зачем-то в баню потащили! Леший-Моховик тем временем принял особенно таинственный вид. Он даже понизил голос до шепота, отчего его слова стали звучать еще более зловеще. – Ну, а теперь – третья загадка! Слушайте и трепещите! *«Что принадлежит тебе, но другие пользуются этим чаще, чем ты сам?»* На поляне снова воцарилась тишина. Эта загадка была действительно сложной. Она требовала не столько знаний, сколько логики и умения мыслить нестандартно. Мюнхгаузен нахмурил брови так сильно, что они почти сошлись на переносице. Он перебирал в уме все, что ему принадлежало: рога, шерсть, копыта, мешок с барахлом… Но всем этим он пользовался сам, и довольно часто. Колючка-Смельчак тоже задумался. Ему принадлежали его иголки, его норка, его запасы сушеных ягод… Но и этим он пользовался чаще, чем кто-либо другой. Калиостро медленно ходил по кругу, его взгляд был устремлен куда-то вдаль, сквозь мшистые деревья. Он перебирал в уме абстрактные понятия: время, мысли, идеи… – Что принадлежит тебе… но другие пользуются этим чаще… – бормотал он. – Это должно быть что-то нематериальное. Или что-то, что мы используем не так часто, как окружающие… Внезапно его осенило. Он остановился и посмотрел на Лешего-Моховика. В его желтых глазах блеснула догадка. – Может быть, это… имя? – медленно произнес он. – Имя принадлежит тебе, но другие называют тебя по имени гораздо чаще, чем ты сам себя называешь. Леший-Моховик застыл. Его мшистое лицо вытянулось от удивления. Он несколько раз открыл и закрыл рот, но не смог вымолвить ни слова. Потом он медленно поднялся со своего трона-коряги и подошел к Калиостро. – Как… как ты догадался? – прохрипел он, его голос дрожал от изумления. – Эту загадку мне еще мой прапрадед, Леший-Боровик, загадал! И никто до сих пор не мог ее отгадать! Я думал, она неразгадываема! А ты… ты… Он потрясенно посмотрел на грифа, потом на Мюнхгаузена и Колючку-Смельчака. – Ну, что ж… – вздохнул он, его плечи поникли. – Слово Лешего – закон. Отгадали вы все три загадки. Значит, путь вам открыт. Идите. Сова-Морока ждет вас. Или не ждет. Это уж как повезет. Мюнхгаузен подпрыгнул от радости. – Ура! Мы сделали это! Мы отгадали все загадки! Калиостро, ты гений! Настоящий пернатый Сократ! Калиостро лишь скромно качнул головой. – «Гениальность – это один процент таланта и девяносто девять процентов умения вовремя подслушать правильный ответ», – процитировал он очередного своего знакомого, на этот раз – попугая-плагиатора, который сделал блестящую карьеру, повторяя чужие умные мысли. – Но в данном случае, признаюсь, пришлось немного пошевелить извилинами. Загадка была действительно достойной. Леший-Моховик указал своей мшистой рукой на узкую тропинку, уходившую вглубь леса. – Идите по этой тропе. Она приведет вас прямо к логову Совы-Мороки. Но будьте осторожны. Сова – дама с характером. И очень не любит, когда ей мешают колдовать. Или спать. Или считать свои сокровища. В общем, она много чего не любит. – Спасибо тебе, Леший-Моховик! – сказал Мюнхгаузен, протягивая ему свое копыто для рукопожатия. – Ты хоть и мшистый, но справедливый! А загадки у тебя – просто класс! Мы тебе потом еще придем, новые отгадывать! Если, конечно, из логова Совы-Мороки живыми выберемся. Леший-Моховик пожал копыто барана своей прохладной, влажной лапой. – Удачи вам, путники, – сказал он, и в его брусничных глазках мелькнуло что-то похожее на сочувствие. – Она вам понадобится. Ох, как понадобится… И трое друзей, попрощавшись с Лешим-Моховиком, ступили на тропинку, ведущую к самому сердцу Чернолесья-Шептуна – логову могущественной и загадочной Совы-Мороки. Тропинка была еще более узкой и извилистой, чем предыдущая. Она петляла между огромными, замшелыми валунами, перебиралась через поваленные деревья и ныряла в темные, сырые овраги. Воздух становился все холоднее, а тишина – все более гнетущей. Даже шепот леса здесь почти стих, словно боясь потревожить покой хозяйки этих мест. Внезапно Колючка-Смельчак остановился и принюхался. – Чувствуете? – прошептал он. – Пахнет… совиным пометом и сушеными травами. Мы близко. Действительно, в воздухе появился новый, резкий запах, смешанный с ароматом каких-то неизвестных трав и кореньев. И тут тропинка вывела их на большую, круглую поляну. Посреди поляны рос гигантский, старый дуб. Его ветви были такими огромными и раскидистыми, что образовывали над поляной сплошной зеленый купол. А в стволе дуба, на высоте нескольких метров от земли, зияло огромное дупло, похожее на вход в пещеру. Из дупла исходил слабый, мерцающий свет, и оттуда же доносились тихие, ритмичные звуки, похожие не то на бормотание, не то на пение. – Вот оно, – прошептал Колючка-Смельчак, указывая на дупло. – Логово Совы-Мороки. Мюнхгаузен сглотнул. Дуб выглядел внушительно и немного зловеще. А звуки, доносившиеся из дупла, вызывали мурашки по коже. – Ну что, – сказал он, стараясь, чтобы его голос не дрожал, – кто первый полезет знакомиться с хозяйкой? Может, ты, Калиостро? Ты же с ней вроде как в дальнем родстве? Скажешь, что от троюродной племянницы прабабушки привет принес? Калиостро скептически посмотрел на дупло. – Боюсь, моего родства будет недостаточно, чтобы обеспечить нам теплый прием, – сказал он. – Особенно если учесть, что я понятия не имею, кто эта самая троюродная племянница моей прабабушки. Я это так, для красного словца кикиморе сказал. Но… кто-то должен пойти первым. И, наверное, это должен быть тот, кто умеет летать. То есть, я. Он расправил крылья и, сделав несколько мощных взмахов, подлетел к дуплу. Заглянул внутрь. То, что он увидел, заставило его удивленно присвистнуть (если бы грифы умели свистеть). – Ну, ничего себе, – пробормотал он. – Обстановочка… впечатляет. Похоже на лабораторию безумного алхимика, скрещенную с антикварной лавкой и птичьим гнездом особо крупных размеров. Он обернулся к своим друзьям, которые с нетерпением ждали внизу. – Кажется, хозяйка дома. И она… занята. Колдует, судя по всему. И, похоже, не в очень хорошем настроении. Может, зайдем попозже? Когда у нее настроение улучшится? Годика через два-три? Мюнхгаузен нетерпеливо затопал копытами. – Ну уж нет! Мы столько шли, столько опасностей преодолели! И теперь отступать? Ни за что! Лезем! Все вместе! Посмотрим, что это за Сова-Морока такая, и почему ее все так боятся! И он, недолго думая, начал карабкаться по стволу дуба, цепляясь своими копытами за выступы коры. Колючка-Смельчак, хоть и с некоторым трудом, последовал его примеру, используя свои острые иголки как альпинистское снаряжение. Калиостро только вздохнул и снова влетел в дупло, чтобы встретить своих неугомонных друзей у входа. То, что предстало их взорам внутри, действительно поражало воображение. Дупло было огромным, гораздо больше, чем казалось снаружи. Стены его были увешаны пучками сушеных трав, связками кореньев, черепами мелких животных и птиц. Повсюду стояли глиняные горшки с дымящимися зельями, колбы с разноцветными жидкостями, старинные книги в кожаных переплетах и свитки с таинственными письменами. В центре дупла горел небольшой костер, над которым на треноге висел котел, в котором что-то булькало и пузырилось, испуская странный, резкий запах. А за котлом, на высоком кресле, вырезанном из цельного куска дерева и украшенном перьями и когтями, сидела ОНА. Сова-Морока. Она была огромной, гораздо крупнее любого филина или орла, которых когда-либо видели Мюнхгаузен и Калиостро. Ее перья были темно-серого, почти черного цвета, с редкими белыми пестринами. Голова ее была круглой, с огромными, желтыми, как два блюдца, глазами, которые светились в полумраке недобрым, пронзительным светом. На голове у нее была остроконечная шляпа, сплетенная из сухих веток и украшенная мхом и лишайниками. А в когтистой лапе она держала длинный, черный посох, увенчанный черепом какого-то неизвестного зверя. Сова-Морока медленно помешивала свое варево в котле длинной деревянной ложкой и что-то бормотала себе под нос на непонятном языке. Она, казалось, не замечала незваных гостей, столпившихся у входа в ее жилище. Мюнхгаузен, Калиостро и Колючка-Смельчак застыли на пороге, не решаясь ни войти, ни произнести хоть слово. При виде могущественной колдуньи даже у самого отважного барана в мире слегка задрожали поджилки. Наконец, Сова-Морока перестала мешать свое зелье и медленно повернула голову в их сторону. Ее желтые глаза впились в них таким пристальным, изучающим взглядом, что им стало не по себе. – Ну-с, – проскрипела она голосом, напоминающим скрип старой, несмазанной двери. – Кого это к нам нелегкая занесла? Неужто новые экспонаты для моей коллекции пожаловали? Давненько у меня не было свежих баранов из мха… или грифов, превращенных в говорящие вешалки для шляп. Мюнхгаузен сглотнул, но постарался придать своему голосу как можно больше уверенности. – Приветствуем тебя, о Великая и Мудрая Сова-Морока! – произнес он, сделав неуклюжий поклон. – Мы – мирные путники, Барон Мюнхгаузен… – Знаю, знаю, – перебила его Сова, нетерпеливо махнув когтистой лапой. – Барон-враль, гриф-шарлатан и еж-самоубийца. Слыхала я о вас. Весь лес гудит о ваших… подвигах. Особенно после того, как вы отделали моего дальнего родственничка, Карамельного Пожирателя. Он, конечно, был тот еще гурман-извращенец, но все-таки родня. Она снова уставилась на них своими пронзительными глазами. – Так что же привело вас в мое скромное жилище? Уж не за Солнцебликом ли пожаловали, а? Мюнхгаузен, Калиостро и Колючка-Смельчак переглянулись. Кажется, их намерения были разгаданы еще до того, как они успели их озвучить. – Ну… э-э-э… да, – признался Мюнхгаузен, чувствуя себя школьником, пойманным на горячем. – За ним самым. Мы слышали, он у вас… хранится. Мы бы просто… хотели на него посмотреть. Одним глазком. И все. Честное-пречестное баранье! Сова-Морока издала звук, похожий не то на смех, не то на уханье. – Посмотреть, говоришь? Наивные вы, как новорожденные птенцы. Солнцеблик – это не игрушка, чтобы на него глазеть. Это могущественный артефакт, обладающий великой силой. И он принадлежит мне. По праву. Я его нашла, я его храню, и я решаю, что с ним делать. А всяким проходимцам вроде вас до него и дела быть не должно. Она встала со своего кресла, и все трое невольно отступили на шаг. Сова-Морока была действительно огромной и внушала трепет. – Так что убирайтесь отсюда, пока я не передумала и не превратила вас… ну, скажем, в очень симпатичные садовые пугала. У меня как раз на огороде морковка поспевает, а скворцы-нахалы совсем обнаглели. Но Мюнхгаузен не был бы Мюнхгаузеном, если бы так легко сдался. – Но, уважаемая Сова-Морока! – взмолился он. – Мы проделали такой долгий и опасный путь! Мы сражались с Карамельным Пожирателем, перехитрили кикимор болотных, отгадали загадки Лешего-Моховика! Неужели все это зря? Неужели вы не можете… ну, хотя бы в виде исключения… показать нам Солнцеблик? Мы никому не расскажем! Будем молчать, как рыбы об лед! Сова-Морока на мгновение задумалась. В ее желтых глазах мелькнул какой-то странный огонек. – Хм, – протянула она. – Отгадали загадки Лешего, говоришь? Все три? Даже ту, про имя? Ну, это уже интересно. Леший – старый хрыч, но загадки у него бывают… заковыристые. Ладно. Так и быть. Раз уж вы такие настырные и… сообразительные, я, может быть, и покажу вам Солнцеблик. Но! При одном условии. Мюнхгаузен, Калиостро и Колючка-Смельчак затаили дыхание. – Какое условие? – спросил Калиостро, стараясь сохранять спокойствие, хотя его сердце (если бы у грифов было сердце, как у людей) колотилось, как сумасшедшее. Сова-Морока хитро прищурилась. – Условие простое. Вы должны будете выполнить для меня одно небольшое поручение. Пустяковое, можно сказать. Но очень для меня важное. Если справитесь – увидите Солнцеблик. И, может быть, даже сможете загадать одно желание. А если нет… ну, тогда пеняйте на себя. Коллекция садовых пугал у меня всегда нуждается в пополнении. Она сделала паузу, наслаждаясь произведенным эффектом. – Ну что, согласны? Мюнхгаузен, Калиостро и Колючка-Смельчак снова переглянулись. Предложение было рискованным, но и награда обещала быть велика. Солнцеблик! Исполнение желания! Ради такого стоило рискнуть. – Мы согласны! – решительно заявил Мюнхгаузен. – Говорите, что нужно сделать, о Великая Сова-Морока! Мы готовы на все! Ну, или почти на все. Сова-Морока удовлетворенно кивнула. – Вот это я понимаю – деловой подход, – сказала она. – А то все эти ваши «посмотреть одним глазком»… Детский сад, честное совиное. Ну, слушайте тогда мое поручение… И она начала рассказывать. А Мюнхгаузен, Калиостро и Колючка-Смельчак слушали, затаив дыхание, понимая, что их приключения в Чернолесье-Шептуне только начинаются. И что встреча с Совой-Морокой – это еще не конец, а, возможно, только начало самых невероятных и опасных испытаний на их пути к Легендарному Солнцеблику.Глава Седьмая: Поручение Совы-Мороки, Жаба-Квакунька и Поиски Луноцвета-Шелкопряда
Сова-Морока уселась обратно в свое скрипучее кресло, скрестила когтистые лапы на своей могучей груди и внимательно посмотрела на троицу искателей приключений. Ее желтые глаза, казалось, проникали в самые потаенные уголки их душ. – Итак, мое поручение, – начала она своим скрипучим голосом, который, однако, не лишен был некоторой властности, – на первый взгляд, может показаться вам простым. Но не обманывайтесь. В нашем Лесочащобе даже самые простые вещи могут обернуться большими неприятностями. Особенно для таких… э-э-э… неординарных личностей, как вы. Она сделала паузу, словно давая им время осознать всю серьезность момента. – Дело в том, – продолжила Сова, – что для одного моего очень важного колдовского зелья мне не хватает одного редкого ингредиента. Называется он Луноцвет-Шелкопряд. Это такой цветок, который распускается только в полнолуние, и только в одном-единственном месте во всем Лесочащобе – на Лысой Горе, что за Змеиным Оврагом. Мюнхгаузен, Калиостро и Колючка-Смельчак переглянулись. Лысая Гора? Змеиный Овраг? Звучало не очень дружелюбно. – А почему вы сами не можете его достать, уважаемая Сова-Морока? – осмелился спросить Калиостро. – Вы же такая могущественная колдунья. Наверняка, у вас есть какие-нибудь… ну, скажем, летающие ступы или ковры-самолеты? Сова-Морока недовольно фыркнула. – Если бы все было так просто, я бы вас не просила, пернатый умник, – проворчала она. – Во-первых, моя последняя летающая ступа развалилась на запчасти еще в прошлом году, когда я пыталась обогнать на ней стаю диких гусей-мигрантов. А ковер-самолет у меня съела моль-ковроедка, будь она неладна. Во-вторых, и это самое главное, на Лысой Горе обитает одна очень… э-э-э… капризная особа. Жаба-Квакунька. Она считает Лысую Гору своей собственностью и никого туда не пускает. Особенно меня. У нас с ней, так сказать, давние творческие разногласия. Она помолчала, потом добавила с плохо скрываемым раздражением: – Эта Квакунька – та еще штучка. Размером она, конечно, не велика, но яду у нее столько, что хватит отравить целое стадо слонов. И характер… прескверный. Чуть что не по ней – сразу начинает плеваться ядом и квакать так, что уши закладывает. А еще она очень любит… загадывать загадки. Похлеще Лешего-Моховика. И если не отгадаешь – превращает в мухомор. У нее там уже целая поляна мухоморов-неудачников. Мюнхгаузен поежился. Еще одна любительница загадок, да еще и с ядовитым характером. Это уже становилось традицией в их походе. – Так вот, – продолжала Сова-Морока, – ваше задание – отправиться на Лысую Гору, найти там Жабу-Квакуньку, как-то с ней договориться (или перехитрить, или… ну, в общем, это уже ваши проблемы), сорвать три цветка Луноцвета-Шелкопряда и принести их мне. Целыми и невредимыми. И учтите, Луноцвет очень нежный. Его нужно срывать аккуратно, на рассвете, когда на нем еще лежит роса, и нести в специальном мешочке из паутины, который я вам дам. Она порылась где-то в складках своих перьев и извлекла на свет маленький, почти невесомый мешочек, сплетенный из тончайших серебристых нитей. – Вот. В него положите цветы. И поторопитесь. Полнолуние будет уже послезавтра. Если не успеете – зелье мое пропадет, а вы… ну, вы помните про коллекцию садовых пугал. Мюнхгаузен, Калиостро и Колючка-Смельчак молча смотрели на мешочек. Задание казалось невыполнимым. Лысая Гора, Змеиный Овраг, ядовитая Жаба-Квакунька с ее загадками… И все это ради трех цветочков для какого-то колдовского зелья. – А… а что это за зелье такое важное, если не секрет? – робко спросил Мюнхгаузен. – Может, оно для чего-то хорошего? Типа, чтобы в Лесочащобе всегда была хорошая погода и много вкусной травы? Сова-Морока хитро прищурилась. – Это зелье, мой любопытный баран, для очень важного дела. Оно поможет мне… э-э-э… ну, скажем так, навести порядок в некоторых запущенных уголках нашего Лесочащобы. И, возможно, избавиться от некоторых особо назойливых личностей. Но это уже не ваше дело. Ваше дело – принести мне цветы. И тогда, возможно, я и расскажу вам, для чего они нужны. А может, и не расскажу. Это будет зависеть от моего настроения. Она встала, давая понять, что аудиенция окончена. – Ну что, все поняли? Вопросы есть? Если нет – то вперед, на поиски Луноцвета! И помните: время не ждет! А я… я буду ждать вас здесь. С нетерпением. И с уже заготовленными этикетками для новых экспонатов моей коллекции. Мюнхгаузен, Калиостро и Колючка-Смельчак, не сговариваясь, попятились к выходу из дупла. Перспектива стать садовым пугалом или говорящей вешалкой для шляп как-то не вдохновляла их на дальнейшие расспросы. – Мы… мы все поняли, уважаемая Сова-Морока, – пролепетал Мюнхгаузен. – Уже идем. Искать… этот… Луноцвет-Шелкопряд. И Жабу-Квакуньку. И… удачи нам всем. Они выбрались из дупла и спрыгнули на землю. Калиостро взял у Мюнхгаузена паутинный мешочек и аккуратно спрятал его в свою суму. – Ну что, друзья, – сказал он, стараясь придать своему голосу бодрости, хотя на душе у него скребли кошки (или, в его случае, мыши-полевки), – кажется, наши приключения приобретают новый, еще более захватывающий оборот. «Не успели вылезти из одного болота, как тут же угодили в другое, еще более глубокое и вонючее», – как говаривал один мой знакомый бегемот-пессимист. – Лысая Гора… Змеиный Овраг… Жаба-Квакунька… – Колючка-Смельчак задумчиво почесал свой нос. – Я слышал об этих местах. Очень нехорошие места. Особенно Змеиный Овраг. Там, говорят, змеи кишмя кишат. И все ядовитые. А на Лысой Горе всегда дует сильный ветер, и камни с неба падают. Мюнхгаузен вздохнул. – Да уж, веселое путешествие нам предстоит. Прямо как в той моей истории, когда я летал на Луну верхом на ядре, а потом возвращался обратно на гигантском пауке, который плел свою паутину между звездами. Только там хотя бы паук был дружелюбный. А тут – сплошные ядовитые жабы и змеи. – Не вешать нос, друзья! – Калиостро постарался приободрить своих спутников. – Мы же команда! Мы справимся! «Дорогу осилит идущий, а если он еще и летящий, то вообще замечательно». Главное – разработать правильную стратегию. И не попадаться на удочку этой Квакуньке с ее загадками. У нас уже есть опыт общения с любителями головоломок. Они посовещались и решили не терять времени даром. До полнолуния оставалось всего два дня, а путь предстоял неблизкий и опасный. Колючка-Смельчак, как самый знающий местные тропы, вызвался быть проводником. Калиостро, как самый зоркий, должен был вести разведку с воздуха. А Мюнхгаузен… Мюнхгаузен должен был быть Мюнхгаузеном – то есть, источником неиссякаемого оптимизма, невероятных идей и, если понадобится, грубой бараньей силы. Они двинулись в путь, покинув мрачное Чернолесье-Шептун и направившись на юг, в сторону Змеиного Оврага. Лес здесь был уже не таким густым и темным, но все равно таил в себе множество опасностей. То и дело им попадались следы каких-то хищников, или раздавались подозрительные шорохи в кустах. Но они шли вперед, подгоняемые необходимостью выполнить поручение Совы-Мороки и надеждой увидеть Легендарный Солнцеблик. К вечеру первого дня они добрались до Змеиного Оврага. Это было действительно жуткое место. Глубокий, извилистый каньон, по дну которого протекал мутный ручей. Склоны оврага были усеяны камнями и редкими, колючими кустарниками. И повсюду… повсюду были змеи. Они грелись на камнях, свисали с ветвей кустов, шуршали в траве. Большие и маленькие, разноцветные и однотонные, они, казалось, заполнили собой все пространство. И от них исходил тихий, но очень неприятный шипящий звук. Мюнхгаузен сглотнул. Он не очень любил змей. Особенно ядовитых. – М-м-м-может, мы… э-э-э… обойдем этот овражек стороной? – предложил он неуверенно. – Ну, там, по верху как-нибудь? Или, может, Калиостро нас перенесет на другой берег? По одному? Калиостро, который парил над оврагом, покачал головой. – Обойти не получится. Овраг слишком длинный и извилистый. А перенести вас я не смогу – слишком тяжело. Да и змеи здесь, похоже, не только на земле, но и в воздухе летают. Ну, не совсем летают, а прыгают с ветки на ветку. Я уже видел парочку особо крупных экземпляров, которые с интересом на меня поглядывали. – Значит, придется идти прямо через овраг, – вздохнул Колючка-Смельчак. – Главное – не наступать на змей и не делать резких движений. И смотреть в оба. Они очень любят прятаться под камнями и в высокой траве. Они начали спуск в овраг. Шли очень медленно, осторожно, стараясь не издавать лишнего шума. Змеи, казалось, не обращали на них внимания, продолжая заниматься своими змеиными делами. Но их холодные, немигающие глаза следили за каждым движением путников. Внезапно одна из змей, большая, зеленая, с ромбическим узором на спине, подняла голову и зашипела, обращаясь не то к ним, не то к своим сородичам. – Ш-ш-што вам здес-сь надо, ш-ш-штранники? Не знаете раз-зве, ш-ш-што это наш-ша территория? Убирайтес-сь отс-сюда, пока целы! Мюнхгаузен от неожиданности подпрыгнул и едва не наступил на другую змею, поменьше, но не менее ядовитую на вид. – Ой! Говорящая змея! – прошептал он. – Я, конечно, слышал о таких, но никогда не видел! Интересно, а она тоже загадки загадывает? Калиостро, который опустился на большой камень рядом с говорящей змеей, вежливо кивнул ей. – Приветствуем тебя, о хозяйка (или хозяин?) Змеиного Оврага, – сказал он. – Мы мирные путники, идем на Лысую Гору по очень важному делу. Не могли бы вы разрешить нам пройти через ваши владения? Мы обещаем не причинять вам никакого вреда и не наступать на хвосты вашим… э-э-э… подданным. Зеленая змея медленно покачала головой, ее язык быстро-быстро замелькал. – На Лыс-сую Гору, говориш-шь? К Жабе-Квакуньке, небос-сь? Ох, не завидую я вам. Эта Квакунька – та еще з-змея подколодная… то ес-сть, жаба подколодная. Многих она в мухоморы превратила. Но… ес-сли вы так прош-сите… Пожалуй, я раз-зреш-шу вам пройти. Но при одном ус-словии. Мюнхгаузен застонал. – Опять условие! Да что ж это такое! Прямо не поход за Солнцебликом, а сплошное выполнение чужих поручений и отгадывание загадок! Змея проигнорировала его реплику и продолжала, обращаясь к Калиостро: – Ус-словие прос-стое. Вы долж-жны принес-сти мне одну вещ-щь. Маленькую, но очень для меня ценную. У Жабы-Квакуньки ес-сть такой… амулет. Из лунного камня, в форме полумес-сяца. Она его нос-сит на ш-шее на ш-шелковом ш-шнурке. Вот ес-сли вы принес-сете мне этот амулет, я пропуш-шу вас через овраг без-з проблем. И даже дам в провожатые пару с-самых ловких з-змееныш-шей, чтобы вас никто не тронул. А ес-сли нет… ну, тогда пеняйте на с-себя. Мои подданные с-сегодня еще не обедали. Калиостро на мгновение задумался. С одной стороны, воровать амулеты у ядовитых жаб – не самое приятное занятие. С другой – перспектива стать обедом для целого оврага голодных змей тоже не радовала. – А зачем тебе этот амулет, если не секрет? – спросил он. – Он что, волшебный? Змея хитро прищурила свои немигающие глаза. – Это уже не ваш-ше дело, пернатый, – прошипела она. – Скаж-жу только, что этот амулет когда-то принадлежал моей прапрабабуш-шке, Великой Гадюке-Царице. А эта Квакунька его у нее… ну, скажем так, позаимствовала. И не вернула. Так что я прос-сто хочу вернуть с-свое. Ну что, с-соглас-сны? Калиостро посмотрел на своих друзей. Мюнхгаузен выглядел испуганным, но решительным. Колючка-Смельчак – сосредоточенным и немного встревоженным. – Что ж, – вздохнул Калиостро, – кажется, у нас нет выбора. «Из двух зол выбирают то, которое сулит меньше укусов», – как говаривал один мой знакомый мангуст, когда ему предложили сразиться либо с коброй, либо с разъяренной тещей. Мы согласны. Постараемся достать для вас этот амулет. Змея удовлетворенно кивнула. – Вот и отлично. Тогда идите. И помните: у вас не так много времени. Жаба-Квакунька очень не любит, когда у нее что-то пропадает. Особенно ее любимые побрякуш-шки. И трое друзей, получив еще одно непростое задание, отправились дальше, через кишащий змеями овраг, к подножию Лысой Горы. Приключения становились все более запутанными и опасными. Но они не унывали. Ведь впереди их ждал Луноцвет-Шелкопряд, ядовитая Жаба-Квакунька с ее загадками и, возможно, Легендарный Солнцеблик. А это стоило того, чтобы рискнуть. Даже если придется стать похитителями жабьих амулетов.Глава Восьмая: Лысая Гора, Ядовитые Загадки Жабы-Квакуньки и Похищение Амулета
Путь через Змеиный Овраг, на удивление, прошел без особых происшествий. Змеи, получив обещание вернуть им фамильный амулет, не только не нападали на путников, но даже как-то дружелюбно поглядывали на них, словно желая удачи. Некоторые, особо любопытные, даже провожали их часть пути, перешептываясь между собой на своем змеином языке. Наконец, овраг остался позади, и перед друзьями открылся вид на Лысую Гору. Она действительно была лысой – ни одного деревца, ни одного кустика, только голые, серые камни, уходящие круто вверх, к самой вершине, окутанной облаками. И ветер… Ветер здесь дул с такой силой, что, казалось, вот-вот снесет их обратно в овраг. – М-да, – пробормотал Мюнхгаузен, придерживая свой мешок, который так и норовил улететь. – Веселое местечко. Прямо как на Северном Полюсе, куда я однажды плавал на льдине в компании белых медведей-философов. Только там хотя бы снег был мягкий, а тут – одни камни. – Не унывай, рогатый оптимист, – Калиостро, который с трудом удерживался в воздухе против сильного ветра, пытался его приободрить. – «Чем выше гора, тем красивее вид с вершины». Если, конечно, мы до нее доберемся. И если там не будет слишком туманно. Колючка-Смельчак, который едва не улетел вместе с порывом ветра, крепко вцепился иголками в штанину Мюнхгаузена (на этот раз у барана действительно были самодельные штаны из оленьей шкуры, которые он смастерил для защиты от холода и колючек). – Нам нужно найти тропинку, – пропищал он, перекрикивая вой ветра. – Говорят, на Лысую Гору ведет только одна тропа, очень узкая и опасная. И ее охраняет сама Жаба-Квакунька. Они начали подъем. Идти было очень трудно. Камни осыпались из-под ног, ветер так и норовил сбить с пути, а воздух становился все более разреженным. Но они упорно карабкались вверх, подгоняемые необходимостью выполнить поручение Совы-Мороки и обещание, данное змеям. Наконец, после нескольких часов изнурительного подъема, они увидели ее. Тропинку. Она была действительно очень узкой, едва заметной среди камней, и вела к небольшой пещере, темневшей на склоне горы. А перед входом в пещеру, на большом плоском камне, сидела ОНА. Жаба-Квакунька. Она была огромной. Гораздо больше любой жабы, которую когда-либо видели Мюнхгаузен и его друзья. Ее кожа была бородавчатой, темно-зеленого, почти черного цвета, с желтыми пятнами. Глаза – большие, выпуклые, с вертикальными зрачками – недобро поблескивали в полумраке. А на ее толстой, короткой шее, на шелковом шнурке, висел тот самый амулет из лунного камня в форме полумесяца. Жаба-Квакунька, казалось, дремала, издавая тихие, булькающие звуки. Но когда путники приблизились, она резко открыла глаза и уставилась на них. – Ква-а-а? – протянула она голосом, напоминающим одновременно и кваканье, и рычание. – Кого это ко мне нелегкая принесла? Неужто новые кандидаты в мухоморы пожаловали? Давненько у меня не было пополнения в коллекции. Мюнхгаузен, Калиостро и Колючка-Смельчак остановились на безопасном расстоянии. Вид у Жабы-Квакуньки был весьма устрашающим. А от нее исходил слабый, но очень неприятный запах, напоминающий смесь болотной тины и чего-то кислого. – Приветствуем тебя, о Великая и Ужас… то есть, Уважаемая Жаба-Квакунька! – произнес Мюнхгаузен, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более дружелюбно. – Мы – мирные путники, Барон Мюнхгаузен, мудрейший гриф Калиостро и отважный еж Колючка-Смельчак. Идем мы по очень важному делу – ищем Луноцвет-Шелкопряд. Слыхала о таком? Жаба-Квакунька хмыкнула (если жабы умеют хмыкать). – Луноцвет, говорите? Ква-ха-ха! Слыхала, как же. Многие его ищут. Да только не все находят. А те, кто находят, не всегда уносят. Он ведь растет на моей горе. А я, знаете ли, очень не люблю, когда по моей горе всякие проходимцы шастают и мои цветочки рвут. Она хитро прищурила свои выпуклые глаза. – Но… так и быть. Раз уж вы такие смелые (или глупые?), что добрались сюда, я, может быть, и разрешу вам сорвать пару-тройку цветочков. Но! При одном условии. Мюнхгаузен тяжело вздохнул. – Опять условие! Да сколько можно! У меня уже такое чувство, что я не барон, а мальчик на побегушках у всего Лесочащобы! Жаба-Квакунька проигнорировала его возмущение. – Условие простое, – проквакала она. – Вы должны отгадать три мои самые хитрые загадки. Отгадаете – берите свои цветочки и убирайтесь восвояси. А не отгадаете… ну, тогда пеняйте на себя. У меня как раз есть свободное местечко на мухоморной полянке. Очень живописное, с видом на Змеиный Овраг. Калиостро выступил вперед. – Что ж, уважаемая Жаба-Квакунька, – сказал он своим обычным спокойным тоном, – мы уже имеем некоторый опыт в отгадывании загадок лесных обитателей. Так что, пожалуй, мы готовы принять ваш вызов. Задавайте свои самые хитрые. Постараемся не разочаровать вас. И не пополнить вашу коллекцию мухоморов. Жаба-Квакунька удовлетворенно кивнула. – Ква-к-хорошо! Люблю смельчаков! Особенно когда они потом так забавно превращаются в грибочки! Ну, слушайте первую загадку! *«Что можно увидеть с закрытыми глазами?»* Мюнхгаузен тут же наморщил лоб. Загадка была короткой, но какой-то… подковыристой. – С закрытыми глазами? Хм. Может, это… темнота? Когда глаза закрываешь, сразу темно становится. Жаба-Квакунька хихикнула своим булькающим смехом. – Темнота? Ква-ха-ха! Банально, барон, банально! Хотя… доля правды в этом есть. Но я имела в виду кое-что другое. Более… интересное. Колючка-Смельчак, который все это время сосредоточенно думал, вдруг пискнул: – А может, это… сон? Когда мы спим, глаза у нас закрыты, а мы видим сны! Жаба-Квакунька хлопнула себя по бородавчатому брюху. – Ква-ай да Колючка! Ква-ай да умница! Угадал! Это действительно сон! Первая загадка отгадана! Но не радуйтесь раньше времени! Впереди еще две! И они будут посложнее! Она откашлялась и приняла еще более важный вид. – Слушайте вторую загадку! *«Что всегда идет, но никогда не приходит?»* Мюнхгаузен снова погрузился в раздумья. Идет, но не приходит… Это что-то странное. – Может, это… поезд? Он же всегда идет по рельсам. Но если он идет мимо, то он как бы и не приходит к тебе. Жаба-Квакунька снова хихикнула. – Поезд? Ква-ха-ха! А ты, барон, я смотрю, любитель всяких механизмов! Только вот откуда в нашем Лесочащобе поезда? У нас тут даже телеги – и то редкость. Нет, это не поезд. Думайте лучше! Калиостро, который до этого молча наблюдал за происходящим, вдруг поднял голову. – А может быть, это… время? – медленно произнес он. – Время всегда идет, течет, но оно никогда не приходит в какую-то конечную точку. Оно бесконечно. Жаба-Квакунька на мгновение застыла, ее выпуклые глаза уставились на грифа. – Ква-а-а… – протянула она. – А ты, пернатый, я смотрю, не так-то прост. Угадал. Это действительно время. Ну, или, как вариант, дождь. Он тоже идет, но если ты под крышей, то он к тебе не приходит. Но время мне нравится больше. Оно такое… философское. Вторая загадка отгадана! Осталась последняя! Самая-самая хитрая! Если и ее отгадаете – цветочки ваши! А нет… ну, вы помните про мухоморы. Она сделала паузу, наслаждаясь напряжением, повисшим в воздухе. Потом проквакала: – Слушайте и трепещите! Третья загадка! *«У какого слона нет хобота?»* Мюнхгаузен озадаченно почесал рогом за ухом. – Слон без хобота? Это как? Разве такие бывают? Может, это какой-то… игрушечный слон? Или нарисованный? Жаба-Квакунька хитро улыбнулась. – Игрушечный? Нарисованный? Ква-ха-ха! А ты, барон, оказывается, не только враль, но и фантазер! Нет, это настоящий слон! Но хобота у него нет! Думайте, думайте! Время идет! А мухоморы ждут! Калиостро и Колючка-Смельчак тоже были в замешательстве. Загадка казалась неразрешимой. Слон без хобота… Это противоречило всем известным им фактам о слонах. Внезапно Калиостро вспомнил одну старую детскую загадку-шутку, которую ему когда-то рассказал один знакомый попугай-балагур. – А может быть, это… шахматный слон? – неуверенно предположил он. – У него же нет хобота. Он просто фигура на доске. Жаба-Квакунька так и подпрыгнула на своем камне от удивления. – Ква-а-а-а!!! – взревела она так, что у Мюнхгаузена заложило уши. – Как?! Как ты догадался?! Эту загадку мне еще моя прапрабабушка, Великая Жаба-Императрица, загадала! И никто до сих пор не мог ее отгадать! Я думала, она неразгадываема! А ты… ты… Она потрясенно смотрела на Калиостро, ее выпуклые глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит. Потом она тяжело вздохнула, и ее плечи (если у жаб есть плечи) поникли. – Ква-к-ладно… Слово Жабы – закон. Отгадали вы все три загадки. Значит, цветочки ваши. Идите вон туда, – она махнула своей короткой, толстой лапой в сторону небольшой лощины, скрытой за камнями, – там растет Луноцвет-Шелкопряд. Сорвите три цветка, не больше. И убирайтесь с моей горы. И чтобы я вас здесь больше не видела! Мюнхгаузен, Калиостро и Колючка-Смельчак с облегчением вздохнули. Они сделали это! Они отгадали все загадки ядовитой Жабы-Квакуньки! – Спасибо тебе, уважаемая Жаба-Квакунька! – сказал Мюнхгаузен, кланяясь. – Ты хоть и строгая, но справедливая! А загадки у тебя – просто блеск! Мы тебе потом еще придем, новые отгадывать! Если, конечно, ты нас не превратишь в мухоморы раньше времени. Жаба-Квакунька только фыркнула и отвернулась, давая понять, что аудиенция окончена. Трое друзей поспешили в указанную лощину. И действительно, там, в полумраке, защищенные от ветра и посторонних глаз, росли они – цветы Луноцвета-Шелкопряда. Они были необычайно красивы – нежно-голубые, с серебристыми прожилками, и от них исходило слабое, жемчужное сияние. На лепестках их дрожали капельки росы, переливаясь всеми цветами радуги. Калиостро осторожно сорвал три самых крупных цветка и аккуратно уложил их в паутинный мешочек, который дала им Сова-Морока. – Ну вот, – сказал он, с удовлетворением глядя на свою добычу. – Задание Совы-Мороки выполнено. Теперь осталось только… э-э-э… выполнить обещание, данное змеям. Он посмотрел на Жабу-Квакуньку, которая все еще сидела на своем камне, отвернувшись от них и что-то сердито бормоча себе под нос. Амулет из лунного камня все так же висел у нее на шее, призывно поблескивая в полумраке. – Так, – прошептал Калиостро своим друзьям, – теперь нам нужен план. Как незаметно стащить у этой Квакуньки ее побрякушку? И желательно так, чтобы она нас не заметила. И не оплевала ядом. Мюнхгаузен задумался. – Может, мы ее отвлечем? – предложил он. – Я, например, расскажу ей свою самую смешную историю. Про то, как я однажды поймал на удочку кита, а он оказался подводной лодкой, полной говорящих селедок. Она заслушается, а вы тем временем… чик-чик – и амулетик у нас! Калиостро покачал головой. – Боюсь, твои истории, барон, могут произвести на нее обратный эффект. Она либо не поверит и разозлится, либо поверит и… тоже разозлится. От такой особы можно чего угодно ожидать. Нет, нам нужен более тонкий подход. И тут Колючка-Смельчак, который все это время внимательно наблюдал за Жабой-Квакунькой, тихонько пискнул: – А я, кажется, придумал! Смотрите, она сидит на самом краю камня. И под камнем – небольшая расщелина. Если я незаметно подползу туда и… ну, скажем, сильно уколю ее в… э-э-э… мягкое место, она от неожиданности подпрыгнет. Амулет качнется, и, может быть, его можно будет как-то… подцепить? Калиостро и Мюнхгаузен переглянулись. План был рискованным, но, пожалуй, единственно возможным. – Что ж, – сказал Калиостро, – «попытка не пытка, а отказ от попытки – уже пытка совестью». Давай, Колючка, действуй. А мы будем наготове. Колючка-Смельчак, маленький, но отважный, незаметно, как мышка, проскользнул под камень, на котором сидела Жаба-Квакунька. Мюнхгаузен и Калиостро затаили дыхание. Через мгновение раздался оглушительный «КВА-А-А-А!!!», от которого, казалось, задрожала вся Лысая Гора. Жаба-Квакунька подпрыгнула на своем камне так высоко, что едва не улетела в пропасть. Амулет на ее шее сильно качнулся. В этот самый момент Калиостро, который заранее приготовил длинную, тонкую веточку с крючком на конце, метким движением подцепил шелковый шнурок и рванул на себя. Амулет соскользнул с шеи ошарашенной Жабы и упал прямо в подставленные копыта Мюнхгаузена. – Есть! – прошептал Мюнхгаузен, быстро пряча амулет в свой мешок. Жаба-Квакунька, тем временем, приземлилась обратно на камень и с яростью озиралась по сторонам, пытаясь понять, что произошло. – Ква-а-а?! Кто?! Кто посмел?! – ревела она, ее бородавчатая кожа пошла красными пятнами от злости. Но Мюнхгаузен, Калиостро и Колючка-Смельчак уже неслись вниз по склону Лысой Горы со всей возможной скоростью, не разбирая дороги. За спиной у них раздавались яростные кваканья и проклятия Жабы-Квакуньки, но они не обращали на них внимания. Главное – они выполнили оба задания! И цветы для Совы-Мороки достали, и амулет для змей раздобыли! Теперь оставалось только вернуться в Чернолесье-Шептун, отдать цветы колдунье и, наконец, увидеть Легендарный Солнцеблик. И, может быть, даже загадать то самое, заветное желание. Приключения продолжались, и, казалось, они становились все более захватывающими и непредсказуемыми. Но друзья были готовы ко всему. Ведь они были – Мюнхгаузен, Калиостро и Колючка-Смельчак! Непобедимая команда искателей приключений!Глава Девятая: Возвращение в Чернолесье, Обмен Цветов на Обещание и Тайна Солнцеблика
Обратный путь через Змеиный Овраг прошел на удивление быстро и гладко. Говорящая зеленая змея, получив свой фамильный амулет из лунного камня, была так рада, что не только пропустила путников без всяких проволочек, но и дала им в провожатые двух самых шустрых и сообразительных змеенышей. Те, извиваясь и шурша, расчищали дорогу перед Мюнхгаузеном и Колючкой-Смельчаком, отгоняя своих менее дружелюбных сородичей, а Калиостро гордо парил сверху, чувствуя себя предводителем небольшого, но очень экзотического эскорта. К вечеру следующего дня, изрядно уставшие, но довольные, друзья снова стояли перед гигантским дубом, в котором обитала Сова-Морока. Из дупла все так же исходил мерцающий свет и доносились тихие, ритмичные звуки колдовского бормотания. – Ну что, – сказал Мюнхгаузен, поправляя свой мешок, в котором теперь, помимо всякого барахла, лежал еще и драгоценный паутинный мешочек с Луноцветом-Шелкопрядом, – пойдем обрадуем нашу пернатую колдунью? Надеюсь, она сдержит свое обещание и покажет нам Солнцеблик. А то я уже так устал от всех этих приключений, что мне хочется только одного – лечь на мягкую травку и спать целую неделю. Калиостро, который тоже порядком вымотался, но старался не подавать вида, кивнул. – «Обещанного три года ждут, а если обещает колдунья – то и все тридцать три», – процитировал он очередную народную мудрость, которую, скорее всего, сам же и выдумал. – Но будем надеяться на лучшее. В конце концов, мы выполнили ее поручение. И цветы принесли. Так что у нее нет причин нас обманывать. Если, конечно, она не какая-нибудь особо коварная и злопамятная Сова. Они снова полезли в дупло. Сова-Морока сидела на том же месте, в своем скрипучем кресле, и помешивала что-то в котле. Увидев их, она оторвалась от своего занятия и внимательно посмотрела на них своими огромными, желтыми глазами. – А, вернулись, голубчики, – проскрипела она. – Я уж думала, вас Жаба-Квакунька в мухоморы превратила. Или змеи в овраге съели. Ну, что, принесли мои цветочки? Мюнхгаузен торжественно шагнул вперед и протянул Сове-Мороке паутинный мешочек. – Вот, уважаемая Сова-Морока! Луноцвет-Шелкопряд! Три штуки, как вы и просили! Свежие, с росой, прямо с Лысой Горы! Доставили в целости и сохранности! Сова-Морока взяла мешочек, открыла его и с удовлетворением посмотрела на нежно-голубые цветы, мерцающие в полумраке. – Хм, – протянула она, – а вы, я смотрю, не так уж и безнадежны, как я думала. Справились. Даже с Квакунькой договорились. Или… обхитрили? Калиостро скромно кашлянул. – Скажем так, уважаемая Сова-Морока, мы нашли с ней общий язык. И отгадали все ее загадки. Она была очень… впечатлена нашими интеллектуальными способностями. Сова-Морока хмыкнула. – Впечатлена, говоришь? Что-то я сомневаюсь. Квакунька обычно бывает впечатлена только тогда, когда ей приносят в жертву особо жирного слизняка. Или когда кто-то не может отгадать ее дурацкие загадки, и она с удовольствием превращает его в гриб. Ну да ладно. Главное – цветы у меня. Теперь я смогу закончить свое зелье. Она аккуратно положила цветы в ступку и начала их толочь своим черным посохом, что-то бормоча себе под нос. Мюнхгаузен, Калиостро и Колючка-Смельчак терпеливо ждали, не решаясь ее прерывать. Наконец, Сова-Морока закончила свое колдовство, высыпала истолченные цветы в котел и тщательно перемешала варево. От котла пошел густой, ароматный пар, наполнивший дупло запахом трав, кореньев и чего-то неуловимо волшебного. – Ну вот, – сказала Сова, удовлетворенно потирая когтистые лапы. – Теперь зелье готово. Оно поможет мне… э-э-э… улучшить экологическую обстановку в некоторых особо запущенных районах нашего Лесочащобы. И, возможно, немного проредить популяцию некоторых вредных насекомых. И грызунов. И, может быть, даже некоторых слишком назойливых барсуков-кладоискателей. Она снова посмотрела на троицу, которая с нетерпением ждала исполнения ее обещания. – А, да, – вспомнила она. – Солнцеблик. Я же обещала вам его показать. Ну что ж, слово Совы – не воробей, вылетит – не поймаешь. Особенно если это Сова-Морока. Идемте. Он здесь, недалеко. Она встала со своего кресла и, тяжело ступая, направилась вглубь дупла, к небольшой, едва заметной дверце, скрытой за занавеской из сушеных летучих мышей. Мюнхгаузен, Калиостро и Колючка-Смельчак, затаив дыхание, последовали за ней. Сова-Морока отодвинула занавеску и открыла дверцу. За ней оказалась небольшая, темная пещерка. В центре пещерки, на высоком каменном постаменте, лежал ОН. Солнцеблик. Он был не очень большим, размером с хорошее яблоко, и по форме напоминал идеально круглый, отполированный диск. Но он светился! Светился таким ярким, теплым, золотистым светом, что вся пещерка наполнилась сиянием. От него исходила какая-то невероятная энергия, сила, которая притягивала и завораживала. Казалось, это не просто камень, а кусочек настоящего солнца, упавший с неба. Мюнхгаузен, Калиостро и Колючка-Смельчак застыли, как вкопанные, не в силах отвести взгляд от этого чуда. Они забыли обо всех опасностях, обо всех трудностях, которые им пришлось преодолеть. Они просто стояли и смотрели, околдованные красотой и мощью Легендарного Солнцеблика. – Ну, вот он, – проскрипела Сова-Морока, в ее голосе слышались нотки гордости. – Солнцеблик. Артефакт древних. Говорят, он исполняет одно, но самое заветное желание. Тому, кто сумеет его… э-э-э… активировать. – Активировать? – переспросил Мюнхгаузен, не отрывая взгляда от сияющего диска. – А как его активировать? Может, нужно сказать какое-нибудь волшебное слово? Или станцевать ритуальный танец вокруг него? Я, кстати, знаю один очень зажигательный танец горных баранов! Сова-Морока усмехнулась. – Боюсь, твой танец горных баранов здесь не поможет, барон. Солнцеблик – штука капризная. Он сам выбирает, чье желание исполнить. И когда. И как. Никто не знает, как это работает. Может, нужно просто очень сильно чего-то захотеть. А может, нужно принести ему какую-нибудь жертву. Например, пару-тройку особо надоедливых грифов-всезнаек. Калиостро нервно кашлянул и отступил на шаг от Совы. – А… а вы сами не пробовали загадать желание, уважаемая Сова-Морока? – спросил он. – Вы же владелица этого чуда. Сова-Морока вздохнула. – Пробовала, конечно. Много раз. Но он, почему-то, на мои желания не реагирует. Может, потому что я Сова. А он, видимо, больше любит… ну, скажем, баранов. Или ежей. Или… в общем, кого-то другого. А может, мои желания были недостаточно… заветными. Или слишком… корыстными. Кто его знает. Она помолчала, потом добавила: – Но я не теряю надежды. Может, когда-нибудь он и сжалится надо мной. А пока… он просто светит. И греет. И напоминает о том, что в мире еще есть место чудесам. Даже в таком старом и дремучем, как наше Чернолесье-Шептун. Она снова посмотрела на троицу. – Ну что, насмотрелись? Теперь вы знаете тайну Солнцеблика. И знаете, где он находится. Но учтите: если вы попытаетесь его украсть или как-то ему навредить, я… я очень рассержусь. И тогда вам не позавидует даже самый отъявленный мухомор-самоубийца. Мюнхгаузен, Калиостро и Колючка-Смельчак поспешно заверили Сову-Мороку, что у них и в мыслях не было ничего подобного. Они просто хотели увидеть чудо. И они его увидели. – А… а как же желание? – робко спросил Мюнхгаузен. – Вы говорили, что, может быть, мы сможем загадать желание. Сова-Морока хитро прищурилась. – Может быть, – повторила она. – Но не сейчас. И не здесь. Солнцеблик – это не лавка по исполнению желаний, работающая круглосуточно. Он требует… особого подхода. И особого времени. Говорят, он наиболее активен в дни летнего солнцестояния. Или зимнего. Или весеннего равноденствия. В общем, когда на небе происходит что-то… этакое. Она сделала паузу, потом добавила, понизив голос до таинственного шепота: – Но есть один секрет. Маленький такой секретик. Который я, может быть, вам и открою. Если вы… выполните для меня еще одно небольшое поручение. Совсем пустяковое. По сравнению с предыдущим – просто детская забава. Мюнхгаузен застонал. – Опять поручение?! Да что ж это такое! Мы так никогда не выберемся из этого Чернолесья! И никогда не загадаем свое заветное желание! Калиостро тоже выглядел не очень воодушевленным. – Уважаемая Сова-Морока, – сказал он, стараясь сохранять спокойствие, – мы, конечно, очень благодарны вам за то, что вы показали нам Солнцеблик. И мы готовы помочь вам, чем сможем. Но, может быть, вы все-таки… э-э-э… как-то ускорите процесс исполнения желаний? У нас, знаете ли, тоже есть свои дела. И свои мечты. Сова-Морока усмехнулась. – А кто сказал, что мечты должны исполняться быстро и легко? – спросила она. – «Чем тернистее путь к мечте, тем слаще вкус победы», – так говаривал один мой знакомый червяк-философ, который всю жизнь мечтал стать бабочкой. И стал-таки. Правда, прожил в этом качестве всего один день. Но зато какой это был день! Она снова посмотрела на них своими пронзительными глазами. – Ну что, согласны на еще одно, последнее (честное совиное!) поручение? А взамен я расскажу вам, как и когда можно попытаться загадать желание у Солнцеблика. И, может быть, даже помогу вам в этом. Немножко. Совсем чуть-чуть. Мюнхгаузен, Калиостро и Колючка-Смельчак переглянулись. Выбора у них, похоже, снова не было. Солнцеблик манил их своей тайной и обещанием чуда. А Сова-Морока, казалось, была единственной, кто мог помочь им это чудо осуществить. – Ладно, – вздохнул Мюнхгаузен. – Мы согласны. Говорите ваше последнее-препоследнее (надеюсь!) поручение. Но учтите: если оно будет связано с ядовитыми жабами, говорящими змеями или загадками Леших, я… я объявлю забастовку! И буду требовать улучшения условий труда и повышения уровня приключенческой опасности! Сова-Морока хихикнула. – Не волнуйся, барон, – сказала она. – На этот раз никаких жаб и змей. И загадок тоже не будет. Поручение будет… творческим. И немного… детективным. Вам понравится. Особенно тебе, Калиостро. Ты же у нас любитель всяких тайн и расследований. Она сделала таинственное лицо и понизила голос еще больше. – Дело в том, – прошептала она, – что у меня… пропала одна очень важная вещь. Моя любимая… волшебная палочка. Без нее я, конечно, тоже могу колдовать, но… это как художник без кисти, или как поэт без рифмы. В общем, не то. И я подозреваю, что ее кто-то… украл. И вам нужно будет выяснить, кто это сделал. И вернуть мне мою палочку. Целой и невредимой. Мюнгаузен, Калиостро и Колючка-Смельчак удивленно посмотрели на нее. Расследовать кражу волшебной палочки у самой Совы-Мороки? Это было что-то новенькое. И, пожалуй, даже интересное. – А… а у вас есть какие-нибудь подозреваемые? – спросил Калиостро, в его глазах уже загорелся огонек сыщика. – Конечно, есть! – кивнула Сова. – И я вам даже дам список. Но это – уже другая история. Которую я расскажу вам завтра. А сейчас – идите и отдохните. Вы это заслужили. А утром – приступим к расследованию. И помните: от того, найдете ли вы мою палочку, зависит не только моя колдовская репутация, но и ваша возможность загадать желание у Солнцеблика. Так что – старайтесь! И она, не говоря больше ни слова, развернулась и вышла из пещерки, оставив троих друзей наедине с сияющим Солнцебликом и множеством вопросов. Приключения в Чернолесье-Шептуне, похоже, выходили на новый, еще более интригующий уровень. И кто знает, какие еще тайны и опасности ждали их впереди. Но одно было ясно: скучать им точно не придется.Глава Десятая: Ночлег у Совы, Список Подозреваемых и Начало Расследования "Дела о Пропавшей Палочке"
Сова-Морока, к удивлению путников, оказалась не такой уж негостеприимной хозяйкой, какой пыталась казаться. После того, как она дала им новое задание, она отвела их в другую часть своего просторного дупла, где было относительно чисто и даже уютно. Там стояли три топчана, застеленные мягким мхом и сухими листьями, а на небольшом каменном очаге потрескивал огонек, распространяя тепло и приятный запах смолы. – Располагайтесь, – сказала Сова, указывая на топчаны. – Здесь вы можете переночевать. Утром я вас накормлю (у меня как раз есть немного сушеных мышей-полевок и отвар из целебных кореньев – очень полезно для пищеварения) и мы обсудим детали расследования. А сейчас – отдыхайте. Вам понадобятся силы. Мюнхгаузен, Калиостро и Колючка-Смельчак с благодарностью приняли ее предложение. Они действительно очень устали от долгого и полного опасностей пути. Мюнхгаузен, недолго думая, плюхнулся на один из топчанов и тут же захрапел так, что стены дупла задрожали. Колючка-Смельчак свернулся клубочком в углу, зарывшись в мягкий мох. А Калиостро, прежде чем лечь, еще некоторое время сидел у очага, задумчиво глядя на огонь и перебирая в уме события прошедшего дня. «Пропавшая волшебная палочка… – размышлял он. – Интересно, кто мог ее украсть у самой Совы-Мороки? И зачем? Это должно быть кто-то очень смелый. Или очень глупый. Или… очень хитрый. И, судя по тому, что Сова просит нас о помощи, она сама не может найти вора. Или не хочет. Может, это кто-то из ее… близкого окружения?» Мысли его путались. Слишком много загадок и тайн было связано с этим Чернолесьем-Шептуном. И Солнцеблик… Этот сияющий диск не давал ему покоя. Какую силу он таил в себе? И какое желание мог бы исполнить? Утром их разбудил запах чего-то съестного. Сова-Морока уже хлопотала у очага, готовя завтрак. На столе, грубо сколоченном из досок, стояли три глиняные миски с дымящимся отваром и тарелка с чем-то, напоминающим сухарики из черствого хлеба (при ближайшем рассмотрении это оказались те самые сушеные мыши-полевки, о которых говорила Сова). – Доброе утро, сыщики, – проскрипела она, увидев, что они проснулись. – Садитесь завтракать. А потом – за дело. У меня уже готов список подозреваемых. И некоторые… улики. Мюнхгаузен, который проснулся с отменным аппетитом, с энтузиазмом набросился на еду. Сушеные мыши-полевки, конечно, были не самым изысканным блюдом, но после стольких дней, проведенных впроголодь, они показались ему настоящим деликатесом. Отвар из кореньев тоже был ничего – горьковатый, но ароматный и, кажется, действительно придающий сил. Калиостро и Колючка-Смельчак ели более сдержанно, но тоже не отказались от угощения. После завтрака Сова-Морока достала из-под своего кресла старый, пожелтевший свиток и развернула его на столе. – Вот, – сказала она, указывая на написанные кривыми буквами имена. – Это список тех, кто, по моему мнению, мог позариться на мою волшебную палочку. Их не так много, но каждый из них – личность весьма… колоритная. И у каждого мог быть свой мотив. Мюнхгаузен, Калиостро и Колючка-Смельчак склонились над свитком. В списке было всего три имени: 1. Лис-Плутохвост, известный на весь Лесочащоб мошенник и вор-карманник. 2. Ворон-Черноклюв, старый и завистливый колдун-недоучка, вечный соперник Совы-Мороки. 3. Белка-Шустролапка, бывшая ученица Совы-Мороки, изгнанная за непослушание и склонность к мелким пакостям. – Лис-Плутохвост, – прокомментировала Сова, – мог украсть палочку просто из любви к искусству. Или чтобы продать ее какому-нибудь коллекционеру волшебных артефактов. Он очень ловок и хитер, и умеет проникать в самые охраняемые места. – Ворон-Черноклюв, – продолжала она, – давно мечтает превзойти меня в колдовском искусстве. Моя палочка дала бы ему такую возможность. Он, конечно, староват и немного выжил из ума, но коварства ему не занимать. – А Белка-Шустролапка, – вздохнула Сова, – это моя бывшая ученица. Очень способная была, но ленивая и непослушная. Я ее выгнала, и она, возможно, затаила на меня обиду. Могла украсть палочку из мести. Или чтобы самой заняться черной магией. Она всегда к ней тяготела. Сова-Морока посмотрела на троицу сыщиков. – Ваша задача – опросить каждого из них. Выяснить, где они были в ночь кражи (палочка пропала три дня назад, в полночь). Найти какие-нибудь улики. И, в конечном итоге, найти и вернуть мне мою пропажу. Ну что, сыщики, готовы к труду и обороне… то есть, к розыску и допросам? Мюнхгаузен, дожевав последнюю сушеную мышь (которая на вкус оказалась не так уж и плоха, чем-то напоминая очень сухую копченую колбаску), решительно стукнул копытом по столу. – Готовы, Ваша Мудрость Совиная! Барон Мюнхгаузен и его верная команда к вашим услугам! Мы этого воришку-палочкохвата из-под земли достанем! Даже если он зарылся глубже самого хитрого крота-копуна! Рассказывайте, где этих подозреваемых искать и какие у них приметы-повадки имеются! Сова-Морока удовлетворенно кивнула. Ей нравился энтузиазм барана, хоть она и понимала, что за ним часто скрывается изрядная доля легкомыслия. – Ну, слушайте тогда внимательно, – начала она, снова указывая на первое имя в списке. – Лис-Плутохвост. Этот рыжий проходимец, известный всему Лесочащобью как первый лапоцап и шмыгун потайной, обитает обычно в Старой Барсучьей Норе, что на краю Гиблого Болота. Нора та давно заброшена, барсуки оттуда съехали после того, как Лис продал им фальшивую карту сокровищ Древнего Хомяка, а на самом деле там был вход в осиное гнездо размером с хороший арбуз-переросток. Лис там устроил себе что-то вроде склада краденого и конторы по приему заказов на разные темные делишки. Она поскребла когтем подбородок. – Приметы у него такие: шерсть рыжая, огненная, хвост пушистый, кончик хвоста белый, как сметана у зажиточной коровы. Глаза хитрющие, бегают, как два уголька в печке. Голос вкрадчивый, медоточивый, но не верьте ему – он любого вокруг пальца обведет, да так, что тот еще и спасибо скажет. Особая примета – любит носить на шее ожерелье из куриных косточек, говорит, что это его талисман на удачу. В ночь кражи… хм… Я видела, как он крутился неподалеку от моего дуба, делал вид, что грибы-сыроежки ищет. Но какие сыроежки в полночь, да еще и под моим дубом, где отродясь ничего съедобного не росло, кроме моих экспериментальных мухоморов-скороспелок? Подозрительно, не находите? Калиостро внимательно слушал, его желтые глаза не мигая смотрели на Сову. – Любопытно, – проскрипел он. – А какие-нибудь улики, указывающие на его причастность, вы обнаружили? Ну, там, след лисий, или запах плутовской? Сова-Морока кивнула. – Обнаружила. Утром, когда я поняла, что палочка пропала, я осмотрела все вокруг. И нашла вот это. – Она достала из складок своих перьев маленький, рыжий волосок и протянула его Калиостро. – Похоже на лисий. И пахнет… ну, чем обычно пахнут лисы, которые любят лазить по курятникам и помойкам. Мюнхгаузен с интересом понюхал волосок. – Точно! Лисом пахнет! Таким… знаете… не очень свежим лисом! Который давно не мылся и питается всякой падалью! Ну, все ясно! Это он, Плутохвост, нашу палочку умыкнул! Едем к нему и… и как следует его отлупцуем! Пока не признается! Сова-Морока покачала головой. – Не торопись, барон. Волосок – это, конечно, улика. Но не стопроцентная. Лисы по всему лесу бегают. Может, он просто мимо проходил и волосок обронил. Или это вообще не его волосок, а какой-нибудь другой лисы, менее плутоватой, но более линючей. Так что не спешите с выводами. И с отлупцовыванием тоже. Плутохвост – парень скользкий, как угорь в масле. Силой от него ничего не добьешься. Тут нужна хитрость. И… возможно, немного шантажа. Она перевела взгляд на второе имя в списке. – Ворон-Черноклюв. Старый мой… коллега. Если так можно назвать этого чарохвата-недоделкина. Вечно мне завидовал, вечно пытался мои заклинания копировать, да только у него все получалось шиворот-навыворот. Вместо дождя вызывал град из лягушек, вместо любовного приворота получал отворот-посылайка такой силы, что от него все окрестные белки шарахались, как от чумы. Но амбиций у него – хоть отбавляй. Моя палочка ему бы очень пригодилась. С ней бы он, может, и смог бы хоть одно заклинание правильно сотворить. Калиостро заинтересованно склонил голову. – А где обитает этот ваш… коллега-неудачник? И какие у него приметы? – Обитает он на Вороньей Скале, что над Черным Омутом, – ответила Сова. – В старой, полуразвалившейся башне, которую он сам себе наколдовал. Башня та вся кривая-косая, того и гляди рухнет. А вокруг – следы его неудачных экспериментов: лужи разноцветной жижи, кучи непонятного мусора и стаи очень недовольных ворон, которых он использует в качестве подопытных кроликов… то есть, подопытных воронят. Приметы у Черноклюва такие: перья черные, как сажа, клюв огромный, крючковатый, глаза маленькие, злые, вечно красные от бессонницы и неудачных зелий. Голос каркающий, противный. Особая примета – носит на голове дурацкий колпак со звездами, который постоянно сваливается ему на глаза. В ночь кражи… он тоже тут неподалеку крутился. Говорил, что прилетел ко мне за советом, как извести бородавки на пятках. Но я-то знаю, что у него никаких пяток нет, а бородавки он сам себе наколдовал, когда пытался превратить шишку в золотой самородок. Так что, тоже подозрительно. – А улика? – спросил Мюнхгаузен, уже предвкушая новое расследование. – От этого Ворона-недоучки что-нибудь осталось? Перо там, или капля его чудо-зелья от бородавок? – Осталось, – кивнула Сова. – Вот. – Она протянула им черное, обтрепанное перо. – Воронье. И пахнет… ну, чем обычно пахнут старые, немытые вороны, которые живут в пыльных башнях и питаются всякой дрянью. А еще… я нашла на пороге своего дупла лужицу какой-то липкой, фиолетовой гадости. Очень похоже на одно из его неудачных зелий. Кажется, он пытался сделать эликсир невидимости, а получился эликсир… липучести и дурного запаха. Калиостро внимательно осмотрел перо и понюхал его. – Хм. Действительно, пахнет застарелым отчаянием и неудавшимися амбициями, – констатировал он. – Весьма характерный букет для колдуна-недоучки. Сова-Морока перешла к третьему подозреваемому. – Ну и, наконец, Белка-Шустролапка, – в ее голосе послышались нотки грусти. – Моя бывшая ученица. Ох, сколько я с ней намучилась! Способная была, ничего не скажешь. Память отличная, хватка железная. Но ленивая, как сонный сурок, и шаловливая, как мартышка в посудной лавке. Вместо того чтобы учить заклинания, она предпочитала скакать по веткам, дразнить дятлов и воровать орехи у запасливых бурундуков. А когда я ее пыталась наказать, она строила такие невинные глазки, что у меня рука не поднималась. Но терпение мое лопнуло, когда она подмешала мне в утренний отвар из мухоморов слабительное из ягод крушины. Такой… э-э-э… творческий порыв я ей простить не смогла. И выгнала. С тех пор она на меня зуб точит. Могла украсть палочку из мести. Или чтобы доказать, что она и без меня великая колдунья. – А где эта… шаловредница обитает? – спросил Колючка-Смельчак, которому, кажется, история про белку понравилась больше всего. – Обитает она в самом высоком дубе на Ореховой Поляне, – ответила Сова. – Устроила там себе что-то вроде… беличьего пентхауса. С гамаком из паутины, люстрой из светлячков и кладовкой, полной ворованных орехов и сладостей. Очень любит всякие блестящие побрякушки. И очень не любит, когда ей мешают спать или лакомиться. Приметы у нее такие: шерсть рыжая, но светлее, чем у Лиса, хвост пушистый, как метелка, ушки с кисточками. Глаза большие, любопытные, но с хитринкой. Голос тоненький, писклявый, но иногда может и рявкнуть, если ее разозлить. Особая примета – носит на хвосте бантик из голубой ленточки, которую она стащила у какой-то модницы-сойки. В ночь кражи… я ее не видела. Но утром, когда я обнаружила пропажу, я нашла вот это. Сова-Морока достала из-под кресла небольшой, надкусанный орех. Но орех этот был не простой. Он светился слабым, зеленоватым светом. – Это… волшебный орех, – пояснила Сова. – Один из моих экспериментов. Я пыталась вывести сорт орехов, которые сами себя чистят и прыгают в рот. Пока не очень получилось – они только светятся и иногда взрываются. Но Шустролапка очень их любила. Таскала у меня из лаборатории, пока я не видела. Найти такой орех у моего дупла – это серьезная улика. Мюнхгаузен, Калиостро и Колючка-Смельчак внимательно выслушали Сову. Картина вырисовывалась сложная и запутанная. У каждого из подозреваемых был и мотив, и возможность. И улики, хоть и косвенные, указывали на каждого из них. – Ну что, сыщики, – сказала Сова-Морока, складывая свиток. – Теперь вы знаете все, что знаю я. Ваша задача – опросить этих троих, собрать побольше информации, проанализировать факты и… найти мою палочку. И вора, конечно. Я буду ждать вас здесь. И помните: время работает против нас. Чем дольше палочка находится в чужих руках (или лапах, или клювах), тем больше бед она может натворить. Особенно если попадет к какому-нибудь недоучке вроде Черноклюва. Или к шалунье вроде Шустролапки. Она посмотрела на них своими мудрыми, но немного усталыми глазами. – Удачи вам. И пусть Великий Лесной Дух (если он, конечно, существует и не слишком занят своими душевными делами) поможет вам в этом нелегком деле. Трое друзей вышли из дупла Совы-Мороки. Солнце уже поднялось высоко, и лес звенел птичьими голосами. Но им было не до красот природы. Впереди их ждало серьезное расследование. – Ну что, команда, – сказал Мюнхгаузен, потирая копыта. – С кого начнем? С Лиса-Плутохвоста, Ворона-Черноклюва или Белки-Шустролапки? У меня есть предложение: давайте начнем с того, кто поближе. Или с того, кто послабее. Чтобы, так сказать, размяться перед настоящей битвой умов. Калиостро задумчиво посмотрел на карту Лесочащобы, которую он всегда носил с собой (нарисованную, кстати, им самим, и не всегда соответствующую действительности, но зато очень красивую). – Судя по карте, – сказал он, – Старая Барсучья Нора, где обитает Лис-Плутохвост, находится не так уж и далеко отсюда. К тому же, лисы обычно наиболее активны в сумерках. Если мы поторопимся, то сможем застать его врасплох, пока он еще не успел замести все следы или придумать очередную хитроумную отмазку. – А Воронья Скала и Ореховая Поляна – подальше будут, – добавил Колючка-Смельчак. – До них полдня ходу, не меньше. Так что, наверное, Лис – это самый логичный вариант для начала. – Отлично! – воскликнул Мюнхгаузен. – Значит, решено! Идем к Лису-Плутохвосту! Уж я-то с ним поговорю по-бараньи! Он у меня всю правду выложит, как миленький! И палочку вернет, и еще извиняться будет! А если нет – то я ему такой… такой… ну, в общем, такой скандал устрою, что ему мало не покажется! Он у меня надолго запомнит, как у барона Мюнхгаузена волшебные палочки тырить! И трое друзей, полные решимости и энтузиазма (по крайней мере, Мюнхгаузен), отправились в путь, на поиски первого подозреваемого – хитрого и изворотливого Лиса-Плутохвоста. Расследование «Дела о Пропавшей Палочке» началось. И кто знает, какие еще сюрпризы и неожиданные повороты ждали их на этом пути. Но одно было ясно: скучать им точно не придется. Лесочащоб снова готовился стать свидетелем невероятных приключений Барона Мюнхгаузена и его верных друзей.Глава Одиннадцатая: Логово Лиса-Плутохвоста, Хитрые Речи и Погоня с Препятствиями
Путь к Старой Барсучьей Норе лежал через Заячью Поляну, где обычно резвились целые семейства ушастых трусишек-прыгунцов, и мимо Медвежьего Угла, где, по слухам, обитал старый и очень сварливый медведь-шатун по имени Потапыч Ворчун-Бурчун, который не любил, когда его беспокоили во время послеобеденного сна. Друзья постарались пройти эти места как можно тише, чтобы не привлекать лишнего внимания. Мюнхгаузен, правда, пару раз чуть не сорвался, увидев особо жирного зайца-беляка, и предложил Калиостро «быстренько организовать небольшой пикничок с шашлычком из зайчатинки», но гриф строго на него посмотрел и напомнил, что у них «дело государственной важности, а не гастрономический тур по местам обитания дичи». Наконец, они добрались до края Гиблого Болота. Здесь начинались владения Лиса-Плутохвоста. Воздух был сырым и пах тиной, а под ногами чавкала грязь. Старая Барсучья Нора оказалась довольно большим сооружением, вырытым под корнями могучего, засохшего дуба. Вход в нору был прикрыт старой, дырявой рогожей, а рядом валялись кучи всякого хлама: ржавые консервные банки, обрывки веревок, старые сапоги и даже сломанный граммофон без трубы. – М-да, – протянул Мюнхгаузен, брезгливо оглядывая окрестности. – Обстановочка, прямо скажем, не для баронских приемов. Похоже на свалку старьевщика-неудачника. Интересно, а сам хозяин дома? Или он сейчас где-нибудь промышляет очередным темным делишком? Калиостро приложил ухо (если бы у грифов были уши, как у людей) к рогоже и прислушался. – Кажется, кто-то есть внутри, – прошептал он. – Слышу какое-то шуршание и… хихиканье. Похоже, наш Лис не скучает. – Тогда чего же мы ждем? – Мюнхгаузен решительно шагнул вперед. – Пойдем и нанесем ему визит вежливости! А ну-ка, Лис-Плутохвост, выходи! К тебе гости! По делу государственной важности! И с очень серьезными намерениями! Он с силой отдернул рогожу. Внутри норы было темно и пахло… ну, как и ожидалось, немытым лисом и всякой протухшей снедью. В глубине норы, при свете тусклого огарка свечи, за столом, заваленным какими-то бумагами и странными предметами, сидел он – Лис-Плутохвост. Рыжий, с хитрющими глазами и ожерельем из куриных косточек на шее, он действительно был похож на описание Совы-Мороки. Увидев незваных гостей, он ничуть не смутился, а наоборот, расплылся в самой любезной улыбке. – О-о-о! Какие люди! Сам Барон Мюнхгаузен! И мудрейший Калиостро! И… э-э-э… колючий друг барона! Какими судьбами в мои скромные апартаменты? Уж не за советом ли каким пожаловали? Или, может, хотите приобрести что-нибудь эдакое, эксклюзивное? У меня как раз есть на продажу чудесный эликсир от облысения для кротов, сделанный по старинному рецепту моей прабабушки, Лисы-Аферистки. Или вот, самоиграющие гусли, которые сами поют песни про несчастную любовь и тяжелую долю лесного бродяги. Очень душещипательно, рекомендую! Мюнхгаузен грозно нахмурил брови. – Мы к тебе не за эликсирами и не за гуслями, рыжий плут! – прорычал он. – Мы к тебе по делу о пропавшей волшебной палочке! Говори, куда ты ее дел?! И не вздумай отпираться! У нас есть улики! И свидетели! Лис-Плутохвост удивленно захлопал глазами. – Волшебная палочка? Какая палочка? Первый раз слышу! Честное лисье, я никаких палочек не брал! Я вообще к волшебству отношусь… с опаской. Оно такое… непредсказуемое. То ли дело старое доброе мошенничество – тут все ясно и понятно. Есть лох – есть нажива. А с палочками этими… то в жабу превратишься, то в тыкву. Нет уж, увольте! Калиостро выступил вперед, его желтые глаза внимательно изучали Лиса. – Не прикидывайся невинной овечкой, Плутохвост, – проскрипел он. – Нам известно, что ты в ночь кражи крутился возле дупла Совы-Мороки. И мы нашли там твой рыжий волосок. И запах… весьма характерный. Так что, может, все-таки расскажешь нам, как было дело? Может, ты просто… случайно нашел эту палочку? И хотел вернуть хозяйке, да не успел? Мы все поймем. И Сова-Морока, может, даже простит. Если, конечно, палочка найдется. Целой и невредимой. Лис-Плутохвост театрально вздохнул. – Ах, вот вы о чем! О палочке Совы-Мороки! Ну да, слыхал я, что у нее что-то там пропало. Бедная старушка, совсем из ума выжила на старости лет. Теряет свои вещи, а потом на честных лисов наговаривает. А волосок… ну, мало ли где я мог волосок обронить! Я же по всему лесу бегаю, делами занимаюсь. Может, я просто мимо проходил, грибочки собирал. Для супчика. Очень люблю грибной супчик с потрошками. Он хитро улыбнулся. – А что касается палочки… то я ее, к сожалению, не видел. Но! У меня есть одна идейка, кто мог бы ее… позаимствовать. Есть тут у нас один пернатый… э-э-э… деятель. Ворон-Черноклюв. Старый завистник и интриган. Давно он на эту палочку глаз положил. Говорят, он даже пытался у Совы рецепт ее изготовления выпытать. Но та ему, конечно, ничего не сказала. Так вот, я бы на вашем месте к нему заглянул. Уверен, он что-нибудь знает. Или даже… держит эту палочку у себя. В своей кривой башне. Мюнхгаузен и Калиостро переглянулись. Лис явно пытался перевести стрелки на другого подозреваемого. – А ты, Плутохвост, случайно не знаешь, где этот Ворон-Черноклюв сейчас может быть? – спросил Калиостро, стараясь говорить как можно более непринужденно. – Может, он тебе что-нибудь рассказывал о своих планах? Лис сделал вид, что задумался. – Хм. Черноклюв… Да, кажется, я его вчера видел. Он летел в сторону Черного Омута, что-то там бормотал про «великое колдунство» и «окончательное решение совиного вопроса». И в клюве у него было что-то длинное и блестящее… Очень похожее на волшебную палочку. Но я, конечно, могу и ошибаться. Зрение у меня в последнее время не очень. От постоянного чтения мелкого шрифта в договорах на продажу воздуха. Он снова расплылся в своей плутовской улыбке. – Так что, уважаемые сыщики, я бы вам советовал поторопиться. Пока этот Ворон не натворил дел со своей новой игрушкой. А я… я, пожалуй, пойду, доем свой грибной супчик. А то остынет. Он уже было собрался прошмыгнуть вглубь норы, но Мюнхгаузен преградил ему путь. – А ну-ка, стой, рыжий! – прорычал он. – Мы еще не закончили! Ты нам тут зубы не заговаривай! А что это у тебя там, за спиной, блестит? Уж не та ли самая палочка? Лис-Плутохвост испуганно ойкнул и попытался что-то спрятать за спину. Но было поздно. Калиостро, который все это время внимательно следил за каждым движением Лиса, заметил, как тот незаметно пытался прикрыть какой-то длинный, тонкий предмет, лежавший на столе под грудой бумаг. – А ну-ка, покажи, что там у тебя, Плутохвост, – строго сказал Калиостро. – Или нам придется применить… э-э-э… методы убеждения, не очень приятные для твоей рыжей шкуры. Лис понял, что отпираться дальше бесполезно. Он тяжело вздохнул и скрепя сердце достал из-под бумаг… длинную, серебристую флейту. – Ну, вот, – проворчал он. – Это просто флейта. Моя любимая. Я на ней иногда играю, когда мне грустно. Или когда нужно усыпить бдительность очередного клиента. Очень помогает, знаете ли. Мюнхгаузен разочарованно присвистнул. – Флейта? А я-то думал… Эх, ты, Плутохвост! Опять нас вокруг пальца обвел! Но Калиостро не спешил с выводами. Он взял флейту у Лиса и внимательно ее осмотрел. Флейта была действительно красивой, из какого-то блестящего металла, с выгравированными на ней узорами. Но что-то в ней было… не так. Она казалась слишком легкой для металлической. И узоры… они были какими-то странными, напоминающими руны. – А ну-ка, Плутохвост, – сказал Калиостро, пристально глядя на Лиса, – сыграй нам на этой своей флейте. Что-нибудь… веселое. Чтобы мы убедились, что это действительно музыкальный инструмент, а не… что-нибудь другое. Лис занервничал. – Сыграть? Сейчас? Да я… я не в голосе сегодня. И пальцы у меня дрожат. От волнения. Перед такими уважаемыми гостями. Но Калиостро был настойчив. – Играй, Плутохвост. Или мы будем считать, что ты нам что-то недоговариваешь. И тогда… разговор будет совсем другим. Лис понял, что попал впросак. Он сглотнул, взял флейту дрожащими лапами, поднес ее к губам и… дунул. Вместо мелодичных звуков флейты из нее вырвался сноп ярких, разноцветных искр, которые с шипением разлетелись по норе, едва не подпалив бороду Мюнхгаузену. – Ай! – вскрикнул Мюнхгаузен, отскакивая. – Да это же не флейта! Это какой-то… огнемет замаскированный! Лис-Плутохвост понял, что его хитрость раскрыта. Он бросил «флейту» на пол, и с криком «Спасайся кто может, налоговая инспекция!» юркнул в какую-то щель в стене норы, которая оказалась потайным ходом. – Ах ты, плут рыжий! – взревел Мюнхгаузен. – Стой! Куда?! Но Лис уже исчез. – За ним! – крикнул Калиостро. – Он не должен уйти! Эта «флейта» – явно не простой музыкальный инструмент! Может, это и есть замаскированная палочка Совы-Мороки! Или что-то не менее опасное! И трое друзей бросились в погоню. Потайной ход вывел их из норы с другой стороны, прямо к Гиблому Болоту. Лис-Плутохвост, петляя между кочками, уже удалялся в сторону леса. – Не уйдешь, хвостатый мошенник! – Мюнхгаузен, забыв про тяжесть своего мешка, мчался за Лисом, как разъяренный бык. Колючка-Смельчак, хоть и отставал, но тоже изо всех сил старался не потерять Лиса из виду. А Калиостро парил сверху, корректируя направление погони. Погоня была захватывающей и полной опасностей. Лис-Плутохвост, как истинный мастер ухода от преследования, использовал все свои уловки. Он прыгал через топкие лужи, нырял под поваленные деревья, петлял по звериным тропам, пытаясь сбить сыщиков со следа. Но Мюнхгаузен и его команда не отставали. Баран, несмотря на свою неуклюжесть, обладал удивительной выносливостью и упорством. Калиостро с воздуха видел все маневры Лиса и вовремя предупреждал своих друзей. А Колючка-Смельчак, благодаря своему маленькому росту, умудрялся пролезать там, где не могли пройти его более крупные товарищи. Наконец, после долгой и изнурительной погони, они загнали Лиса-Плутохвоста в тупик – к высокому, отвесному обрыву над Черным Омутом. Лис остановился, тяжело дыша и испуганно озираясь. Пути к отступлению не было. – Ну, все, рыжий! – прорычал Мюнхгаузен, подходя к нему. – Допрыгался! Отдавай палочку! И признавайся, зачем ты ее украл! Лис-Плутохвост упал на колени и взмолился: – Не губите, добры молодцы! Не я это! Честное лисье, не я! А флейта эта… это не палочка Совы! Это… это просто фейерверк-самопал! Я его у одного гнома-пиротехника выменял на три сушеных лягушки! Думал, буду на ярмарках показывать, народ веселить! А оно вон как… взрывается не вовремя! Калиостро подобрал брошенную Лисом «флейту». При ближайшем рассмотрении она действительно больше походила на какое-то хитроумное пиротехническое устройство, чем на волшебную палочку. – Хм, – протянул он. – А ведь он, похоже, не врет. Эта штука действительно не похожа на описание палочки Совы-Мороки. Та была из темного дерева, с резными узорами. А эта – металлическая и гладкая. Мюнхгаузен разочарованно посмотрел на Лиса. – Значит, мы зря за тобой гнались, хвостатый обманщик? И палочки у тебя нет? А про Ворона-Черноклюва ты нам наврал, чтобы от себя подозрения отвести? Лис-Плутохвост закивал головой так сильно, что его ожерелье из куриных косточек загремело. – Наврал, каюсь! Грешен! Но только потому, что испугался! Вы такие грозные, такие решительные! Я подумал, что вы меня сейчас… того… на шашлык пустите! А Ворон-Черноклюв… он действительно странный тип. И палочку вполне мог стащить. Он же колдун, хоть и недоделанный. Ему такие вещицы нужны. А мне – на что она? Я и без волшебства прекрасно обхожусь. Главное – смекалка и… ну, и немного наглости. Он посмотрел на них своими хитрющими глазками. – А может, мы… договоримся? – предложил он. – Я вам помогу этого Ворона выследить. Я знаю все его потайные тропы и привычки. А вы… вы меня отпустите? И никому не расскажете про эту… ну, про эту неудачную флейту? А то моя репутация пострадает. Скажут, Лис-Плутохвост не только мошенник, но еще и пиротехник-самоучка, от которого больше вреда, чем пользы. Мюнхгаузен и Калиостро переглянулись. Предложение Лиса было неожиданным, но… заманчивым. Если он действительно знает, как подобраться к Ворону-Черноклюву, это могло бы им помочь. – Что ж, Плутохвост, – сказал Калиостро после недолгого раздумья, – мы, пожалуй, примем твое предложение. Но учти: если ты попытаешься нас обмануть еще раз, то тебе не поздоровится. И никакая смекалка тебе не поможет. Мы тебя из-под земли достанем и… и заставим съесть все твое ожерелье из куриных косточек. Понял? Лис-Плутохвост сглотнул и торопливо закивал. – Понял, понял! Честное лисье, не обману! Буду служить вам верой и правдой! Как самый верный… ну, не знаю, кто там самый верный… В общем, очень верный буду! И вот, неожиданно для самих себя, Мюнхгаузен, Калиостро и Колючка-Смельчак обзавелись новым, хоть и весьма сомнительным, союзником. Расследование «Дела о Пропавшей Палочке» продолжалось, и теперь им предстояло нанести визит второму подозреваемому – старому и завистливому колдуну-недоучке Ворону-Черноклюву. А Лис-Плутохвост, как он и обещал, вызвался быть их проводником. Приключения становились все более запутанными и непредсказуемыми.Глава Двенадцатая: Воронья Скала, Башня Чарохвата-Недоделкина и Магический Переполох
Лис-Плутохвост, как и подобает существу его профессии, оказался на удивление хорошим проводником, когда дело касалось тайных троп и обходных путей. Он вел команду сыщиков через такие лесные закоулки-непролазки и буреломы-чапыжники, о существовании которых Мюнхгаузен и Калиостро даже не подозревали, хотя и считали себя знатоками Лесочащобы. По пути рыжий плут не умолкал ни на минуту, рассказывая всякие лесные сплетни-шепотушки и истории о своих невероятных проделках-ловкохватах, от которых у Мюнхгаузена то и дело загорались глаза азартом, а Калиостро лишь скептически хмыкал, но внимательно слушал, запоминая полезную информацию. Наконец, после долгого и утомительного пути, они вышли к подножию Вороньей Скалы. Скала была высокой, мрачной, почти отвесной, и на самой ее вершине, цепляясь за уступ, громоздилась та самая башня Ворона-Черноклюва. Башня действительно выглядела так, будто ее строил пьяный великан-недотепа: она была кривой, покосившейся, с разномастными окнами-глазелками и трубой, из которой валил густой, черный дым с очень неприятным запахом, напоминающим смесь жженых перьев, тухлых яиц и чего-то химически-непонятного. – Ну вот, прибыли, – сказал Лис-Плутохвост, указывая на башню. – Обитель скорби и неудачных экспериментов Ворона-Черноклюва. Рекомендую держаться подальше от стен – оттуда иногда выливают всякую гадость-нечисть. И не дышите глубоко – воздух здесь, прямо скажем, не озонированный. Мюнхгаузен с опаской посмотрел на башню. – М-да, – протянул он. – Веселое местечко. Похоже на логово какого-нибудь злого гения-неудачника из моих самых страшных историй. Интересно, а сам хозяин дома? Или он сейчас где-нибудь летает, каркает и сеет панику среди мирных лесных обывателей? – Судя по дыму из трубы и специфическому аромату, хозяин дома и, похоже, занят очередным своим… э-э-э… научным изысканием, – констатировал Калиостро, брезгливо морща нос. – Вопрос в том, как нам к нему попасть. Парадного входа я что-то не наблюдаю. А лезть по этой отвесной скале – занятие не для слабонервных. Лис-Плутохвост хитро улыбнулся. – А для этого у вас есть я, – сказал он. – Я знаю один потайной ход. Старый, заброшенный, но вполне проходимый. Ворон про него давно забыл, а я… я им иногда пользуюсь, когда нужно… ну, скажем так, одолжить у Черноклюва какую-нибудь редкую травку или корешок для моих… э-э-э… фармацевтических нужд. Он подвел их к неприметной расщелине в скале, скрытой за густыми зарослями колючего кустарника-цеплючника. – Вот. Лезьте сюда. Ход узкий, темный, но выведет вас прямо в подвал башни. А оттуда уже рукой подать до лаборатории Черноклюва. Только будьте осторожны – Ворон очень не любит незваных гостей. И у него по всей башне расставлены ловушки-пугалки и сторожа-чучелки. Мюнхгаузен, Калиостро и Колючка-Смельчак, поблагодарив Лиса (который, кстати, предусмотрительно отказался лезть с ними, сославшись на «внезапный приступ клаустрофобии и аллергии на воронью пыль»), полезли в расщелину. Ход действительно был узким и темным, приходилось пробираться почти на ощупь. Но через некоторое время они почувствовали под ногами каменный пол и оказались в просторном, сыром подвале, заваленном всяким хламом: разбитыми колбами, старыми книгами, сломанной мебелью и даже скелетом какого-то непонятного существа (возможно, очередного неудачного эксперимента Черноклюва). Из подвала наверх вела винтовая лестница. Друзья осторожно поднялись по ней и оказались в просторном, круглом зале, который, по-видимому, и служил Ворону-Черноклюву лабораторией. Обстановка здесь была еще более хаотичной, чем в подвале. Повсюду стояли столы, заваленные ретортами, колбами, ступками и непонятными приборами. На полках теснились банки с заспиртованными уродцами и склянки с разноцветными порошками. В углу дымился большой котел, в котором что-то булькало и пузырилось, испуская тот самый неприятный запах. А в центре зала, склонившись над книгой с таинственными письменами, стоял он – Ворон-Черноклюв. Старый, обтрепанный, в дурацком колпаке со звездами, он действительно выглядел как карикатура на злого колдуна. Услышав шаги, он резко обернулся, и его маленькие, злые глазки впились в незваных гостей. – Кар-р-р! Кто такие?! – прокаркал он своим противным голосом. – Что вам нужно в моей святая святых?! Убирайтесь отсюда, пока я вас не превратил в… в… ну, в общем, во что-нибудь очень неприятное! Например, в кучку вороньего помета! Мюнхгаузен, который уже имел опыт общения с колдунами (по крайней мере, в своих историях), не испугался. – Приветствуем тебя, о великий (или не очень?) чарохват Ворон-Черноклюв! – важно произнес он. – Мы – Барон Мюнхгаузен, мудрейший гриф Калиостро и отважный еж Колючка-Смельчак. И пришли мы к тебе по очень серьезному делу! – По делу? – Ворон недоверчиво прищурился. – По какому еще делу? Уж не за советом ли, как избавиться от блох у барана? Или как научить ежа летать? Сразу скажу – это невозможно! Я пробовал! Получился только очень злой и очень колючий… комок нервов. Калиостро выступил вперед. – Мы пришли к тебе, Черноклюв, по делу о пропавшей волшебной палочке Совы-Мороки, – сказал он своим спокойным, но твердым голосом. – Нам известно, что ты давно на нее… э-э-э… имел виды. И что ты был замечен неподалеку от дупла Совы в ночь кражи. И мы нашли там твое перо. И лужицу какой-то… весьма характерной фиолетовой жижи. Так что, может, ты нам все-таки расскажешь, где палочка? И мы разойдемся по-хорошему. Ворон-Черноклюв возмущенно закаркал. – Палочка Совы?! Да на кой кар-р-р она мне сдалась?! У меня своих забот полон клюв! Я тут, между прочим, над великим открытием работаю! Пытаюсь вывести формулу вечной молодости для ворон! Чтобы мы, вороны, жили не какие-то там сто лет, а целую тысячу! И оставались всегда молодыми, красивыми и… э-э-э… ну, в общем, чтобы перья не выпадали! А палочка Совы… да она же устаревшей модели! У нее даже нет функции «автоматического наведения порчи»! Тьфу, а не палочка! Он презрительно махнул крылом. – А перо… ну, мало ли где я мог перо обронить! Я же летаю по всему лесу, важными делами занимаюсь! Может, я просто мимо пролетал, на Сову сверху… ну, того… кар-р-ркнул для профилактики. А фиолетовая жижа… это вообще не мое! Это, наверное, какой-нибудь скунс-хулиган пробегал и… набезобразничал! Мюнхгаузен и Калиостро переглянулись. Ворон явно врал и изворачивался, как уж на сковородке. – А что это у тебя там, в котле, булькает, Черноклюв? – спросил Мюнхгаузен, указывая на дымящийся котел. – Уж не супчик ли из волшебных палочек варишь? Или, может, пытаешься ту самую формулу вечной молодости из нее… э-э-э… выварить? Ворон-Черноклюв занервничал. – Не ваше кар-р-р дело, что у меня в котле! – прокаркал он. – Это… это секретный ингредиент! Для моего великого открытия! И я вам его не покажу! И вообще, убирайтесь из моей башни! А то я сейчас как… как наколдую! Он схватил со стола какую-то кривую, обугленную палку (очевидно, его собственную, самодельную волшебную палочку) и направил ее на незваных гостей. – Абра-швабра-кар-р-рамба! Превратитесь, негодники, в… в… – он на мгновение задумался, – …в дождевых червяков! Чтобы вас склевали мои голодные ворон-р-ронята! Он взмахнул палкой. Из нее вылетел сноп черного дыма, который с шипением окутал Мюнхгаузена, Калиостро и Колючку-Смельчака. – Ой! – пискнул Колючка-Смельчак. – Кажется, он нас сейчас… того… Но когда дым рассеялся, все трое стояли на месте, целые и невредимые. Только Мюнхгаузен почему-то громко чихнул, а у Калиостро на клюве выросли маленькие, кудрявые усики, как у гусара. – Кхе-кхе! – Мюнхгаузен вытер нос. – Ну и вонь! Чем это ты нас тут… окар-р-рил, пернатый недоучка? У меня от этого дыма вся шерсть дыбом встала! И пахнет от меня теперь, как от старого валенка! Калиостро с удивлением посмотрел на свое отражение в начищенном до блеска медном тазу, стоявшем в углу. – Усики? – пробормотал он. – Интересно. Весьма… пикантная деталь. Пожалуй, я их оставлю. Придают мне некий… загадочный шарм. Ворон-Черноклюв недоуменно смотрел на свою палку. – Кар-р-р? Почему не сработало? Я же все правильно сделал! И слова волшебные сказал! И палкой махнул! Может, батарейки сели? Он потряс свою палку, но та не издала ни звука. – Эх ты, колдун-горемыка! – Мюнхгаузен расхохотался. – Да у тебя даже палка твоя – и та бракованная! Не можешь даже в червяков нас превратить! А еще на палочку Совы-Мороки заришься! Да тебе ее и в руки давать нельзя – ты же с ней весь Лесочащоб вверх дном перевернешь! Ворон-Черноклюв от злости и обиды чуть не заплакал. – Не смейтесь! – прокаркал он. – Это все… это все Сова виновата! Она на меня порчу навела! Чтобы у меня ничего не получалось! А палочка ее… да, я ее взял! И что?! Я хотел только… только посмотреть! И попробовать! Может, с ней у меня бы получилось! А она… она не работает! Совсем! Наверное, Сова ее как-то… заблокировала! Специально, чтобы мне не досталась! Он бросил свою бесполезную палку на пол и достал из-под мантии… настоящую волшебную палочку Совы-Мороки. Она была из темного, отполированного дерева, с резными узорами, и от нее исходило слабое, едва заметное сияние. – Вот! – Ворон протянул ее Мюнхгаузену. – Забирайте! Мне она не нужна! Бесполезная деревяшка! Только место занимает! Мюнхгаузен и Калиостро с удивлением посмотрели на палочку. Неужели все так просто? Вор найден, палочка возвращена? Калиостро взял палочку у Ворона и внимательно ее осмотрел. – Хм, – протянул он. – А ведь он, похоже, не врет. Палочка действительно выглядит… неактивной. Словно из нее ушла вся магия. Может, Сова-Морока действительно как-то ее защитила от чужого использования? Или… или палочка работает только в руках своей настоящей хозяйки? Ворон-Черноклюв тем временем продолжал причитать: – И вообще, это не я виноват! Это все Лис-Плутохвост! Он меня подговорил! Сказал, что Сова уехала на курорт в Теплые Края, а палочку оставила без присмотра! И что если я ее возьму, то смогу стать великим колдуном! А он мне за это… за это обещал достать перо Жар-Птицы! Для моего эликсира вечной молодости! А сам, наверное, хотел эту палочку себе заграбастать! Плут рыжий! Обманщик! Мюнхгаузен и Калиостро переглянулись. Картина становилась все более запутанной. Получается, Лис-Плутохвост их обманул дважды? Сначала свалил вину на Ворона, а потом еще и его самого подставил? – Так, Черноклюв, – строго сказал Калиостро, – давай-ка по порядку. Когда именно Лис тебе это предложил? И где он сейчас может быть? Ворон-Черноклюв немного успокоился и начал рассказывать. Оказалось, что Лис действительно приходил к нему несколько дней назад и расписал все в самых радужных красках. И Ворон, падкий на лесть и мечтающий о славе, поверил ему. Он действительно стащил палочку у Совы-Мороки (та в это время крепко спала после очередной дозы своего экспериментального снотворного из сонных травок-муравок). Но палочка, как он и говорил, не работала. А Лис, получив от Ворона обещание поделиться славой (и пером Жар-Птицы), куда-то исчез. – А где он сейчас, я не знаю, – закончил свой рассказ Ворон. – Может, уже ищет эту самую Жар-Птицу. Или… или готовит очередную пакость. От него чего угодно можно ожидать. Мюнхгаузен и Калиостро задумались. Ситуация была неоднозначной. С одной стороны, палочка найдена. С другой – главный виновник, похоже, все-таки Лис-Плутохвост. И он все еще на свободе. – Ладно, Черноклюв, – сказал Мюнхгаузен, – мы, пожалуй, тебе поверим. На этот раз. Но учти: если выяснится, что ты нам что-то недоговорил, или что ты все-таки замешан в этом деле больше, чем рассказываешь, то… то мы вернемся. И тогда тебе не поздоровится. И никакая твоя кривая палка тебе не поможет. Понял? Ворон-Черноклюв торопливо закивал. – Понял, понял! Честное воронье, я больше ни-ни! Буду сидеть в своей башне, варить свои зелья и никуда не лезть! И палочки чужие трогать не буду! Даже если они сами мне в клюв полетят! – Ну, вот и славно, – сказал Калиостро. – А теперь нам нужно найти этого Лиса-Плутохвоста. И как следует с ним… побеседовать. Похоже, он водит нас за нос. И, возможно, у него есть какой-то свой, хитроумный план, связанный с этой палочкой. Они уже собрались уходить, но тут Колючка-Смельчак, который все это время внимательно осматривал лабораторию Ворона, вдруг тихонько пискнул: – Смотрите! А это что такое? Он указывал на небольшой, обугленный клочок бумаги, валявшийся под столом. На клочке были нарисованы какие-то странные знаки и… изображение белки с бантиком на хвосте. Калиостро поднял клочок и внимательно его рассмотрел. – Хм, – протянул он. – А вот это уже интересно. Похоже на какую-то записку. Или… часть плана. И изображение Белки-Шустролапки здесь явно не случайно. Черноклюв, ты ничего не знаешь об этом? Ворон-Черноклюв подошел и посмотрел на клочок. – Кар-р-р! – удивленно воскликнул он. – А это… это, кажется, Лис тут обронил! Когда он ко мне приходил, он что-то там чертил на бумажке, бормотал про «трехстороннее соглашение» и «взаимовыгодное сотрудничество». Я тогда не придал этому значения, думал, он опять какую-то свою аферу прорабатывает. А тут, оказывается, и Белка замешана! Вот это новость! Мюнгаузен, Калиостро и Колючка-Смельчак переглянулись. Похоже, «Дело о Пропавшей Палочке» становилось все более запутанным и интригующим. И в нем появлялся новый подозреваемый. Или, точнее, старый подозреваемый, который теперь выглядел еще более подозрительно. – Значит, Белка-Шустролапка тоже в деле? – задумчиво произнес Калиостро. – Интересно, какая у нее роль в этом… спектакле? И что они задумали вместе с Лисом? Уж не хотят ли они использовать эту палочку для каких-то своих, корыстных целей? – Похоже, нам придется нанести визит и этой шалунье-вертихвостке, – сказал Мюнхгаузен, его глаза снова загорелись азартом. – Уж она-то нам точно все расскажет! А если нет – то мы ей такой… такой… ну, в общем, такой допрос с пристрастием устроим, что она надолго забудет, как орехи воровать и бантики на хвосте носить! И трое друзей, забрав у Ворона-Черноклюва волшебную палочку Совы-Мороки (которая по-прежнему выглядела совершенно бесполезной деревяшкой) и клочок бумаги с таинственными знаками, покинули башню незадачливого колдуна. Впереди их ждала встреча с третьей подозреваемой – бывшей ученицей Совы-Мороки, Белкой-Шустролапкой. И кто знает, какие еще открытия и сюрпризы принесет им это расследование. Но одно было ясно: они уже на верном пути. И тайна пропавшей палочки скоро будет раскрыта.Глава Тринадцатая: Ореховая Поляна, Беличий Пентхаус и Правда из Уст Шалуньи
Путь к Ореховой Поляне, где, по словам Совы-Мороки, обитала Белка-Шустролапка, оказался не таким уж и сложным, особенно после тех дебрей-нехожей, через которые их провел Лис-Плутохвост. Поляна была большой, солнечной, и вся она была усажена высокими, раскидистыми орешниками-кормильцами, на ветвях которых тут и там мелькали рыжие хвосты деловитых белок-хлопотуний. В центре поляны рос гигантский, старый дуб-великан, такой высокий, что его вершина, казалось, подпирала само небо. А на одной из его самых толстых ветвей, на головокружительной высоте, виднелось то самое «беличье пентхаус» – уютное гнездо-хоромина, сплетенное из веток, мха и сухих листьев, с маленькими оконцами-гляделками и даже крошечным балкончиком-выступом, украшенным гирляндой из сушеных ягод рябины-краснушки. – Ну вот, – сказал Мюнхгаузен, задрав голову и с восхищением глядя на беличье жилище. – Апартаменты, я вам скажу, – высший класс! Прямо как в той моей истории, когда я гостил у короля эльфов в его хрустальном дворце на вершине радуги. Только там все было из хрусталя, а тут – из натуральных материалов. Экологично, однако! – Экологично-то экологично, – проворчал Калиостро, который не очень любил высоту (если только он не летел сам, по своей воле). – Да только как нам туда попасть? Лестницы я что-то не наблюдаю. А карабкаться по этому дубу – занятие не для слабонервных грифов. Особенно с моими новообретенными усиками – боюсь, зацепятся за какую-нибудь ветку. Колючка-Смельчак, который был самым маленьким и ловким из всей компании, вызвался быть первопроходцем. – Я попробую, – сказал он. – Я легкий, и когти у меня острые. Может, получится. А вы пока тут подождите. И если что – зовите на помощь. Только не очень громко, чтобы хозяйку не напугать раньше времени. Он разбежался и, как заправский альпинист-скалолаз, начал карабкаться по стволу дуба, цепляясь своими иголками и когтями за выступы коры. Через некоторое время он добрался до гнезда и скрылся в одном из оконцев. Мюнхгаузен и Калиостро с нетерпением ждали внизу. Прошло несколько минут, и тут из гнезда раздался тоненький, испуганный писк (очевидно, Колючки-Смельчака), а затем – звонкий, девичий смех и какие-то неразборчивые крики. – Ой-ой-ой! – Мюнхгаузен забеспокоился. – Кажется, нашего колючего друга там… обижают! Нужно срочно ему на помощь! Он уже собрался было последовать примеру Колючки и полезть на дуб, но тут из гнезда высунулась рыжая мордочка с большими, любопытными глазами и ушками с кисточками. На хвосте у мордочки красовался голубой бантик. Это была Белка-Шустролапка. – Эй, вы там, внизу! – пропищала она звонким голоском. – Чего стоите, как два пенька трухлявых? Заблудились, что ли? Или орешков захотели? Сразу скажу – орешки у меня все на учете! И просто так я их никому не даю! Только в обмен на что-нибудь интересненькое! Например, на блестящую пуговичку или на красивый камушек! Калиостро выступил вперед. – Приветствуем тебя, о хозяйка воздушного замка, Белка-Шустролапка, – сказал он своим обычным спокойным тоном. – Мы не за орешками. Мы к тебе по делу. Очень важному. И у нас есть к тебе несколько вопросов. Касательно одной… пропавшей вещицы. Белка-Шустролапка хитро прищурилась. – Пропавшая вещица? Интересненько! А какая? Уж не тот ли самый золотой гребешок, что потеряла на прошлой неделе Сойка-Модница? Я его, кстати, нашла. Но ей не отдам. Он мне самой очень идет. К моему бантику. – Нет, не гребешок, – вмешался Мюнхгаузен. – Мы ищем волшебную палочку Совы-Мороки! Которую кто-то у нее… позаимствовал. И у нас есть основания полагать, что ты можешь что-то об этом знать. Уж не ты ли, часом, приложила к этому свои шустрые лапки? Белка-Шустролапка возмущенно фыркнула. – Палочка Совы?! Да на что она мне сдалась?! Я, конечно, люблю всякие блестящие штучки, но палочки… это не по моей части. Я больше по орехам специализируюсь. И по шишкам. А колдовать… это скучно. То ли дело – скакать по веткам и дразнить старых, ворчливых дятлов! Вот это – настоящее веселье! Она сделала вид, что задумалась. – Хотя… палочка Совы… Да, припоминаю, что-то такое я видела. Недавно. Кажется, ее нес один… рыжий тип. С хвостом пушистым. Очень на Лиса-Плутохвоста похож был. Он еще споткнулся тут у моего дуба и уронил какой-то орех. Странный такой орех, светился в темноте. Я его, конечно, подобрала. На всякий случай. В хозяйстве все пригодится. Калиостро и Мюнхгаузен переглянулись. Белка явно что-то недоговаривала. – А ну-ка, Шустролапка, – строго сказал Калиостро, – не води нас за нос. Мы знаем, что ты была замешана в этом деле вместе с Лисом. У нас есть доказательства! – Он достал тот самый обугленный клочок бумаги с изображением белки. – Вот! Это случайно не твой портрет? И не твоя ли лапка тут что-то накарябала? Белка-Шустролапка увидела клочок и испуганно ойкнула. – Ой! Откуда это у вас?! Это… это же мой секретный план! По… по захвату всех ореховых запасов в Лесочащобе! А Лис… он мне просто помогал его рисовать! Он же грамотный, в отличие от некоторых! Мюнхгаузен расхохотался. – План по захвату ореховых запасов? Ну, ты даешь, Шустролапка! А мы-то думали, вы тут с Лисом что-то посерьезнее замышляете! Например, ограбление века или свержение Совы-Мороки с ее колдовского престола! Белка-Шустролапка надула губки. – А что, ореховые запасы – это несерьезно? Да это же самое главное! Кто владеет орехами, тот владеет миром! Ну, или, по крайней мере, Лесочащобой! А Сова… да на что мне ее престол? Он же неудобный, скрипучий. И сидеть на нем скучно. То ли дело – скакать по веткам и грызть орешки! Калиостро внимательно посмотрел на Белку. Она казалась искренней в своем возмущении и своей любви к орехам. Но что-то все равно не сходилось. – Ладно, Шустролапка, – сказал он. – Допустим, палочку ты не брала. И с Лисом вы замышляли только… ореховую революцию. Но откуда тогда у тебя этот светящийся орех, который обронил Лис? И почему он так похож на те, что делает Сова-Морока? Белка-Шустролапка смутилась. – Ну… орех… Да, он от Совы. Я его… ну, скажем так, позаимствовала у нее из лаборатории. Давно еще. Он мне так понравился – светится так красиво! Я его в своей кладовке храню, как сокровище. А Лис… он его случайно увидел, когда ко мне в гости приходил. И попросил на время. Сказал, что для одного… очень важного дела. Связанного с Вороном-Черноклювом. И с какой-то палочкой. Но я тогда не придала этому значения. Мало ли какие у них там, у взрослых, дела. Она посмотрела на них своими большими, невинными глазками. – А палочку Совы я действительно не брала! Честное беличье! Я вообще боюсь эту Сову! Она такая… строгая! И зелья у нее такие… противные на вкус! Я один раз попробовала – так потом три дня живот болел! Нет уж, с Совой я больше не связываюсь! Мюнхгаузен и Калиостро задумались. История Белки звучала довольно правдоподобно. Она действительно больше походила на шалунью-сладкоежку, чем на коварную похитительницу волшебных артефактов. Но тогда… кто же все-таки украл палочку? И зачем Лис-Плутохвост так хитроумно их обманывал, переводя стрелки то на Ворона, то на Белку? Внезапно из гнезда снова раздался писк, а затем оттуда, кубарем, выкатился Колючка-Смельчак. Он был весь взъерошенный, но, кажется, невредимый. – Уф-ф! – отдуваясь, сказал он. – Ну и шустрая же эта Белка! Еле от нее отбился! Она меня за ежика-игрушку приняла и начала со мной… в догонялки играть! По всему гнезду! А за ним из гнезда, хихикая, снова высунулась Белка-Шустролапка. – А ты смешной, колючка! – сказала она. – Давай еще поиграем! У меня как раз есть новая игра – «Поймай белку за хвост»! Очень увлекательная! Но тут ее взгляд упал на волшебную палочку, которую Калиостро все еще держал в руке (или, точнее, в когтях). – Ой! – воскликнула она. – А это что за красивая палочка?! Блестит так! И узоры на ней такие… интересненькие! Дайте посмотреть! Она ловко, как обезьянка, спустилась по стволу дуба и подбежала к Калиостро, пытаясь выхватить у него палочку. – Осторожно, Шустролапка! – предупредил ее Калиостро. – Это не игрушка! Это волшебная палочка Совы-Мороки! И она, кажется, не работает. Белка-Шустролапка удивленно посмотрела на палочку, потом на Калиостро. – Не работает? А почему? Может, ее нужно… э-э-э… погладить? Или пощекотать? Я знаю, некоторые вещи от этого начинают работать! Например, мой старый будильник-сверчок! Она протянула свою маленькую лапку и осторожно коснулась палочки. И тут… произошло нечто странное. Палочка, которая до этого момента выглядела совершенно безжизненной, вдруг слабо засветилась. Узоры на ней вспыхнули мягким, голубоватым светом, а от нее самой пошло легкое тепло. Мюнгаузен, Калиостро, Колючка-Смельчак и даже сама Белка-Шустролапка застыли от удивления. – Что… что это было? – прошептал Мюнхгаузен. – Она… она ожила? Калиостро внимательно посмотрел на Белку, потом на палочку. – Кажется, – медленно произнес он, – я начинаю понимать. Шустролапка, а ты случайно… не обладаешь какими-нибудь… э-э-э… скрытыми магическими способностями? Может, Сова-Морока не зря тебя в ученицы брала? Белка-Шустролапка смущенно покраснела (если белки умеют краснеть). – Ну… я… я не знаю, – пролепетала она. – Я, конечно, иногда… ну, там, могу орешек силой мысли расколоть. Или шишку с ветки сбить, не прикасаясь к ней. Но это так, баловство. Я думала, все так умеют. Калиостро усмехнулся. – Боюсь, не все, милая. Похоже, у тебя настоящий дар. И, возможно, именно поэтому палочка Совы-Мороки… отреагировала на твое прикосновение. Может, она чувствует магическую силу? Или… или она просто соскучилась по своей бывшей хозяйке… то есть, ученице. Он посмотрел на Мюнхгаузена и Колючку-Смельчака. – Кажется, у нас появился новый поворот в нашем расследовании. И, возможно, мы наконец-то нашли ключ к разгадке. А Белка-Шустролапка, тем временем, с восторгом смотрела на светящуюся палочку. – Ой, как красиво! – пищала она. – А можно мне ее… ну, хоть на минуточку? Я только попробую… ну, там, наколдовать себе самый большой орех в мире! Или… или чтобы все дятлы в лесу стали добрыми и перестали стучать по утрам! Калиостро строго посмотрел на нее. – Боюсь, Шустролапка, эта палочка – не игрушка. И использовать ее нужно с большой осторожностью. Но… то, что она отреагировала на тебя, – это очень важная улика. Похоже, нам нужно снова поговорить с Совой-Морокой. И, возможно, с Лисом-Плутохвостом. Кажется, он знает гораздо больше, чем говорит. И его роль в этой истории – не такая уж и простая. И трое друзей (а теперь, похоже, и Белка-Шустролапка, которая не хотела расставаться со своей новой «игрушкой») решили немедленно вернуться в Чернолесье-Шептун. Тайна пропавшей палочки становилась все более интригующей, и разгадка, казалось, была уже совсем близко. Но кто же все-таки был главным злодеем в этой истории? И какие еще сюрпризы ждали их впереди? Лесочащоб снова замер в ожидании…Глава Четырнадцатая: Возвращение к Сове, Разоблачение Плутохвоста и Неожиданный Поворот
Возвращение в дупло Совы-Мороки было быстрым, но полным оживленных обсуждений. Белка-Шустролапка, возбужденная неожиданным проявлением своих магических способностей и возможностью подержать в лапках настоящую волшебную палочку (хоть и под строгим надзором Калиостро), не умолкала ни на минуту, строя самые невероятные планы о том, что бы она наколдовала, если бы палочка принадлежала ей. Мюнхгаузен с энтузиазмом ее поддерживал, предлагая еще более безумные идеи, вроде превращения всех луж в Лесочащобе в лимонадные озера или обучения сусликов искусству балета. Калиостро же и Колючка-Смельчак шли молча, обдумывая последние события и пытаясь сложить все кусочки головоломки в единую картину. Сова-Морока встретила их на пороге своего жилища. Увидев светящуюся палочку в когтях Калиостро и возбужденную Белку-Шустролапку рядом, она удивленно приподняла свои густые брови (если бы у сов были брови, как у людей, она бы сделала именно так). – Кар-р-рамба! – проскрипела она (Сова иногда любила вставлять в свою речь экзотические ругательства, подслушанные у залетных попугаев-пиратов). – Что это значит? Палочка светится? И эта… шалунья-вертихвостка здесь? Что происходит, сыщики? Вы ее нашли? И кто же оказался вором? Калиостро шагнул вперед. – Уважаемая Сова-Морока, – начал он, – палочку мы действительно нашли. Она была у Ворона-Черноклюва. Но, похоже, он был не главным виновником, а скорее… орудием в чьих-то хитрых лапах. И палочка, как вы и предполагали, не работала. До тех пор, пока к ней не прикоснулась… Белка-Шустролапка. Он рассказал Сове все, что им удалось выяснить: про обман Лиса-Плутохвоста, про его сговор с Вороном, про странную записку с изображением Белки и про то, как палочка отреагировала на прикосновение бывшей ученицы. Сова-Морока слушала очень внимательно, ее желтые глаза не отрываясь смотрели то на палочку, то на Белку, то на Калиостро. Когда он закончил, она надолго задумалась, поскребывая когтем свой клюв. – Хм, – протянула она наконец. – А ведь это… это многое объясняет. Я всегда подозревала, что у этой Шустролапки есть… искорка. Скрытый талант. Поэтому я и взяла ее в ученицы. Но она была такой… несерьезной. Ленивой. И я думала, что из нее ничего не выйдет. А оказывается… Она посмотрела на Белку с каким-то новым, непонятным выражением. – Похоже, палочка действительно чувствует магическую силу. И, возможно, она отреагировала на тебя, Шустролапка, потому что ты… э-э-э… в какой-то степени моя преемница. Или, по крайней мере, могла бы ею стать, если бы не твоя любовь к орехам и шалостям. Белка-Шустролапка смущенно опустила глазки. – Я… я не знала, – пролепетала она. – Я думала, это все так… просто. – Но это еще не все, – вмешался Мюнхгаузен. – Главный злодей-то у нас, получается, Лис-Плутохвост! Это он все это затеял! Обманул Ворона, подставил Белку! И, наверное, хотел эту палочку себе заграбастать! Чтобы с ее помощью… ну, не знаю, что он там хотел… может, всех кур в Лесочащобе в золотые превратить? Или открыть банк по выдаче кредитов под залог хвостов? Сова-Морока покачала головой. – Не думаю, что Лис такой уж… амбициозный. Он, скорее, мелкий пакостник и любитель легкой наживы. Палочка ему самому, скорее всего, не нужна. Он же не колдун. А вот… продать ее кому-нибудь… или использовать для какой-нибудь своей очередной аферы… это в его стиле. Но что-то здесь все равно не сходится. Зачем ему было так сложно все это обставлять? С Вороном, с Белкой… И тут Калиостро, который все это время молча изучал записку, найденную у Ворона, вдруг хлопнул себя крылом по лбу (если бы у грифов был лоб, как у людей). – Эврика! – воскликнул он. – Кажется, я понял! Это не просто записка! Это… это часть какого-то более крупного плана! И Лис здесь – не главный игрок, а всего лишь… исполнитель! Он развернул записку и показал ее Сове. – Смотрите! Эти знаки… это же не просто каракули! Это… это шифр! И я, кажется, знаю, как его расшифровать! У меня был один знакомый крот-шифровальщик, он меня научил некоторым… премудростям. Он достал из своей сумы уголек и начал что-то быстро писать на обратной стороне записки, бормоча себе под нос: «Так… если эту закорючку повернуть вот так… а эту – прочитать наоборот… то получается…» Через несколько минут он поднял голову, его желтые глаза горели торжеством. – Я расшифровал! – объявил он. – Здесь написано… «Операция «Солнечный Зайчик». Цель – дискредитация С.М. и получение доступа к объекту «С». Исполнители – Л.П., В.Ч. и Б.Ш. (по возможности). Координатор – …» А вот имя координатора, к сожалению, оторвано. Наступила тишина. Сова-Морока, Мюнхгаузен, Белка и Колючка-Смельчак потрясенно смотрели на Калиостро. – Операция «Солнечный Зайчик»? – переспросила Сова. – Дискредитация меня? И доступ к объекту «С»? Уж не Солнцеблик ли они имели в виду? – Похоже на то, – кивнул Калиостро. – Кто-то очень хитрый и могущественный решил не только заполучить Солнцеблик, но и… убрать вас с дороги, уважаемая Сова-Морока. А Лис, Ворон и, возможно, Белка были всего лишь пешками в его игре. Их использовали, чтобы создать суматоху, отвлечь ваше внимание, а самим тем временем… – Украсть Солнцеблик! – закончил за него Мюнхгаузен. – Вот это поворот! Значит, пока мы тут за палочкой гонялись, кто-то другой… того… наше главное сокровище умыкнуть хотел! Ай да Лис! Ай да сукин сын! Всех обманул! Сова-Морока выглядела очень встревоженной. – Если это правда… то дело принимает очень серьезный оборот, – сказала она. – Солнцеблик в чужих руках – это очень опасно. Особенно если эти руки… недобрые. Нам нужно немедленно проверить, на месте ли он! Она быстро прошла к потайной дверце, ведущей в пещерку с Солнцебликом. Отодвинула занавеску из летучих мышей, открыла дверцу и… застыла на пороге. – О, нет… – прошептала она. – Его… его нет! Солнцеблик… украли! Мюнхгаузен, Калиостро, Белка и Колючка-Смельчак бросились к ней. Пещерка была пуста. Каменный постамент, на котором еще вчера лежал сияющий диск, был холоден и сиротлив. Солнцеблик исчез. – Вот это да! – присвистнул Мюнхгаузен. – Пока мы тут с палочками-выручалочками возились, кто-то самый главный приз у нас из-под носа увел! Ну, Лис-Плутохвост, берегись! Теперь я на тебя по-настоящему разозлился! Сова-Морока выглядела подавленной. – Я… я не могу в это поверить, – пробормотала она. – Как они смогли? Я же все предусмотрела… Ловушки, заклинания… – Похоже, этот таинственный «координатор» оказался умнее и хитрее, чем мы думали, – сказал Калиостро. – И Лис-Плутохвост был не просто исполнителем, а… ключом к этой операции. Он знал все ваши ходы, уважаемая Сова-Морока. И, видимо, сумел обойти все ваши ловушки. Внезапно Белка-Шустролапка, которая до этого испуганно жалась к Мюнхгаузену, тихонько пискнула: – А я… я, кажется, знаю, кто этот «координатор»! Все удивленно посмотрели на нее. – Знаешь? – переспросила Сова. – Кто же это? Говори скорее! Белка-Шустролапка сглотнула. – Ну… когда Лис ко мне приходил… с этим планом про орехи… он был не один. С ним был еще кто-то. Такой… незаметный. Тихий. Все время молчал и только слушал. Я тогда не обратила на него внимания, думала, это просто помощник Лиса. А теперь… теперь я понимаю! Это он всем руководил! И он… он очень похож на… Она запнулась, не решаясь произнести имя. – На кого? – поторопил ее Калиостро. – На… на Лешего-Моховика! – выпалила Белка. Наступила гробовая тишина. Леший-Моховик? Тот самый, который загадывал им загадки и помог найти дорогу к Сове-Мороке? Неужели он… предатель? – Леший-Моховик? – недоверчиво переспросила Сова-Морока. – Но… зачем ему это? Он же всегда был таким… тихим. Безобидным. Любил свои мхи да загадки. – «В тихом омуте черти водятся», – процитировал Калиостро. – А Леший, как мы помним, был очень даже не прочь заполучить себе в коллекцию пару-тройку мшистых статуй. Может, он решил, что Солнцеблик поможет ему в этом… э-э-э… творческом начинании? Или у него были какие-то другие, более коварные планы? – Но он же нам помог! – возразил Мюнхгаузен. – Показал тайную тропу! Если бы не он, мы бы до сих пор по лесу плутали! – А может, это и был часть его плана? – предположил Калиостро. – Заманить нас сюда. Отвлечь Сову-Мороку. А самому тем временем… осуществить «Операцию «Солнечный Зайчик». И Лис-Плутохвост был его главным агентом. Он украл палочку, чтобы создать видимость простого воровства. Он навел нас на Ворона и Белку, чтобы запутать следы. А сам, пока мы тут бегали, помог Лешему-Моховику украсть Солнцеблик. Все сходится! Сова-Морока гневно сжала свои когтистые лапы. – Ах, вот оно что! Значит, этот мшистый старый хрыч… он меня обманул! Использовал вас, чтобы осуществить свой коварный замысел! Ну, я ему покажу! Я ему такой… такой мох надеру, что он надолго забудет, как загадки загадывать! Она решительно посмотрела на Мюнхгаузена, Калиостро, Белку и Колючку-Смельчака. – Ну что, сыщики? Кажется, у нас новое дело! Гораздо более важное и опасное, чем поиски какой-то там палочки! Нам нужно вернуть Солнцеблик! И наказать предателей! Вы со мной? Мюнхгаузен, в глазах которого снова загорелся огонь приключений, решительно стукнул копытом. – Конечно, со мной… то есть, с вами, уважаемая Сова-Морока! Барон Мюнхгаузен и его команда всегда готовы к новым подвигам! Особенно если речь идет о спасении мира… ну, или хотя бы Лесочащобы… от коварных злодеев! Вперед! На поиски Лешего-Моховика и Лиса-Плутохвоста! Уж мы-то им покажем, где раки зимуют! И где мхи не растут! И команда, теперь уже в полном составе (включая Белку-Шустролапку, которая решила, что спасать Солнцеблик гораздо интереснее, чем воровать орехи, и Сову-Мороку, которая, несмотря на свой преклонный возраст, была полна решимости и боевого духа), снова отправилась в путь. Впереди их ждали новые опасности, новые загадки и, возможно, решающая битва за судьбу Легендарного Солнцеблика. Приключения в Лесочащобе достигали своей кульминации.Глава Пятнадцатая: Погоня за Предателями, Мшистое Царство и Решающая Битва за Солнцеблик
Погоня за Лешим-Моховиком и Лисом-Плутохвостом обещала быть нелегкой. Предатели, очевидно, хорошо подготовились к отступлению и постарались запутать следы. Но у команды Совы-Мороки было одно преимущество – сама Сова. Она, как никто другой, знала все тайные тропы и укромные уголки Чернолесья-Шептуна. А ее острый совиный глаз мог заметить то, что было скрыто от других. – Они пошли туда! – сказала Сова, указывая на едва заметную тропинку, уходившую в самую глубь мшистых зарослей-непролазок. – Я чувствую их… мшистый запах. И запах плутовства. Они не могли уйти далеко. Команда двинулась по следу. Сова-Морока, несмотря на свой преклонный возраст, летела впереди, бесшумно рассекая воздух своими могучими крыльями. За ней спешили Мюнхгаузен и Калиостро. Белка-Шустролапка ловко скакала по веткам, ведя разведку сверху. А Колючка-Смельчак, маленький, но отважный, бежал внизу, принюхиваясь к земле и выискивая малейшие следы предателей. Вскоре они вышли к знакомой поляне, где еще недавно Леший-Моховик загадывал им свои хитрые загадки. Но сейчас поляна выглядела по-другому. Она была словно… мертвой. Мох, который раньше светился изумрудным светом, поблек и пожух. А трон-коряга Лешего был опрокинут. – Похоже, они здесь были, – сказал Калиостро, осматривая поляну. – И, кажется, Леший-Моховик решил не только украсть Солнцеблик, но и… уничтожить свое собственное царство. Зачем? – Может, он боится, что мы его здесь найдем? – предположил Мюнхгаузен. – Или… или он просто сошел с ума от жадности и коварства? – Не думаю, – покачала головой Сова-Морока. – Леший всегда был… странным. Но не сумасшедшим. Здесь что-то другое. Какая-то… тайна. Они пошли дальше, и чем глубже они забирались в мшистые заросли, тем более зловещей становилась обстановка. Деревья здесь были старыми, корявыми, покрытыми не только мхом, но и какой-то липкой, черной плесенью-гадостью. Воздух был тяжелым и пах гнилью. И тишина… Тишина была такой, что казалось, они оглохли. Внезапно Белка-Шустролапка, скакавшая по веткам впереди, испуганно пискнула и замерла. – Там… там что-то есть! – прошептала она, указывая на темный провал в земле, скрытый за густыми кустами папоротника-кудрявника. – Похоже на… вход в пещеру. Команда осторожно подошла к провалу. Из него действительно веяло холодом и сыростью. И оттуда доносились какие-то странные звуки – не то стоны, не то… смех. Зловещий, утробный смех. – Кажется, мы их нашли, – прошептал Мюнхгаузен, его сердце учащенно забилось. – Ну что, полезем? Или сначала… разработаем план? – План – это хорошо, – кивнул Калиостро. – Но боюсь, времени у нас на это нет. Кто знает, что они там задумали с этим Солнцебликом. Нужно действовать быстро. И решительно. Сова-Морока согласно кивнула. – Я полечу первой, – сказала она. – Разведаю обстановку. А вы – будьте наготове. И если что – не мешкайте. Она бесшумно взмыла в воздух и скрылась в темном провале пещеры. Через несколько мгновений оттуда донесся ее боевой клич (что-то среднее между уханьем и боевым кличем индейского вождя), а затем – звуки борьбы, крики и… карканье Лиса-Плутохвоста. – Вперед! На помощь Сове! – Мюнхгаузен, недолго думая, бросился в пещеру. За ним последовали Калиостро, Белка и Колючка-Смельчак. Пещера оказалась огромной, гораздо больше, чем казалось снаружи. Она была полна сталактитов и сталагмитов, напоминающих зубы какого-то гигантского чудовища-пещерника. А в центре пещеры, на высоком каменном уступе, стоял Леший-Моховик. Он держал в руках сияющий Солнцеблик и что-то быстро бормотал на непонятном языке, размахивая своей мшистой палкой. Рядом с ним, связанный по рукам и ногам (или, точнее, по лапам и хвосту), валялся Лис-Плутохвост и жалобно скулил. А Сова-Морока, расправив свои могучие крылья, кружила над Лешим, пытаясь вырвать у него Солнцеблик, но тот ловко уворачивался и отбивался своей палкой. – Ах ты, старый мшистый предатель! – кричала Сова. – Отдай Солнцеблик! Он тебе не принадлежит! Ты его украл! Леший-Моховик только злобно хихикал. – Украл? Кхе-кхе! Я его не украл, Сова! Я его… освободил! Освободил от твоего эгоистичного плена! Ты держала его взаперти, любовалась им в одиночку, а он… он должен принадлежать всему лесу! Всему миру! Он должен сиять для всех! И я… я ему в этом помогу! Он поднял Солнцеблик над головой. Диск вспыхнул еще ярче, озарив пещеру таким слепящим светом, что Мюнхгаузен и его друзья на мгновение зажмурились. – Что… что он задумал? – прошептал Мюнхгаузен, протирая глаза. – Кажется, он хочет… использовать силу Солнцеблика, – сказал Калиостро, его голос дрожал от напряжения. – Но для чего? И тут Леший-Моховик начал свой ритуал. Он закружился на месте, размахивая Солнцебликом и выкрикивая какие-то древние, забытые заклинания. Пещера наполнилась гулом, камни задрожали, а с потолка посыпались мелкие камушки. Солнцеблик в руках Лешего начал пульсировать, испуская волны золотистой энергии. Эти волны расходились по пещере, и там, где они касались стен, мха, камней, происходили странные вещи. Мох начинал светиться нездоровым, фосфоресцирующим светом. Камни покрывались трещинами. А сталактиты и сталагмиты, казалось, оживали, превращаясь в уродливые, корявые фигуры. – Он… он пробуждает древнюю силу! – крикнула Сова-Морока, пытаясь перекричать гул. – Силу, которая спала здесь тысячи лет! Он хочет превратить весь Лесочащоб в свое… мшистое царство! Где все будет покрыто мхом, плесенью и… тленом! Мюнхгаузен понял, что медлить нельзя. Если Леший-Моховик завершит свой ритуал, всему Лесочащобью придет конец. – За Мюнхгаузена и Отечество! – взревел он и, схватив свою верную лопату (которую он, оказывается, все это время таскал с собой), бросился на Лешего. Началась битва. Мюнхгаузен, размахивая лопатой, как заправский рыцарь – мечом, пытался добраться до Лешего, но тот ловко уворачивался, отбиваясь своей мшистой палкой и потоками золотистой энергии, исходившей от Солнцеблика. Калиостро и Сова-Морока атаковали Лешего с воздуха, пытаясь вырвать у него драгоценный диск, но Леший был на удивление силен и проворен. Белка-Шустролапка, хоть и испугалась поначалу, но потом, вспомнив о своих новообретенных магических способностях, начала швырять в Лешего… орехами. Но орехи эти были не простые. Они взрывались при ударе, осыпая Лешего градом искр и заставляя его отшатываться. А Колючка-Смельчак, маленький, но храбрый, пробрался к связанному Лису-Плутохвосту и начал перегрызать своими острыми зубками веревки. Битва была жаркой и опасной. Леший-Моховик, опьяненный силой Солнцеблика, казался непобедимым. Он отбивал все атаки, а его мшистая палка то и дело испускала разряды какой-то темной энергии, от которой у Мюнхгаузена шерсть на загривке вставала дыбом. Но друзья не сдавались. Они сражались отчаянно, понимая, что от них зависит судьба всего Лесочащобы. Внезапно Мюнхгаузену удалось подскочить к Лешему совсем близко и со всей силы ударить его лопатой по… ну, скажем так, по самому мшистому месту. Леший-Моховик взвыл от боли и неожиданности и выронил Солнцеблик. Диск покатился по каменному полу пещеры. – Лови! – крикнул Мюнхгаузен Калиостро. Калиостро камнем рухнул вниз и в последний момент успел схватить Солнцеблик своими когтями, прежде чем тот упал в темную пропасть, зиявшую в углу пещеры. Леший-Моховик, лишившись Солнцеблика, словно потерял всю свою силу. Он осел на пол, превратившись в жалкую, сморщенную кучку мха. Его мшистая палка рассыпалась в прах. А золотистая энергия, бушевавшая в пещере, начала угасать. Тем временем Колючка-Смельчак наконец-то освободил Лиса-Плутохвоста. Тот, едва оказавшись на свободе, бросился к выходу из пещеры, но Мюнхгаузен преградил ему путь. – А ну-ка, стой, рыжий! – прорычал он. – Ты нам еще кое-что объяснишь! Зачем ты все это затеял? И кто такой этот Леший на самом деле? Лис-Плутохвост, поняв, что ему не уйти, упал на колени и начал каяться: – Не губите, барон! Я… я не виноват! Это все он, Леший! Он меня заставил! Он сказал, что если я ему не помогу, он меня в мох превратит! А я… я так не хотел! Я же еще молодой, красивый, у меня вся жизнь впереди! Столько еще кур не обмануто, столько гусей не ощипано! – А Солнцеблик? Зачем он ему понадобился? – строго спросила Сова-Морока, опускаясь на пол рядом с Мюнхгаузеном. Лис-Плутохвост задрожал. – Он… он говорил, что Солнцеблик – это ключ. Ключ к древней силе, которая спит под этим лесом. Силе, которая может… изменить мир. Превратить его в… в рай для мхов и лишайников. А он… он хотел стать правителем этого нового мира. Великим Мшистым Императором! – Мшистый Император? – Мюнхгаузен расхохотался. – Ну, ты даешь, Лис! Нашел себе повелителя! Да этот твой Император и сам сейчас больше на кучку старого мха похож! Сова-Морока подошла к съежившемуся Лешему-Моховику. – Так вот чего ты хотел, старый пень, – сказала она, ее голос был полон презрения. – Власти. Абсолютной власти. И ради этого ты готов был уничтожить все живое. Превратить наш прекрасный Лесочащоб в гнилое болото. Леший-Моховик поднял на нее свои брусничные глазки, в которых уже не было ни злобы, ни хитрости – только усталость и… раскаяние? – Я… я не хотел… зла, – прошептал он. – Я просто… устал. Устал от этого мира. От его суеты. От его… несовершенства. Я хотел создать свой мир. Тихий. Спокойный. Где все будет… вечным. Как мох. Сова-Морока покачала головой. – Нет, Леший. Ты хотел не покоя. Ты хотел забвения. А это – разные вещи. И ты чуть было не утащил в это забвение всех нас. Она посмотрела на Солнцеблик, который все еще держал в когтях Калиостро. Диск снова светился ровным, теплым светом. – Что ж, – сказала она. – Солнцеблик спасен. Предатели наказаны (ну, или почти наказаны – с Лисом мы еще разберемся). Пора возвращаться. И… решать, что делать дальше. С этим. – Она кивнула на Солнцеблик. И команда, уставшая, но победившая, покинула зловещую пещеру, оставив позади поверженного Лешего-Моховика (который, кажется, впал в глубокую мшистую депрессию) и перепуганного Лиса-Плутохвоста (которого Мюнхгаузен предусмотрительно связал его же собственным хвостом, чтобы не убежал). Впереди их ждал путь домой, в дупло Совы-Мороки. И, возможно, самый главный вопрос: что же теперь делать с Легендарным Солнцебликом? И какое желание он сможет исполнить? Приключения в Лесочащобе подходили к своему логическому завершению. Или… это было только начало чего-то нового?Глава Шестнадцатая: Возвращение Героев, Судьба Предателей и Тайна Исполнения Желаний
Возвращение в дупло Совы-Мороки было триумфальным. Хотя путники и были изрядно потрепаны после битвы в пещере, их сердца пели от радости победы. Солнцеблик был спасен, Леший-Моховик повержен, а Лис-Плутохвост, связанный и понурый, плелся позади, подгоняемый тычками лопаты Мюнхгаузена. Сова-Морока, хоть и старалась сохранять свое обычное невозмутимое выражение лица (или, точнее, клюва), но в ее желтых глазах плясали озорные искорки. Она была горда своими сыщиками-спасителями. – Ну что, герои, – сказала она, когда они наконец-то уселись за стол в ее уютном жилище (Лис-Плутохвост был предусмотрительно привязан к ножке стола, чтобы не натворил новых бед), – вы это сделали! Спасли не только Солнцеблик, но и весь наш Лесочащоб от превращения в мшистую пустыню! Я вами горжусь! И в качестве награды… я, пожалуй, приготовлю вам свой фирменный пирог с мухоморами и сушеными кузнечиками! Очень питательно и… незабываемо! Мюнхгаузен, Калиостро, Белка и Колючка-Смельчак вежливо, но твердо отказались от столь экзотического угощения, сославшись на «легкое недомогание после пережитых волнений». Сова не стала настаивать, а вместо этого достала из своих запасов кувшин с брусничным морсом-освежайкой и тарелку с ореховыми козинаками-хрумтелочками (которые, кстати, оказались на удивление вкусными, особенно после всех приключений). Пока они подкреплялись, Сова-Морока решала судьбу предателей. – С Лешим-Моховиком, – сказала она задумчиво, – я, пожалуй, поступлю так. Раз он так любит мох и тишину, пусть и живет в своей пещере. Один. В полном одиночестве. И пусть думает о своем поведении. Может, со временем он и поймет, что настоящий покой – не в забвении, а в гармонии с миром. А Солнцеблик… я его, пожалуй, оставлю у себя. Под надежной охраной. И буду доставать только по большим праздникам. Чтобы он радовал глаз и напоминал о том, что чудеса все-таки случаются. Она посмотрела на связанного Лиса-Плутохвоста, который жалобно на нее смотрел своими хитрющими глазками. – А вот с тобой, рыжий плут, – сказала Сова, – я еще не решила, что делать. С одной стороны, ты, конечно, тот еще проходимец и обманщик. И из-за тебя мы чуть было не потеряли Солнцеблик. Но, с другой стороны… ты нам все-таки помог. И Ворона на чистую воду вывел, и к Лешему дорогу показал. Так что… Лис-Плутохвост тут же встрепенулся. – Я… я готов искупить свою вину, Ваша Мудрость Совиная! – затараторил он. – Я буду служить вам верой и правдой! Буду вашим личным… э-э-э… курьером! Или… или дегустатором ваших экспериментальных зелий! (Хотя, последнее – это уж совсем на крайний случай). Я все что угодно сделаю, только не превращайте меня в мох! Или в садовое пугало! Сова-Морока усмехнулась. – Ладно, Плутохвост, – сказала она. – Так и быть. Даю тебе шанс исправиться. Будешь у меня… ну, скажем так, на испытательном сроке. Помогать по хозяйству. Дрова там колоть, воду носить, мусор выносить… И никаких больше афер и мошенничеств! А если еще раз поймаю тебя на чем-нибудь подобном – пеняй на себя. Превращу в лисий воротник для своей зимней мантии. Понял? Лис-Плутохвост с облегчением вздохнул и торопливо закивал. Перспектива стать личным помощником Совы-Мороки, конечно, была не самой завидной, но это было всяко лучше, чем превратиться в мох или воротник. Когда с предателями было покончено, Мюнхгаузен нетерпеливо посмотрел на Сову. – Уважаемая Сова-Морока, – сказал он, – а как же… э-э-э… наше главное дело? Солнцеблик? Вы же обещали рассказать нам, как и когда можно загадать у него желание! Сова-Морока хитро улыбнулась. – Обещала, барон, обещала. И слово свое сдержу. Слушайте внимательно. Солнцеблик – это не просто светящийся камень. Это… своего рода антенна. Которая улавливает самые сильные, самые искренние желания и… передает их куда-то туда, – она махнула крылом вверх, – где обитают Великие Лесные Духи. Или кто там еще отвечает за исполнение желаний. И чтобы ваше желание было услышано, нужно несколько условий. Она сделала паузу, наслаждаясь их нетерпением. – Во-первых, – продолжала она, – желание должно быть действительно заветным. Не какая-нибудь там мелочь, типа «хочу мешок орехов» или «хочу, чтобы у соседа корова сдохла». А что-то большое, важное, что изменит вашу жизнь. Или жизнь всего Лесочащобы. – Во-вторых, – Сова подняла палец, – желание должно быть… добрым. Солнцеблик не любит злых и корыстных мыслей. Он может и… наказать за такое. Превратить, например, в жабу. Или в слизняка. Так что – думайте хорошенько, прежде чем желать. – И, в-третьих, – закончила она, – желание нужно загадывать в особое время. Когда Солнцеблик наиболее силен. А это бывает… всего один раз в году. В самую короткую ночь. В ночь летнего солнцестояния. Когда граница между мирами истончается, и голоса наши лучше слышны там, наверху. Мюнхгаузен, Калиостро, Белка и Колючка-Смельчак слушали, затаив дыхание. – А… а когда будет эта ночь? – робко спросила Белка-Шустролапка. – Скоро? Сова-Морока кивнула. – Очень скоро, милая. Буквально через… три дня. Так что у вас есть время подумать над своими желаниями. И выбрать самое-самое. Одно на всех. Или… каждый по одному? Хм. Этот вопрос я еще не изучала. Но, думаю, если желания будут не противоречить друг другу, то можно и несколько. Главное – чтобы они были искренними. И чтобы вы действительно верили в их исполнение. Она посмотрела на них своими мудрыми глазами. – А когда придет время, я отведу вас к Солнцеблику. И вы сможете… попробовать. Но помните: никто не знает, исполнится ли ваше желание. И как оно исполнится. Это – тайна. Великая тайна Лесочащобы. И вот, три дня пролетели, как один миг. Мюнхгаузен, Калиостро, Белка и Колючка-Смельчак провели это время в раздумьях и спорах. Какое же желание загадать? Мюнхгаузен, конечно же, хотел чего-нибудь… героического. Например, чтобы его признали самым великим путешественником и вралем всех времен и народов. Или чтобы ему подарили летающий корабль, на котором он смог бы отправиться на поиски новых, еще более невероятных приключений. Калиостро же мечтал о чем-то более… практичном. Например, о неиссякаемом источнике мудрости. Или о способности предсказывать будущее с точностью до наоборот (чтобы всегда знать, как не надо поступать). Белка-Шустролапка хотела, конечно же, орехов. Много орехов. Целую гору. Чтобы хватило на всю зиму. И еще немного – на весну. А Колючка-Смельчак мечтал о том, чтобы в Лесочащобе всегда был мир и покой, чтобы никто никого не обижал, и чтобы все жили дружно и счастливо. Наконец, наступила та самая, волшебная ночь. Ночь летнего солнцестояния. Небо было ясным, усыпанным мириадами звезд-светлячков, а луна-толстушка светила так ярко, что в лесу было светло, как днем. Сова-Морока повела своих друзей к потайной пещерке, где хранился Солнцеблик. Диск сиял еще ярче, чем обычно, испуская мягкое, теплое, золотистое сияние. – Ну что, – сказала Сова, – время пришло. Загадывайте. И пусть Великие Лесные Духи будут к вам благосклонны. Друзья подошли к Солнцеблику. Они взялись за руки (или за лапы, или за копыта) и закрыли глаза. И каждый из них подумал о своем самом заветном желании. Мюнхгаузен пожелал, чтобы его истории всегда были интересными и чтобы ему всегда верили (ну, хотя бы иногда). Калиостро пожелал, чтобы мудрость всегда сопутствовала ему, а его мистические способности помогали выпутываться из любых передряг. Белка-Шустролапка пожелала, чтобы у нее всегда была полная кладовка самых вкусных орехов и чтобы ее хвост всегда был самым пушистым и красивым. А Колючка-Смельчак пожелал, чтобы все его друзья были счастливы и чтобы в их Лесочащобе никогда не было войн и раздоров. Они стояли так несколько минут, погруженные в свои мысли и желания. И Солнцеблик, казалось, слушал их. Он светился все ярче и ярче, а потом… вспыхнул ослепительным светом и… погас. Не совсем, конечно. Он все так же лежал на своем каменном постаменте, но его сияние стало обычным, спокойным, как будто он… устал. – Что… что это было? – прошептал Мюнхгаузен, открывая глаза. – Исполнились наши желания? Или… нет? Сова-Морока пожала плечами (если бы у сов были плечи). – Кто знает, – сказала она. – Этого нам не дано узнать. Сразу. Может, ваши желания уже исполнились. А может, они исполнятся… когда-нибудь. Или… не исполнятся вовсе. Солнцеблик – он такой. Загадочный. Непредсказуемый. Но одно я знаю точно: вы сделали все, что могли. Вы были смелыми, вы были настойчивыми, вы были… друзьями. А это – уже само по себе чудо. Она посмотрела на них с какой-то особенной, совиной нежностью. – А теперь… идите. И живите. Ищите новые приключения. Совершайте новые подвиги. И помните: самое главное волшебство – это не Солнцеблик. Самое главное волшебство – оно здесь. – Она постучала себя когтем по груди. – В ваших сердцах. В вашей дружбе. В вашей вере в добро. И пока оно с вами – вам ничего не страшно. И Мюнхгаузен, Калиостро, Белка-Шустролапка и Колючка-Смельчак, поблагодарив Сову-Мороку за все, покинули ее дупло. Они не знали, исполнились ли их желания. Но они чувствовали себя… другими. Словно что-то изменилось в них самих. И в мире вокруг. Они вышли из Чернолесья-Шептуна и направились к своему родному Криводубу-Мыслителю. Солнце уже вставало, окрашивая небо в нежно-розовые тона. Лес просыпался, наполняясь птичьими голосами и ароматами утренних цветов. Мюнхгаузен вдруг почувствовал непреодолимое желание рассказать новую, совершенно невероятную историю. Про то, как они спасали Солнцеблик от коварного Лешего-Моховика. И история эта получилась такой захватывающей, такой интересной, что даже Калиостро слушал его, затаив дыхание. А Белка-Шустролапка, заглянув в свою кладовку, обнаружила, что она… полна отборных орехов! Да столько, что ей и на три зимы хватит! И хвост ее, казалось, стал еще пушистее и красивее. А Колючка-Смельчак… он просто почувствовал, что на душе у него стало как-то особенно тепло и спокойно. И что его друзья – самые лучшие, самые верные друзья на всем белом свете. Исполнились ли их желания? Кто знает. Может быть. А может, это было просто… волшебство летней ночи. И сила их дружбы. Но одно было ясно: их приключения в Лесочащобе еще не закончились. Впереди их ждало много нового, интересного и, конечно же, невероятного. Ведь они были – Барон Мюнхгаузен, Гриф Калиостро, Белка-Шустролапка и Еж-Смельчак! Непобедимая команда искателей приключений! И весь Лесочащоб с нетерпением ждал их новых подвигов и новых, еще более удивительных историй! А Солнцеблик… он все так же лежал в своей потайной пещерке, храня свои тайны и ожидая новых героев, которые осмелятся поверить в чудо.Глава Семнадцатая: Утро После Чудес и Новые Горизонты Невероятного
Утро после волшебной ночи в гостях у Совы-Мороки и таинственного общения с Солнцебликом было наполнено какой-то особенной, звенящей тишиной. Даже неугомонный Мюнхгаузен проснулся позже обычного, не с привычным боевым кличем «Навстречу приключениям!», а с задумчивой улыбкой на своей кудлатой бараньей физиономии. Он лежал на своей соломенной подстилочнице под Криводубом-Мыслителем и смотрел на игру солнечных зайчиков-прыгунцов на бревенчатой стене их нороземлянки. Калиостро, как всегда, проснулся первым. Он сидел на своей жердочке под потолком, аккуратно чистил свои иссиня-черные перья и, к удивлению Мюнхгаузена, тихонько что-то мурлыкал себе под нос. Мурлыканье это было больше похоже на скрип старой, несмазанной мельницы, но в нем угадывались какие-то… философские нотки. – А ну-ка, пернатый мыслитель, – не выдержал Мюнхгаузен, – что это ты там такое… э-э-э… насвистываешь? Уж не новую ли мантру для привлечения удачи и бесплатных червячков-жирненьких сочиняешь? Калиостро медленно повернул голову и посмотрел на барана своими желтыми, как два старинных луидора, глазами. Его новообретенные гусарские усики комично топорщились. – Я не насвистываю, рогатый энтузиаст, – проскрипел он. – Я… размышляю. О бренности сущего. О вечном круговороте сансары. И о том, что вчерашний Мыслерост, похоже, оказал на тебя какое-то… замедленное, но весьма благотворное воздействие. Ты сегодня на удивление спокоен. И даже не кричишь про пиратов и полеты на Луну. Мюнхгаузен сел и сладко потянулся. – А зачем кричать? – сказал он с загадочной улыбкой. – Приключения – они ведь не только в криках и подвигах. Они иногда… в тишине. В ожидании. В предвкушении чего-то нового. И потом… – он хитро подмигнул Калиостро, – …у меня вчера родилась такая история! Такая! Что все мои предыдущие подвиги покажутся просто детскими шалостями! Про то, как мы спасали Солнцеблик! И про коварного Лешего-Моховика! И про ядовитую Жабу-Квакуньку! И про… ну, в общем, про все! Я ее уже Белке-Шустролапке и Колючке-Смельчаку рассказал – они слушали, рты раскрыв! И даже ты, мой скептически настроенный друг, кажется, был впечатлен! Калиостро хмыкнул. – Впечатлен, говоришь? Ну, если под впечатлением понимать состояние легкого ступора от концентрации невероятностей на квадратный метр повествования, то да, пожалуй, я был впечатлен. Особенно тем местом, где ты в одиночку сражался с целой армией мшистых троллей-великанов, вооруженный одной только лопатой и силой своего несокрушимого духа. – А что, разве не так было? – Мюнхгаузен сделал удивленное лицо. – По-моему, очень даже так! Лопата у меня, кстати, до сих пор цела! И дух… дух тоже на месте! Готов к новым свершениям! И тут в их нороземлянку заглянули те самые Белка-Шустролапка и Колючка-Смельчак. Белка держала в лапках огромный, просто гигантский орех, а Колючка нес в зубах веточку с какими-то незнакомыми, но очень ароматными ягодами. – Привет, герои! – пропищала Белка, ее глазки-бусинки весело блестели. – А мы вам тут… угощеньице принесли! Орешек вот, нашла сегодня утром. Сам на меня с дерева упал! Такой большой, что я его еле дотащила! И ягодки вот, Колючка нашел. Говорит, очень полезные. От всех болезней. И для хорошего настроения! Мюнхгаузен и Калиостро с удивлением посмотрели на угощение. Орех был действительно огромным, таким, каких они еще никогда не видели. А ягоды пахли так сладко и соблазнительно, что у Мюнхгаузена тут же заурчало в животе. – Ну, спасибо, друзья! – сказал Мюнхгаузен, принимая орех. – Вот это да! Таким орешком можно целую неделю питаться! И еще останется! А ягодки… сейчас попробуем! Они разделили угощение на всех. Орех оказался на удивление вкусным, сладким и маслянистым. А ягоды… ягоды были просто волшебными! После них на душе становилось так легко и радостно, что хотелось петь и танцевать. – Ну что я говорил! – Колючка-Смельчак гордо расправил свои иголки. – Я же говорил, что они полезные! Я их нашел на той самой поляне, где мы вчера с Лешим-Моховиком… ну, вы помните. Раньше там ничего такого не росло. А сегодня – целая россыпь! Калиостро задумчиво пожевал ягодку. – Хм, – протянул он. – А ведь это… это интересно. Похоже, наше вчерашнее… общение с Солнцебликом не прошло даром. Может, это и есть… исполнение наших желаний? В такой вот… неожиданной форме? Мюнхгаузен рассмеялся. – А почему бы и нет? – сказал он. – Я же хотел, чтобы мои истории были интересными – и вот, пожалуйста, новая история родилась, да еще какая! Ты, Калиостро, хотел мудрости – и вот, пожалуйста, сидишь, размышляешь о бренности сущего, прямо как настоящий философ-отшельник! Белка хотела орехов – и вот ей орех, да такой, что и слону хватит! А Колючка хотел, чтобы все были счастливы – и вот, пожалуйста, ягодки для хорошего настроения! Все сходится! Они еще некоторое время сидели, наслаждаясь вкусным завтраком и обсуждая вчерашние события. И чем больше они говорили, тем больше убеждались, что волшебство действительно произошло. Мир вокруг них, казалось, стал немного ярче, немного добрее, немного… волшебнее. – А знаете, что я подумал? – вдруг сказал Мюнхгаузен, его глаза снова загорелись знакомым авантюрным огоньком. – Раз уж у нас тут такие чудеса творятся, может, нам… основать свое собственное «Бюро Невероятных Услуг»? Будем помогать всем лесным жителям исполнять их самые заветные желания! Ну, или, по крайней мере, находить для них самые большие орехи и самые вкусные ягоды! А? Как вам идейка? Калиостро скептически посмотрел на него. – «Бюро Невероятных Услуг», говоришь? Звучит… амбициозно. И, боюсь, не очень прибыльно. Особенно если учитывать, что большинство лесных жителей предпочитают решать свои проблемы старыми, проверенными способами – то есть, либо силой, либо хитростью. А за волшебством они обычно обращаются к Сове-Мороке. Или к каким-нибудь другим, менее авторитетным, но более доступным колдунам-шарлатанам. – А мы будем не такими! – не унимался Мюнхгаузен. – Мы будем… эксклюзивными! Будем браться только за самые невероятные, самые невыполнимые задания! Например, достать перо Жар-Птицы для Ворона-Черноклюва! Или помирить Жабу-Квакуньку с ее соседями-гадюками! Или… или научить сусликов танцевать балет! Представляете, какой будет фурор?! Белка-Шустролапка и Колючка-Смельчак с восторгом слушали Мюнхгаузена. Идея «Бюро Невероятных Услуг» им очень понравилась. – А я… а я могу быть вашим… главным специалистом по орехам! – пропищала Белка. – Буду находить самые большие, самые вкусные, самые волшебные орехи во всем Лесочащобе! – А я… а я могу быть… ну, не знаю… главным по дружбе и хорошему настроению! – добавил Колючка-Смельчак. – Буду всех мирить, всем помогать и… и угощать волшебными ягодками! Калиостро вздохнул. – Ну, что ж, – сказал он, – «если гора не идет к Магомету, то Магомет открывает на горе туристическое агентство». Или, в нашем случае, «Бюро Невероятных Услуг». Пожалуй, я согласен. В конце концов, это обещает быть… нескучным. И, возможно, даже немного… полезным. Для кармы. Если она, конечно, существует. И вот так, за завтраком из волшебных орехов и ягод, родилась новая, еще более невероятная идея. Барон Мюнхгаузен, Гриф Калиостро, Белка-Шустролапка и Еж-Смельчак решили открыть свое собственное «Бюро Невероятных Услуг». И кто знает, какие еще приключения, какие еще подвиги и какие еще удивительные истории ждут их на этом пути. Но одно было ясно: Лесочащоб еще не раз услышит о них. И, возможно, даже весь мир. Ведь для настоящих героев нет ничего невозможного. Особенно если у них есть верные друзья, неиссякаемый оптимизм и… немного волшебства. А Солнцеблик… он все так же лежал в своей потайной пещерке, в дупле старой Совы-Мороки, храня свои тайны и ожидая новых героев. И, может быть, когда-нибудь он снова вспыхнет своим ослепительным светом, чтобы исполнить чье-то самое заветное желание. Ведь чудеса – они случаются. Особенно в таком удивительном, таком волшебном месте, как Великолепный Лесочащоб. Главное – верить в них. И не бояться идти навстречу приключениям. Даже самым невероятным. КОНЕЦ (ПОКА ЧТО) ПЕРВОЙ ЧАСТИ НЕВЕРОЯТНЫХ ПРИКЛЮЧЕНИЙ БАРОНА МЮНХГАУЗЕНА И ЕГО ДРУЗЕЙ.